Живописец Дмитрий Левицкий. Портрет императрицы. Радиоинсценировка.
Действующие лица:
Дмитрий Левицкий – преуспевающий художник, 48 лет;
Его супруга Настасья Яковлевна;
Граф (со временем - канцлер и светлейший князь) Александр Андреевич Безбородко – 36 лет, опытный царедворец;
Его слуга Прохор;
Гавриил Романович Державин, поэт, статский советник, член Императорской Российской академии (в будущем - сенатор, тамбовский и олонецкий наместник, министр юстиции Российской империи),40 лет, друг Д.Левицкого;
Рассказчик.
(За окном кабинета шумит петербургская улица, топот лошадиных копыт, грохот проезжающих карет, крики лотошников. На кронверке Петропавловской крепости приглушенно стреляет пушка. Скрипит не сильно(! ) дверь и слуга докладывает).
Слуга Прохор (бодро):
- Ваше сиятельство! Полдень! Прибыл художник этот, как его, - Левицкин!
Безбородко (презрительно):
- Вот дурень, чухлома! Левицкий! Проси скорей!
Слуга Прохор (с нотками обиды в голосе):
- Господин Левицкий! Пожалуйте в кабинет графа!
Безбородко (решительно, воодушевленно, вопросительно обращаясь к вошедшему Левицкому):
- СлыхАЛ, слыхАЛ, ли, братец, что пиит наш славный Богданович о тебе написал!? Весь Петербург втОрит:
«Левицкий! начертав российско божество,
Которым седьм морей покоятся в отраде,
Твоею кистью ты явил в Петровом граде
Бессмертных красоту и смертных торжество...»
- Торжество! Это, видать, про меня!? Уж я-то хоть и смертный, да поживу еще. Тем паче теперь, когда государыни нашей портрет обществом замечен и славно, скажу тебе, славно оценЁН! Все во мнении едины – царица на портрете – как живая!
Рассказчик:
В 1783 году академик живописи Дмитрий Григорьевич Левицкий, блестящий портретист эпохи Просвещения, выполнил по заказу графа Александра Безбородко огромный парадный портрет с витиеватым, характерный для той эпохи названием: «Екатерина вторая – законодательница в храме богини Правосудия». Будущий канцлер и светлейший князь решил украсить им свой новый петербургский дворец, подчеркнув тем преданность государыне.
Безбородко: (деловым тоном):
- Меня, видать, сам Господь сподобил выбрать именно тебя для сей работы. А ты Державину да Львову за то спасибо скажи. Они надоумили. Хотя и я не раз слышал от матушки нашей, государыни, как нахваливала она твоих смолянок. Семь больших полотен – не шутка! Да и Дидро, погостив при дворе, портрет твоей кисти с собою увез. А уж ему-то куда как виднее! Энциклопедист!
Левицкий:
- Сей станс Ипполита Фёдоровича читал я днями в «Собеседнике любителей российского слова» и сразу же ответ ему в журнал начеркал.
Безбородко:
- И что же написал ты, друг любезный?
Левицкий:
- Да, к слову, чтоб и обществу нашему яснее было, «…что средина картины представляет внутренность храма богини правосудия, перед которою, в виде Законодательницы, её императорское величество, сжигая на алтаре маковые цветы, жертвует драгоценным своим покоем для общего покоя…»
Безбородко:
- Изрядно! Однако же нам с тобою, братец, не до покоя. Особливо мне! Во дворце, подИ, уж заждались меня. Прощай до поры! А расчет за картину будет тебе днями.
(Вновь непродолжительно шумит петербургская улица, топот лошадиных копыт, грохот проезжающих карет, крики лотошников. Левицкий возвращается домой)
Настасья Яковлевна (с заботливым участием):
- И как съездил, батюшка, Дмитрий Григорьевич! Не прознАЛ граф о нашей хитрости? Мудреное, да и смелое это дело, малевать царицу за глаза. Ты ведь её почитай уже лет семь как не видел…Ой, замешкалась совсем - у нас же гость – Гаврила Романович, в кабинете тебя поди уж час как дожидается!
Левицкий:
- Так зови его в гостиную, разом вам все и расскажу!
Державин (энергично,уверенно):
- Знаю, все знаю, дрУже! И не перебивай меня! Во дворце только о твоем новом портрете государыни и говорят. Почти никто не видел, но хвалят все! Что-то еще Филиппка там тиснул о портрете в «Собеседнике…». Ну да я его перебью! Завтра же, завтра, оду свою новую «Видение мурзы» поднесу государыне.
Настасья Яковлевна (с сарказмом):
- Опять табакерка с бриллиантами да червонными… Ох и горазд ты, Гаврила Романович, жар загребать. Да еще чины, места…
Державин (с легким, деланным возмущением):
- То души моей жар, воспаленный картиною супруга вашего, любезная Настасья Яковлевна. Да сыновняя любовь к государыне-матушке. А что пИсана она с фигуры вашей, да с портрета Рокотова – то тайна за семью печатями.
Настасья Яковлевна (с нотками сомнения в голосе):
- Уж ежеЛИ ты прознАЛ…
Державин (утвердительно):
- Никому ничего не скажу, нетУ мне на то резона. Вы, друзья, послушайте, лучше, что завтра прочту я государыне:
«…Простертой на алтарь рукою
На жертвенном она жару
Сжигая маки благовонны,
Служила вышню божеству.
Орел полунощный, огромный,
Сопутник молний торжеству,
Геройской провозвестник славы,
Сидя пред ней на груде книг,
Священны блюл ее уставы…»
- УзнаЁШЬ ли, Дмитрий ГригОРИЧ ? Сие ведь переложение твоей картины на язык изящной словесности! Ты написал царице оду красками , а я … Не ровЁН час и нас с тобою заметит Клио, внесет в свои анналы…
Рассказчик: Только почти два века спустя искусствоведы досконально изучили этот шедевр эпохи классицизма, находящийся теперь в собрании Государственного русского музея. И утвердительно доказали: голову Екатерины второй художник писал с парадного овального портрета государыни работы Федора Рокотова, которому пару раз довелось мельком видеть императрицу. А на камерном портрете Екатерины, написанным Левицким в том же 1783 году, на самом деле запечатлена его супруга Настасья Яковлевна – современники находили в ней несомненное сходство с царицей. Впрочем, это нисколько не умаляет мастерства живописца, имя которого навечно вошло в историю изобразительного искусства. Как и Державина – в поэзию.
Александр Нефедов,август 2016 года