Пять дней в тёмном царстве (Ирина Христюк) / Проза.ру

            ПЯТЬ ДНЕЙ В ТЁМНОМ ЦАРСТВЕ

      К вечеру субботы зуб разболелся так, что хочется выть. В понедельник отправляюсь к врачу. С горем пополам вынимает половинку зуба и сообщает:
   – Вторую половинку будем вырывать завтра. Выпишу «бисептол» и «ципринол».
      Пью таблетки. Через некоторое время чувствую, начинают слезиться глаза. Списываю на две бессонные ночи. После второго принятия опухает лицо и вокруг глаз, ощущаю боль и песок в глазах. Припухлость увеличивается, глаза закрываются, и о, ужас! картинки восприятия размываются, надвигается пелена и плавающие тёмные пятна. Острота зрения снижается. Через короткое время исчезают краски, свет, и наступает сплошная темнота и чернота.
      Становится жутко и страшно. Затряслись поджилки, по спине бегают мурашки. Пытаюсь открыть глаза. Не получается. Муж говорит, что вокруг глаз опухло в три слоя. А на дворе ночь. Что делать? Надо ждать. До утра.
Боль, тревога, страх, сознание собственного бессилия и тихая паника не покидают всю ночь. Мысли о том, что остаток жизни могу провести без книг и компьютера, что жизнь под угрозой полной слепоты, повергают меня в уныние.
Еле дождавшись рассвета, едем в поликлинику. Стоматолог оторопел. Вызывает для консультации специалистов. Приговор:
      – Срочно в Бельцы или в Кишинёв. В больницу. При отсутствии активного своевременного лечения возможно наступление полной слепоты.
Едем в Бельцы, что в сорока километрах от нас. Долго прохожу обследование. Врач, давно практикующая и имеющая опыт работы с подобным явлением, выносит вердикт:
      – Предстоит длительное стационарное и амбулаторное лечение. Но, к сожалению, у нас только четыре койки на весь север Молдовы. Все места заняты прооперированными больными. Назначу курс лечения, а получать сможете в Глодянах.
      Возвращаемся домой. Теперь день и ночь для меня одним цветом. Потеря зрения вызывает чувство опустошённости, но живу надеждой. Наутро отправляемся в больницу. Обстановка в палате мне знакома. Ещё до потери зрения лежала здесь три раза. Всё знакомо. Окидываю палату невидящим взором и перечисляю: две кровати, моя – у окна, на окне – бело-розовые жалюзи, при входе, в левом углу – вешалка. Муж подтверждает: всё – так.
      Изучаю маршрут, извините, в туалет. Тренируюсь под присмотром благоверного: от кровати наискосок пять шагов, по правую руку – стена, по левую – дверь. Открываю, выхожу в маленький коридорчик, два маленьких шага, поворот на девяносто градусов влево, четыре шага вперёд. По правую руку – выключатель, хотя свет мне не нужен, но он означает «занято», по левую – ручка двери. Открываю. Помню: слева – умывальник, прямо – унитаз, возле него – корзина для мусора. Трогаю ногой – не нахожу. Она – справа, надо запомнить. И так несколько раз. Всё. Получается. Смогу без посторонней помощи. Приносят обед. Муж хочет покормить.
      – Нет, я сама.
Не даёт покоя мысль: а вдруг это надолго. Надо учиться жить по-новому, не обременяя родных.
      В сплошной темноте и глубоких раздумьях проходит ещё один день. Внутри меня словно какая-то чёрная дыра образовалась, которая намного хуже, чем просто потеря зрения. Она всё время напоминает о себе болью и страхом. Ох, нелегко существование незрячего…
      Ночью остаюсь без мужа. Запоминаю: на верхней спинке кровати – полотенца по размерам – для лица, рук, глаз; на нижней – пижама, на тумбочке – очки (закрываю глаза, чтобы опухолью не пугать людей), телефон; от угла тумбочки на пядь – кружка с водой. Сама переоделась, несколько раз выходила в туалет. Натолкнулась на подставку для капельниц, которую кто-то оставил прямо у дверей, что-то упало, присела, нащупала, оказалось – пустая пластмассовая бутылочка. Но самое главное, что краски, которых не видят мои слезящиеся слепые глаза, мелькнули во сне…
      Наступило утро, если так можно назвать в этом царстве тьмы. Распознаю его по движению санитарок, начинающих уборку, как я помню по предыдущим пребываниям, в шесть двадцать утра. Умылась, благо все принадлежности в гигиенической сумочке, переоделась, заправила постель на ощупь, запомнив, что лицевая сторона пледа более гладкая. И к Валериному приходу я – в «полном порядке», готова к процедурам и обходу врача.
