Воспоминания о городе детства ограничиваются короткими вспышками.
Короткометражки наполнены звуками и запахами, которые сложно описать словами, но все же попробую.
В конце июня легкие облака тополиного пуха путались в жесткой пыльной траве. Она первая готовилась уснуть осенним ковром. Вдоль дороги, ведущей к нашему дому, не было тротуара. Подошвы мягко пружинили на толстом слое пепельной мелкой пыли. Она поднималась в воздух и неизменно покрывала тонким слоем все вокруг.
Если поднимался ветер, то каждый его порыв срывал верхний слой пыли, и нес ее вместе с пожухлыми листьями, набрасывая серую мантию на дома и прохожих, закрывающих лица рукавами плащей, таких же серых и одинаковых, как сама пыль.
Мы выбегали из двора и набирали пыль в кульки, свернутые из старых газет. А у крыльца дома играли в нее, как в песок. Мы смешивали пыль с водой и делали куклам кофе. Настоящий, крепкий, черный кофе. В старых, картонных стаканчиках из-под фруктового мороженого. У нас во дворе дети придумали новый способ приготовления. Сверху чернейшего из всех существующих кофе выкладывали слой тополиного пуха, и получался кофе с пенкой. Только через много лет, сидя в модном кафе, заказав капучино, я вспомнила наш рецепт.
Мальчишки всеми фибрами своих хулиганистых душ желали присоединиться к кофепитию, но девочки гнали их грубо и подальше, потому что в этом небесно-розовом периоде жизни любовь рисуется только по таким правилам.
А они швыряли в них листьями и комками травы, выдранной с кусочками дерна.
Проказницы визжали, вскакивая с мест, гонялись за мальчишками, забыв про кукол и остывший кофе.
Все закончилось в тот день, когда всех расселили. Нам дали долгожданную квартиру, но в самом отдаленном уголке города.
Вместо пыли долговязый шестнадцатиэтажный дом окружала сплошная стройка и глина.
Мама любила долгие пешие прогулки. По субботам дети учились в школе, а вот воскресенье полностью посвящалось ходьбе. Тем более, что рядом был парк и сразу за ним начинались домики частного сектора. Скорее летние дачи. Среди них по самой кромке старой дубовой рощи притулилась сказочная избушка, что вросла крышей в самую землю. Ладный, деревянный сруб потемнел от времени, но не прогнил. Он мудрым крепким стариканом поблескивал окнами, обрамленными резными наличниками.
Мы немного замедляли шаг, разглядывая домик, когда проходили мимо. Придумывали: кто мог в нем жить, и уверяли друг друга в том, что Баба Яга существует.
Я не могла бы сосчитать сколько раз проходила мимо этого домика, который, казалось, сошел со страницы старой гравюры к сказке Братьев Гримм.
Со временем, постепенно город распухал безобразными наростами одинаковых новостроек, и сантиметр за сантиметром поглощал пустыри и перелески.
В окне сужалась тонкая полоска леса и вскоре вовсе исчезла.
Домики постепенно выкупались у хозяев якобы для расширения лесопарковой зоны. Их сносили хамоватые экскаваторы размашисто и неаккуратно.
Хозяйка сказочной избушки оказалась действительно старушкой в том милом возрасте, когда далеко за сто, светлый платок на голове повязан крупным узлом под подбородком, поверх длинной темной юбки цветной фартук.
Она не хотела уезжать.
Твердым тихим голосом уговаривала представителей городской власти:
- Осталось мне немного. Обождите. В своем доме хочу умереть. Спокойно. Стройку затеете, рощу дубовую погубите. Не гневите силы лесные, я родилась в этом доме, на войну мужа и сыновей проводила.
В ночь полной луны взгляды жителей района были прикованы к зловещему зареву на ночном небе. Нас детей ночью никто не отпустил из дома. Утром же мы летели со скоростью света в дубовую рощу. Бабы-Яжий домик сгорел.
