На кухне как всегда было жарко. Танечка не успела вымыть стены после готовки сочного куска мяса. Плита, стол, шкафы, даже пол и дверь, не считая стен, которые составляли основу композиции, - всё это было покрыто слоем маленьких, немножко желтеньких капелек нерафинированного подсолнечного масла. Таня глубоко дышала, стоя в самом центре кухни, и судорожно осматривала окружение. В дверь продолжительно, показывая свой характер, звонил первый гость. Сжав кулаки, встав на носки и немного подпрыгнув, наша героиня готовки и домашнего хозяйства побежала в коридор. Кот Барсик взвизгнул в попытке выдернуть свой хвост из-под большого пальца Таниной левой ноги, но тот сам поднялся за мгновение. Как потом он смотрел на этот палец! Обида, тоска и непонимание причин содеянного читались в его глазах.
Дверь открылась медленно, немного скрипнула, наверное, для важности. На лестничной клетке стоял Танин товарищ Михаил в коричневом пальто с воротом, букетом цветов, почему-то засушенных, и с какой-то особенно, присущей только ему на этом свете, как казалось Тане, улыбке. Она была невообразимо тупой. Да, чего уж тут скрывать, Танечка была падка на мужчин с тупыми улыбками. Это был тот самый признак, от которого она начинала немного трястись внутри и наивно икать. Тут всё сомкнулось, потому что Миша был неравнодушен к заикающимся женщинам, поэтому сразу обратил на нее внимание, тогда, два месяца назад в троллейбусе.
- Добрый вечер, Танюсик, - расшаркиваясь и потея лбом, пытаясь добавить сладости, промямлил Танин ухажёр. Он очень любил мять имена знакомых женщин, добавлял всевозможные суффиксы, но и интонациями на разные слоги не брезговал. Иногда он даже не понимал, кто ему нравится больше: женщина или ее имя. До фамилии он добирался гораздо позже, когда выключался свет, и ему начинали дышать в ухо. Но сейчас до этого момента было ещё очень далеко.
- З-драв-с-твуй, Миша, - очень четко проговорила хозяйка, надеясь на положительную оценку со стороны Мишиного рта. Но рот остался, как и прежде, тупым, правда, глаза как будто немножко вскрикнули,
- Входи, только осторожно. Судя по запаху, Барсик опять свои дела сделал в коридоре, а у меня лампочка, как назло перегорела перед самым твоим приходом.
Тут, конечно, остановимся, чтобы показать ещё одно качество нашей героини. Так сказать, продолжаем знакомство. На самом деле эта злосчастная лампочка накаливания на шестьдесят ватт лопнула уже недели две как. Просто Танечка очень любит таинственность, и ей тогда, при взрыве, понравилось заходить в темную квартиру, шарить по стенам руками и ощупью искать крючок, чтобы повесить своё пальтишко. Она даже Грише строго-настрого запретила вкручивать новую лампочку в старый цоколь. Возвращаемся к голубкам.
Продолжая как-то на автомате расшаркиваться, Михаил снял свою верхнюю одежду и положил аккуратно на пол, так как не нашёл вешалки. Таня быстро убежала на кухню и стала напевать, так чтобы он мог слышать из коридора, какую-то детскую песенку, кажется про мамонтенка. В проеме большой комнаты светились два зеленых глаза Барсика, который испытывающе смотрел на гостя и ждал, когда же тот наступит на хорошо подготовленную в самом неожиданном месте, мину.
- Вот черт, - выругался Михаил, наступив на кошачьи отходы, и запрыгал в ванну в надежде на очищающие струи воды. Кот чуть не рассмеялся, но сдержался, даже немного прикусил язык и, медленно развернувшись, побрел на свой любимый пуфик. Но внутри он ликовал. Может даже думал, что в честь такого триумфа даст себя погладить этому неудачнику.
Услыхав, что мужчина в ванне, Таня удивилась и стала напевать ещё громче. Ей очень хотелось впечатлить ухажёра. Сухие цветы были поставлены в вазу с водой.
После нескольких пауз в дверь опять позвонили. Таня как-то, неожиданно для себя, растерялась ещё больше.
- Миша, открой, пожалуйста, это свои, - крикнула она немножко с хрипацой, от чего Барсик в комнате повел ухом и глубоко вздохнул.
Дмитрий Алексеевич! Ну, кто не знает нашего уважаемого Сиеча. Для тех, кто не в курсе, это был такой замечательный старичок, не очень умный, но очень красивый. Все бабки в подъезде, когда он приходил в гости к Танюше, одевали свои самые шикарные фартуки и как будто невзначай открывали двери. А что он? Сеич торжественно, с подобающей его статусу, медлительностью, поднимался по лестнице и сверкал глазами. Чаще всего бабушки падали в обморок. Некоторые держались, предварительно выпив валерьянки. Тогда он подходил к таким практически вплотную и говорил так, с придыханием: «Девушка, вы сегодня просто шик!». На последнее слово Сеич ставил упор, если не помогало, то делал засос на шее. От этого уже никто из престарелых барышень не оставался на ногах. Рубило всех, иногда даже с судорогами.