      А в голове рой мыслей: что готовит мне день сегодняшний? Поневоле задаюсь вопросом, что такое вообще жизнь? Есть ли смысл? Пытаюсь снова и снова искать ответы на сложные вопросы. Понимаю, что Жизнь, как сам грешный мир, вечна, незыблема. Она размеренно идёт своим чередом, наматывая круги – от рассвета до заката, от дня к ночи, от зимы к лету, независимо от того, буду ли я видеть или нет. Это мне надо смириться, приспособиться к новому положению, научиться жить по-новому столько, сколько Господу угодно. Ведь всё по Его воле и на всё Его воля. Если суждено мне пройти это испытание, значит, Он даст мне силы и терпение. Из глаз моих незрячих покатились слёзы, обжигающие опухшие щёки. Жизнь сама учит нас смирению, хотя порой и очень болезненно. «От печали рождается смирение, а смирению даётся благодать», – вспомнила слова Д. Г. Семеника.*
      Стук в дверь прерывает мои размышления и возвращает в настоящее. Это мой любимый муж – лучик света в моём тёмном царстве. Обнимает. Целует. Признаётся в любви. Рассказывает, как дома, что нового в кабинете на стихире и прозе, какая погода на улице, про кошку Фросю и собаку ПрОшу.
      Начинаем процедуры закапывания капель в глаза, завтрак, капельницы, уколы. И так до вечера. Кто-то заходит, выходит. В коридоре шум, голоса, шарканья тапочками. Обход врача. Новая смена медсестёр. Идёт обычная светлая жизнь. И только у меня она – другая. Я – в тёмном царстве. Перефразируя известную поговорку: в кривом глазу всё – криво, скажу, что в слепом глазу всё – черно. Тут владычествуют два цвета – чёрный и тёмно-серый. Но до чего красиво! Господи, как жаль, что ты не наделил меня даром живописать. Таких картин в жизни не существует. Какая жалость, что я не могу перенести их на бумагу, получились бы невероятные полотна модерн. И меняются они так быстро, словно в детском калейдоскопе. Помните? Достаточно покрутить миниатюрную пластиковую трубочку из стороны в сторону и заглянуть в стеклянный глазок на ее конце, как на противоположной стенке внутри трубки выстроятся самые невероятные узоры. Так и в моём тёмном мире с фантастическими орнаментами, креативными панно и этюдами, в котором вновь и вновь хочется наслаждаться изумительной красотой и изяществом. А какое изобилие лепнины в этом тёмном замке! Композиции фигурных и орнаментальных узоров. Жаль, что не тонированы… Мой мозг старается всё впитать и запомнить, но вместе с тем он – сплошное поле переживаний, страхов, волнений и тревог. Понимаю, что если позволю этим мыслям и дальше находиться в голове, то не только зрение, но и она превратится в тёмное царство, которое будет нацелено отобрать мой мир, мою радость, мою надежду, моё смирение…
         Как ни стараюсь думать о чём-нибудь радужном и благостном, неприятное ощущение тревоги никак не желает покидать меня. Впереди – выходные. «День придёт и может радость принесёт», – мысленно рассуждаю. Но беспокойство и опасения не покидают меня, зато сон попрощался со мной надолго. Не зря говорят: в ветреный день нет покоя, а в озабоченный – нет сна. Неопределённость положения вызывает тревогу и изматывает душу. Оказывается, она так никуда и не уходила, наоборот, постепенно возрастает, всё больше вытесняя другие ощущения. В голову лезут какие-то обрывки мыслей, фраз, изречений. Неясность не отпускает и мешает отдохнуть.