Обугленные бревна сруба дымились. Крыша обрушилась и рассыпалась вокруг пожарища черным мрачным кругом. В самой середине избы стоял устрашающий своим размером чугунок. Чугунком-то язык не поворачивался назвать - чугУнище. В него легко можно было посадить некрупного взрослого человека. Он, казалось, занимал всю площадь сгоревшего домика. Мы не верили своим глазам. Перешептывались, строили догадки.
Власти быстро разогнали любопытных. Пригнали бульдозер и рабочих для расчистки площадки. Но сколько ни старались, чугунище не сдвинулся с места. Вызвали кран, добрую половину дня окутывали его веревками, но так и не смогли поднять.
День исчезал в вечерних сумерках. Усталые рабочие разошлись по домам. Нам тоже пора уже было возвращаться. Нас ругали родители за поздние прогулки.
А на следующий день чугунище исчез. Как сквозь землю провалился.
Я не стала бы рассказывать эту страшилку детства, если бы она, неожиданно, не возымела бы продолжение уже в наши дни.
Долгое время ничего не происходило, но все же земля пустовал , и так своевременно построилось метро.
И на месте частного сектора в дубовой роще вырос элитный комплекс жилья со своим спорткомплексом и кучей другой инфраструктуры.
Счастливые обладатели дорогих модных квартир начали обживать элитный комплекс Дубовая роща.
Первый звоночек прозвенел, когда некий глубокоуважаемый и известный муж семейства неожиданно начал проявлять в своем поведении агрессию. Причем он мог наброситься с кулаками на охранника за одно только слово. Соседка - художница из его же подъезда громко кричала о чем-то в своей квартире и громко плакала после.
Абсолютно со всеми происходило что-то непонятное. Вскоре все соседи перессорились друг с другом. Они писАли друг на друга заявления в полицию, бросали зажженные канистры с бензином в окна. Судились, устраивали долгие буйные собрания.
Это происходило на моих глазах, поскольку нескольким знакомым «посчастливилось» купить ТАМ желанное жилье на стадии строительства.
И теперь они были заложниками войны друг с другом.
На кухнях во время примирительного чая, как будто бес вселялся, и муж бросался на жену с угрозой не просто убить, а прах развеять по ветру и получал ножевое в живот…
Горели машины, летели клочья наращенных волос.
Полиция уже не успевала выезжать на вызовы по всем адресам. Каждую ночь обязательно поступал вызов из Дубовой рощи…
Напуганные жильцы срочно выставляли квартиры на продажу. Но грянула первая волна кризиса и рынок недвижимости замер.
Неведомый объект отчаянного возмездия набирал мощь и сантиметр за сантиметром пропитывал окружающее пространство. Трагические случайности одна за другой происходили теперь не только в жилом комплексе, но и вокруг него. Ядерные волны наступали на соседние районы.
От бессонных ночей и стресса жители впали в странное состояние отчаянного равнодушия к собственным жизням, перемежающегося с агрессивным возбуждением.
Вызвали батюшку, затем шамана, потом кого-то из экстрасенсов. Кадилом размахивали. Воду прыскали. Шаман отплясал ровно на шестьдесят тысяч рублей, что ему заплатили и подарил председателю жил.конторы бусы с перышком. Все происходящее сплелось в клубок сплетен, домыслов и страхов.
Групповой психоз подогревался постоянными мелкими бытовыми неурядицами. Прорывало канализацию, выключался свет по вечерам, лифты жили своей собственной жизнью, игнорируя людей, могли всю ночь сами по себе включаться и с мрачным поскрипываем ездить вверх-вниз. А утром застревали с опаздывающими на важную работу людьми. Позвонили на телевидение. Выпускающий редактор выслушал с пониманием и по-человечески тепло ответил:
- Нет. Мы настоящие аномальные зоны не посещаем. Техника дорогая, перегорает, взрывается, барахлит. Мы снимаем шоу. Понимать надо.