Когда Михаил открыл дверь, Дмитрий Алексеевич целовался в засос с одной из очнувшихся.
- О, Сеич, здарова! – Миша внутри себя очень не любил этого чрезмерно популярного среди женского пола старика, но внешне скрывал это даже от себя своей фирменной улыбкой.
Старик, насилу оторвав от себя старушку, которая так отчетливо вспомнила свои семнадцать лет, зыркнул на товарища, вытер нижнюю губу, которую ему уже успели разбить в порыве страсти, и стремительно вошел в темноту.
Тем временем Таня стала накрывать на стол, который стоял у нее в углу, у холодильника. Первым делом из шкафа появилась водка. Хозяйка посмотрела на нее внимательно, держа в руке, и вспомнила о Грише. Муж часто упрекал ее в том, что она постоянно забывает перед ужином на полтора часа ставить водку в холодильник. Поднявшись с колен, Таня отряхнулась и опустила медленно и задумчиво бутылку теплой водки «Воробьи» прямо на центр стола. Вчера этот стол был для них с Гришей кроватью, но эту мысль она отбросила из-за поднявшейся невыносимой боли в сердце.
Миша подсел первый.
- Это, я в ванной носок замочил свой. Просто информирую, мало ли, чтобы ты не удивлялась, когда туда пойдешь, - Миша был ласков и хотел заботиться о своей избраннице хотя бы так.
- Понятно. Всё-таки наступил. Говорила же тебе, будь аккуратней, ориентируйся по запаху, как-то с досадой и раздражением продекларировала Таня, посмотрев на голую ступню Михаила, - если что, сразу говорю, тапок у меня нет, вернее есть, но тебе не дам, мало ли, ещё грибок свой на них оставишь, ходи потом лечись… тут Танечка выругалась нецензурно. Это очень нравилось Мише. Он сразу обмяк и почувствовал себя как дома. Про себя он даже подумал: «Вылетая мамка моя!». Даже слеза появилась у него у края левого глаза. Он повернулся так, чтобы Таня увидела блеск его сверкающих глаз. Но та отвернулась и опять нырнула вниз, в шкаф, оставив снаружи только ноги и ещё кое-что.
- Дима, что ты к нам не идешь? Тут светло и Таня нам кое-что показывает, - прихихикнув, сказал Миша.
Как будто из далекой пещеры, послышался слабый голос Сеича:
- Мне кажется, я заблудился.
- Иди на голос, Дима, - в этот момент Миша стал кричать слово «бабы» с разной интонацией, добавляя суффиксы: «бабёнки», «бабыньки», «бабёшки», «бабушки», «бабусики», «бабосюсечки».
- Остановись! Хватит орать! – крикнул приближающийся старик. Затем послышался грохот и истошный крик вперемежку с чьей-то матерью. На кухню забежал Барсик и скрылся в районе мойки. В дверях кухни стоял Сеич, весь мокрый и немножко испуганный.
- Я, пожалуй, пойду умоюсь, - он развернулся и побрел в ванну.
- Тань, слышь, ванна-то, похоже, довольно популярна у твоих мужиков. А всё твоя любовь к таинственности виновата
Наша не совсем идеальная кухарка вылезла из шкафа, уставилась прямо в глаза Михаилу и сказала каким-то неопределенным тоном:
-Знаешь, Миша, я от тебя ничего скрывать не хочу. Если я люблю темноту и кошек, так это тебе и показываю. Не нравиться, не ешь.
Последние слова прозвучали для гостя без носка как-то резко, он немного напрягся, но это снаружи, а внутри он ликовал и с наслаждением повторял «как же она похожа, как же похожа, исцеловал бы ее прямо сейчас на полу при свете, и плевать, что дед здесь, пусть обтекает и завидует»
Наконец все трое сели за стол. Помимо водки, на поверхности стояла банка маринованных огурцов, три вилки, огромный кусок говядины с кровью и кактус.
Извините, Танечка, - немного закатив глаза, прошептал Дмитрий Алексеевич, косяс на кактус, - а по какой причине вы нас здесь собрали?
Таня ждала этого вопроса, так как он входил в ритуальную часть их еженедельных встреч. Сегодня тему для кухонной дискуссии задавала она. Всю неделю думала, что она хочет вынести на общий стол помимо кактуса, который ещё в понедельник пришёл к ней во сне и попросил своего внимания. Покашляв в кулачок, Таня начала:
- Сегодня я бы хотела обсудить тему нарциссизма в отношениях.
Михаил поперхнулся огурчиком, но Сеич так сильно ударил того по спине, что затычка вылетела из его горла как из пушки.
- Я могу продолжать? – надменно и строго спросила хозяйка вечера.