А я-то надеялась… Сердце щемит. Где-то прочитала, кажется у Ш. Л. Лектер : «Печаль всё время глядит назад, тревога смотрит по сторонам, и только глаза веры всегда направлены вперёд». Вера – великая сила. Молюсь утром и вечером. Может быть, Бог простит мои слабости тревог. Понимаю, надо перестать копаться в своих сомнениях, в своих рассуждениях и не загромождать свою дорогу к Богу. Ведь Жизнь – это Божий дар. Надо вложить свою руку в руку Господа, и Он поведёт меня нужным путём. Может быть, порой и трудным, и жёстким, но правильным. Главное, что Он прикоснулся к моему сердцу...
         Вот так, в раздумьях и медицинских процедурах, с той лишь разницей, что по выходным нет обхода врача, прошли выходные. Дни короткие. К пяти часам вечера уже темнеет. И не включая свет, – он мне всё равно не нужен – закутавшись теплее в плед, я сажусь у окна, а Валера, крепко обнимая меня, рассказывает о картинке за окном:
      – Загорелись фонари перед окнами больницы. Медленно кружась в воздухе, падает снег, застилая всё вокруг. Хоровод неторопливых снежинок, словно задумавшись о чём-то важном, опускается на крыши домов напротив, на деревья, машины, что стоят под окном, тротуар и ступеньки, ведущие в больницу. Они оседают даже на подоконник нашего окна. Серебристо-белые осадки заметают следы от машин и ровным бархатным ковром покрывают всё вокруг, от чего сумерки кажутся мягкими и светлыми.
Я гляжу в пространство невидящими глазами и с интересом слушаю его рассказ. Услышанное не сравнить с увиденным. Но на душе легко, а тепло крепких и нежных рук вырывает меня из темноты и уносит в белое великолепие и цветные мечты. Муж продолжает:
   – Не переживай. Всё будет хорошо. Я люблю тебя больше жизни. И что бы ни случилось, всегда буду рядом. Ты – моё всё.
И нежно целует.
   – Я тоже тебя очень люблю. Спасибо тебе за любовь и заботу, за терпение и понимание...
   Ночь тянется медленно. Кажется, что рассвет уже не наступит, вернее сказать, не услышу звука и стука персонала по утрам. По-иному болит в глазах. В какое-то время чувствую невыносимую головную боль. В мозгу как будто молния сверкнула. Открываю глаза. Обомлеваю: вижу свет, вернее, неопределённую разделительную полосу между светом и темнотой. Это состояние, когда человек различает свет и тьму, врачи называют частичной способностью к зрению. Закрываю глаза и боюсь открыть: а вдруг свет вновь исчезнет? Медленно, в страхе, приоткрываю веки: вижу узкую полоску мягкого желтоватого света, бьющегося из узкой щели под дверью. Приподнимаюсь. Сажусь на постель. Не спеша поворачиваю голову в сторону окна, и после пятидневной темноты, замечаю льющийся в окно снаружи фонарный свет. Оглядываю палату: различаю контуры кровати напротив, тумбочки, вешалку. Господи, я различаю формы и какие-то оттенки. Благодарю тебя за это! Не моргая, словно боясь, что картинка вдруг исчезнет, смотрю на окружающий меня мир и начинаю понимать, что случилось чудо: я прозрела, пусть и не совсем чётко и ясно, но я вижу! От радости потекли слёзы…
      Впереди – длительный курс лечения. Но теперь я точно знаю, какое это счастье: слепому – видеть, парализованному – ходить, глухому – слышать, немому – говорить…


----------------------
*Д. Г. Семеник, Душевный лекарь. О перенесении скорбей, 2011
---------------------------------------------
8 место в тематическом конкурсе "С надеждой и добрым словом"
(Международный Фонд Всм).
8 место двенадцатого Конкурса МФ ВСМ на свободную тему.