Без родины 2 - Глава 24
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
Брат Федор заканчивает молиться. Перекрестившись, он взглядом показывает мне, что пора начинать чтение. Но едва я открываю рот, «чертов оркестр» издает такую жуткую какофонию, что я едва ли не глохну, а дракон сильно толкает крестьянку, которая все еще продолжает свои устные излияния соседке. Женщина оглядывается по сторонам, но не найдя, кто ее побеспокоил, суетливо поправляет платок на голове. Придя в себя, она облизывает губы и спрашивает у келейника пронзительным голосом:
– А вот интересно, почему вы без очереди «блатных» пропустили? Мы здесь вторые сутки, и не впервые такое наблюдаем! Безобразие! Надо писать номерки на руках и устраивать переклички. Тогда те, кого вы проводите втихомолку, уже не проскользнут!
Народ в коридоре, недовольный условиями и долгим ожиданием, проявляет интерес к ее словам. Черти сразу принимаются перемещаться в толпе, шепча в уши людей и раздавая тумаки налево и направо.
– Когда дело касается церковных вопросов, мы проводили, и будем проводить священнослужителей, и их добровольных помощников, без вашего согласия! – громко произносит брат Федор, обращаясь и к женщине, и к очереди одновременно.
– Да разве тех, кого вы только что провели к о. Владимиру, можно назвать священнослужителями? – возмущается сидящая на подоконнике молодая мамочка с двумя детьми, – на клоунов похожи, хиппи какие-то!
– Послушайте, это не мы к вам пришли, а вы к нам! – не совсем дружелюбно говорит, видимо, от природы замкнутый брат Федор, – и должны принимать наши порядки такими, какие они есть. Вполне возможно, что сейчас придет автобус, посланный губернатором, и наш старец, из уважения к властям, будет принимать его пассажиров в ущерб остальным паломникам!
– Какое безобразие! Мы напишем письмо к митрополиту! И о вас, Федор, упомянем обязательно! Такого, что вы тут себе позволяете, ни в одном монастыре нет! – громко возмущается крестьянка, глядя на келейника с неприязнью.
– Так и старца, принимающего мирян, тоже ни в одном монастыре нет! – говорит ей брат и делает жест, которым показывает мне, чтобы я скорее начинал. Дрожащим от волнения голосом я читаю:
– Блажен муж ...
Реальность тут же изменяется, я со св. книгой оказываюсь под пепельным небом в ужасной местности, состоящей из застывшей магмы, фонтанирующих гейзеров и булькающей лавы. Дракон из смешного дракончика превращается в огромное черное существо, наблюдающее за мной издалека пылающими, как жерло вулкана, глазами. А черти, до этого похожие на маленьких смешных обезьянок, становятся отвратительными созданиями размером с человека. У них в руках не приятные глазу музыкальные инструменты, а длинные багры, наподобие пожарных, которыми они пытаются вытащить душу из моего тела. И всякий раз, когда им удается за что-то зацепиться, то ли за блудную страсть, то ли за гордыню, произносимые мною слова псалма отталкивают багор, и душа остается при мне.
Слышится рев недовольного дракона, от чего местность сотрясается, а огненная лава извергается из всех щелей. Напуганные черти достают цепь, такую старую и ржавую, будто они используют ее с Адамовых времен, и набрасывают на меня. Я чувствую губительную для души тяжесть ее звеньев, и в отчаянии сжимаю нагрудный крест так, что пальцы белеют.
В пепельном небе возникает радуга, знамение завета Бога с человеком. Черти нехотя расступаются, услышав ангельское пение, и пропадают совсем, когда сама пречистая Богородица, сойдя с радуги, касается меня посохом и произносит: «любимец мой, отныне ты будешь под моим покровом».
Она подает мне маленький свиток, чтобы я проглотил его. На вкус он горький, но после вкушения по телу разливается сладость мёда небесного, и я понимаю, что теперь сияю, словно звезда, а лицо горит особым, Серафимовым огнем.
Ощущая райское блаженство, я вижу престол Божий и Троицу во славе своей. «Ты, Господи» – только и могу произнести от переполняющих меня чувств, и слезы радости обильно текут по моему лицу.
В таком состоянии брат Федор буквально вталкивает меня к о. Владимиру.
Против ожидания старец оказывается не таким уж и старым, лет не более шестидесяти. Сидит в сильно потертом кресле, и внешне напоминает скорее школьного учителя, чем пророка земли русской. Из-за обилия икон в комнате, я опять «вижу» ангелов и святых, а с расписанного о. Феофаном потолка слышу «глаголы неизреченные», повествующие о создании мира.
Мысль об Алексее заставляет меня поинтересоваться у о. Владимира:
– А только что, у вас отец с дочерью, были? Я не заметил, когда ушли.
– Тут одна дверь, – произносит резким голосом о. Владимир, – каким путем они зашли, таким и покинули помещение.
– Очень жаль, что со мной не попрощались! – с досадой говорю я.
– Это почему? – спрашивает о. Владимир.
Я хочу сказать, что собирался «раскрутить» Алексея на пожертвование, но во время сдерживаюсь и говорю то, что, по-моему, соответствует моменту:
– Вопрос, который они хотели задать, меня тоже волнует. Надеялся узнать, какой вы дали ответ.
– О будущем России? – колко глядя на меня слезящимися глазами, недовольно хмыкает старец.
– Да, – отвечаю я, здороваясь за руку с подошедшим ко мне святым раннехристианской эпохи.
– Странные вы люди, честное слово! – недовольно произносит о. Владимир, – я вам что, дельфийский оракул? Я–то, откуда знаю?