- Да, да! - затараторил водочный гость и затряс головой так, чтобы всем было ясно, что он не против и дико извиняется за своё поведение. В этот момент у Миши что-то перевернулось внутри, у него спала улыбка, потухли глаза, и стал подкатывать ком к горлу. «Вот тут она совсем никак моя мамочка», с горечью констатировал Михаил и кошки заскребли в его маленькой душе, одна даже ее укусила.
- Как вы знаете, господа, нарциссизм является основной психологической проблемой двадцать первого века. Кстати, мы вчера обсуждали эту тему с Гришей. Так вот, случилось со мной что-то очень странное. Утром, когда я ещё не совсем проснулась, но пошла в вами уже облюбованную ванну, то почему-то посмотрела на себя в коридорное зеркало. Так как это был день, то света там вполне хватало, и всё было прекрасно видно. И знаете, что я там увидела?
Тут все напряглись, так как тема зеркал, не то что была немножко под запретом, но она почему-то немного пугала. Миша вжался в стену, но незаметно, скорее внутренне вжался. Вы, наверное, уже заметили, что у данного Таниного друга было всё как-то так неявно, скрыто, чаще всего от него же самого. Это обстоятельство, о котором он смутно догадывался, очень его смущало и беспокоило. В общем, от стресса он снял второй носок. Его грызло предчувствие, что нужно потихоньку искать пути отступления из этой чертовой квартиры и бежать со всех ног.
Дмитрий Алексеевич напрягся иначе. Он вытянулся в струну, уставил взгляд на Танину грудь и попробовал там «переночевать». Но у Тани грудь была такая маленькая, что его взгляд всё время с нее сваливался к ногам, а там было много кошачьей шерсти и несло гнилой картошкой.
Михаил решил поддержать собеседницу, задав формальный вопрос:
- Что?
- А вот что. В районе лица моего отражения была огромная черная дыра! – тут Таня заплакала как-то совсем неумеренно, навзрыд, чем крайне смутила мужчин.
Первым нашёл, что сказать Барсик, который всё это время крутился и вертелся вокруг стола с просьбой о поглаживании.
- Мяяяяаааауу! – длинно-длинно протянул хозяин дома, по крайне мере, он считал именно так.
- Барсик, не до тебя сейчас, - через слёзы прошептала Таня и почесала кота за ушком.
Настало полное молчание. Гости не могли найти себе места и не знали, что сказать, чтобы утешить подругу. Миша открыл водку и начал разливать в тары. Делал он это не аккуратно, разливая по дороге капли на стол. Рука его тряслась, он тоже начал плакать. В этот момент в Душе Михаила происходила самая настоящая революция. Образ горячо любимой мамы, который он навешивал на всех знакомых, а порой на незнакомых женщин стал трескаться и рассыпаться на много-много мелких кусочков. Все они падали как будто в ту черную дыру, о которой только что рассказала Таня. Это было для него великим прощанием с таким любимым, таким настоящим, таким теплым материнским образом в котором он пытался отразиться, найти себя, от которого он жаждал признания. Всё это рушилось и уходило в непроглядную темноту этой бездны, которая, как ему казалось, хочет забрать и его самого.
А что же происходило с нашим очень красивым старичком? Сеич судорожно стал рыскать по кухне в поисках лампочки.
- Какой цоколь в коридоре, Таня? – с нетерпением почти крикнув, проговорил он.
- Я не помню, - умываясь слезами, и как будто тая, промямлила любительница темноты.
Старик очень оживился, начал пыхтеть, кряхтеть, немного посвистывать. Глаза его загорелись. Он убежал в комнату. Барсик побежал следом за ним, посмотреть на его обнаглевшую рожу.
- Вот она! – послышалось как будто из пещеры. Сеич вернулся, вытянул лампочку, показал и повторил:
- Вот она, родимая! – затем длинными шагами нетерпения достиг коридора и начал вкручивать. Вдруг всё поплыло. Рыдания Тани стали искажаться, отражаться эхом о жирные стены кухни. Миша засмеялся во всю глотку, мощно ударяя кулаком о собственное колено и закатывая голову назад. Послышался специфический скрип вкручивания лампочки в цоколь.
- Подходит, подходит, - с ликованием кричал красавиц-старичок, - Таня, у тебя в коридоре широкий цоколь! – счастью его, казалось, не было предела.
По коридору разбежался свет. Дмиртий Алексеевич, весь счастливый, стоял в луже кошачьего озера и медленно поворачивал голову в сторону зеркала. Да, она была там, где он ее и ожидал, а вернее, жаждал, увидеть. Дыра, прямо посередине его лица, а внутри нее кромешная тьма, пожирающая самый яркий свет. Двое его товарищей подошли сзади и их дыры сомкнулись и стали расширяться всё больше, охватывая уже тела полностью и далее за пределы телесного.
Три друга смеялись, когда стало совсем темно. Их смех можно услышать и сейчас, если подойти к коридорному зеркалу, задержать дыхание и прислушаться. Главное, перед этим выключить холодильник, а то он будет отвлекать звуком своего моторчика.