Но… я попробую найти кого-то, кто вам поможет.
В это слабо верилось.
Как обычно в начале июня город переживал приступы тополиного веселья. Дубовая роща зеленела молодыми крепкими листьями. Тонкий аромат коры могучих деревьев, согретых летними лучами, наполнял воздух. Он делал его суше, горше, более осязаемым. Любой благородный аромат мужского парфюма содержит эти сдержанные нотки.
В районе реликтовых посадок не было высажено ни одного тополя. Отсутствие пуха поднимало стоимость квадратного метра.
Вдоль широкой магистрали в сторону дубовой рощи шел размашистым шагом высокий худой человек. Его густые черные волосы были небрежно перехвачены кожаным ремешком в хвост. Темная одежда покрыта слоем тонкой городской пыли. Тяжелые ботинки оставляли рифленые отпечатки на обочине.
Человек не менял ритм и скорость своих шагов. Только на секунду присел и зачерпнул горсть пыли и высыпал ее прямо в карман длинного кожаного пальто.
Никто не обратил внимания на столь странный поступок. Машины летели мимо, радуясь отсутствию обычной городской пробки.
Подойдя к границе дубовой рощи, человек остановился и сильно вдохнул воздух. Он повел носом, словно хорошая ищейка и решительно направился вглубь рощи.
Проходя мимо дубов, незаметно поглаживал стволы, словно здороваясь со старыми друзьями. Если бы прохожие были внимательнее, они бы заметили изменение движения воздуха вокруг неизвестного и слабый ответ листьев. Как будто их тихий шепот предназначался именно для путешественника.
Найдя нужное место, человек остановился и замер.
Его дыхание становилось чаще и глубже. Он слегка присел, широко расставив ноги, все его тело испытывало невероятное напряжение, а толстые подошвы ботинок плавно погружались в мягкую землю, разрывая слой нежной травы.
Человек вскинул руки ладонями вверх. Плавными движениями он начал двигать воздух по направлению к кронам деревьев. Звуки города сникли и пришла тишина. Она не была абсолютной или тревожной, скорее наступал тожественный решающий момент во всей этой истории. Раздалось слабое шипение и потрескивание разрывающейся живой земли.
Медленно показался край черного закопченного круга. Чугунище полз из-под земли, расправляя старые кости.
- Привет, дружище,- произнес человек и сделал шаг в сторону старого артефакта - Я знаю, что ты долго кипел. Думаю, этого хватит.
Твоя хозяйка боялась, что роща погибнет. Деревья выжили, сохранили свою душу. А люди..люди всегда такие, какие они есть.
Человек достал пыль из кармана плаща и подул на нее в сторону чугунного чудища.
Артефакт молчал. Затем задрожал, завибрировал и рассыпался золотистыми искрами и красноватыми углями. Быстро остывая, угли меняли свой цвет и превращались в пепельную мелкую городскую пыль. Звуки вернулись, зашевелились замершие кроны древних дубов, и легкий порыв вера унес пыль в сторону города.
Человек улыбнулся, глубоко вздохнул и быстрым размашистым шагом ушел в направлении, откуда прибыл.
Впервые за долгое время уважаемый солидный муж отвлекся от судебного заседания и, взглянув в окно, повернулся к своей уже не жене. И тихо произнес:
- Что же мы все наделали…
Она прижала сцепленные тонкие руки к груди и выдохнула, как будто вытолкнула, пронизывавший ее сердце кол.
- Мы все исправим,… я только что это поняла.
Я с нежностью смотрю на городскую пыль. Она часть каждого из нас. С ней боремся, вытираем с мебели. Она покрывает наши ботинки, и мы не рады этому.
Она незаметная и мягкая, и она вокруг. Неотъемлемая часть детства, когда чашка крепкого кофе с пенкой не стоила ничего и можно притворяться, что пьешь этот гремучий напиток.
Тополиный пух не раздражает, он всего лишь летний снег в конце июня, запутавшийся в высохшей траве…