– От Бога!– с вызовом говорю я, про себя подмечая, от старца совсем нет света. А это, между прочим, показатель!
– Будущее России неразрывно связанно с будущим всего человечества, а его, как известно, ожидает второе пришествие Христово. Когда? Бог не открывает людям времена и строки, он апостолам не сообщил дату. Спасение собственной души – вот, о чем нам надо думать! Если каждый из нас спасется, то и нация спасется… но твой приятель Алексей спрашивал только о сохранении материальных ценностей. Я не смог ему ответить. – Отрешенно произносит о. Владимир.
– « Пожалуй, о. Корнилий прав, что ходит к о. Илии. Не знаю, что будет с о. Владимиром дальше, но старец из него пока, никакой. Я бы на его месте, и то лучше справлялся». – Думаю я.
– А что за шум, в коридоре? – прислушавшись, спрашивает о. Владимир.
– Так … есть недовольные тем, что мы без очереди прошли. – Говорю я, думая, что пора уходить.
– И как же вы умудрились? Нахальством взяли? – спрашивает о. Владимир.
– Нет! Я с о. Корнелием на курсах учусь, он попросил келейников, чтобы нас провели.
– О. Корнелий? – задумчиво произносит о. Владимир, – ах да, вспомнил! Иеромонах, который теперь приписан к пустыни. Вы тоже, как и он, считаете себя достойным святости? Поэтому без очереди ко мне ходите? – спрашивает старец, и с интересом разглядывает меня, как диковинку.
– « Жаль, что он не видит мир таким, каким его вижу я. Тогда не спрашивал бы. И зачем я к нему зашел?» – думаю я, но потом вспоминаю первую встречу с епископом Георгием, и, желая благословиться на дорогу, хоть и не без внутреннего сопротивления, однако становлюсь на колени:
– Я не считаю себя достойным святости. Грешен, батюшка! Благословите!
О. Владимир добреет и осеняет меня крестным знамением. Я целую ему руку, как положено по уставу. Вновь происходит нечто необычное: исходящий от меня свет исчезает, впрочем, как и «райские видения». Я с изумлением вижу, что комната на самом деле заполнена отвратительными жабами, которые, часто моргая выпуклыми глазками, что-то ловят длинными языками в окружающем нас воздухе.
– Неужели здесь столько мух? – растерянно спрашиваю я, озираясь.
– Эти, словами питаются. – Говорит о. Владимир. – Конечно, в монастырях со строгим уставом, где мирян на территорию не пускают, их почти нет. А нам вот, приходится с ними жить! – Он вздыхает, а потом неожиданно спрашивает. – Зачем ты приехал ко мне? Я грешник более тебя, сам видишь. Неужели мне на твои вопросы отвечать?
– Да у меня не вопрос! Скорее, ситуация. – Говорю я, против воли краснея под взглядом о. Владимира, – взялся за восстановление храма, но не ведаю, есть ли на то воля божия. Правильно ли я поступаю, взвалив на себя такой труд? Да и учеба на курсах, предполагает рукоположение. Но я уже в таком возрасте… – мою речь прерывает старушка, о которой я уже забыл. Скрипнув дверью и впустив на секунду коридорный шум, она появляется в комнате.
– Ох, батюшка, прости меня, прости! – стуча тросточкой по полу, старушка решительно идет к о. Владимиру, – я на секунду, только отдам тебе подарочек, и пойду. Дождь, как из ведра! Опоздаю на автобус, до дома сухой не доберусь!
– Ладно, ладно, что у тебя там? – явно обрадовавшись ей больше, чем мне, произносит о. Владимир.
Старушка достает из сумки икону и торжественно вручает ее о. Владимиру.
– Вот, батюшка, как ты просил. Светочка постаралась для тебя. Ты уж помолись, чтобы у нее заказы появились, давно не было!– говорит она, и когда он, довольный, ставит икону на ближайшую полку, старушка вручает ему несколько листов бумаги, – проект иконостаса в нижний храм, посмотри на досуге!
– Посмотрю, и если что, позвоню к Свете! – говорит о. Владимир, благожелательно улыбаясь.
– Тогда, батюшка, я, твоими молитвами, пойду! – говорит старушка, в который раз целуя ему руку.
– Да ты не торопись, подожди в коридоре! Тебя до дома молодой человек довезет, – говорит о. Владимир и показывает на меня.
– Ангела тебе в помощь, батюшка, спасибо! – говорит старушка, и, отвесив поясной поклон сначала старцу, затем мне, выходит.
Жабы, пришедшие во время появления старушки в сильное движение, медленно успокаиваются. О. Владимир некоторое время смотрит на них, потом его взгляд перемещается на меня, и он пытается вспомнить, о чем мы говорили. Если честно, я и сам запамятовал. К счастью, старец припоминает тему разговора:
– Если храм восстанавливается для спасения человеческих душ, такая работа угодна Богу, и происходит согласно божьей воле.
– Но какие–то признаки того, что я на верном пути, должны быть! – не отступаю я.
– Конечно! – улыбается о. Владимир, – через пост, смирение, молитву, которые всегда сопутствуют настоящему подвигу, у тебя должны появиться добродетели. А если научишься молиться за других людей, как за самого себя, то тогда и твое рукоположение будет угодно Богу.
– А научи меня такой молитве, батюшка! – прошу я.
– Научил бы, если умел. У нас не тот монастырь, где такую науку преподают, – говорит о. Владимир, и еще раз благословляет меня, тем самым показывая, что аудиенция закончена. Поклонившись старцу в пояс, я покидаю его..
© Copyright:
Виталий Поршнев, 2018
Свидетельство о публикации №218030600023