Глава 13 - продолжение
Была и ещё одна сложность. Регулярный космолет, курсирующий между планетами в дан-ной ситуации не годился как средство доставки. Нужен был не мастодонт-космолет, а мобильный летательный аппарат, готовый взлететь и улизнуть с прелестницы в любой момент. Только маленький аппарат мог опуститься на прелестную планету инкогнито, минуя действующий космопорт, дабы не привлекать внимание службы охраны доброчелов, которые могли быстренько наделать ненужного шума и преждевременно насторожить Буслая.
Да, задача становилась всё сложнее и сложнее, обрастая со всех сторон проблемами, казалось, неразрешимыми. А время, меду тем, шло! В головах липунов, так жаждущих выручить Синеоку и спасти бабусю, лихорадочно метались мысли.
Вдруг Шуст вспомнил, что у дедуси Пахомыча есть, не сказать, чтобы друг, но хороший приятель. Он, задыхаясь от возбуждения, рассказал девчонкам-липунам. Зовут приятеля Пахомыча Самуил Аркадьевич. Он из очень ученых доброчелов, сейчас на заслуженном отдыхе. Иногда он приходил к Пахомычу в гости и, два дедуськи подолгу о чем-нибудь увлеченно разговаривали, спорили, смеялись. Ещё они частенько играли в какую-то странную, очень скучную игру. Пахомыч доставал из ящика замысловатые фигурки, затем разворачивал ящичек и, он становился плоской клетчатой доской. На эту доску устанавливали фигурки и, дедуси поочередно перемещали их по клеточкам на доске, пока кто-нибудь один торжественно не произносил слова «шах и мат». Это был конец игры, жутко тягомотной, по мнению Шуста. Единственное, чего всегда хотелось Шусту, это кинуться в гущу фигурок, раскидать их и погонять как следует.
Услада вернула Шуста в нужное русло: «Шуст, ты к чему приплел Самуила Аркадьевича? Быстро сосредоточься!». Шуст перешел к главному: «Несколько раз Самуил Аркадьевич рассказывал, что изобрел летательный аппарат». «Так, так, так…, - подзадорила Шуста Услада, - отсюда прошу поподробнее!». Все липуны насторожились, приняли напряженные позы, развернули лока-торы ухилей строго в направлении Шуста и приготовились внимательно слушать.
А сведения были действительно важнейшие, оставалось только выудить из Шуста макси-мум информации. Оказывается, Самуил Аркадьевич увлекался историей авиации (так в прошлом называли деятельность, связанную с перемещением тогдашних обитателей планеты по воздуху). Он не просто отдавал любимому занятию все свободное время, рылся в архивах, находил и подробно изучал исторические документы, касающиеся этой самой авиации, но и сам занимался изобретательством различных аппаратов для полетов и устройств к ним. Последнее изобретение Са-муила Аркадьевича – компактный космолет, который бывший ученый сконструировал, собрал по своим чертежам и, даже, удачно испытал, испробовал на практике. Будучи заядлым путешественником, Самуил Аркадьевич посетил на своем личном космолете почти все ближайшие планеты. Шуст слышал, как Самуил Аркадьевич неоднократно предлагал Пахомычу вместе с ним испытать радость полета и познания других планет.
Что следовало из рассказа Шуста? Маломестный космолет Самуила Аркадьевича был просто находкой для осуществления дерзкого плана липунов. Оставалось связаться с ученым и уговорить его принять участие в секретной операции по спасению Синеоки. Добраться до изобретателя можно было только через дедусю Пахомыча. Получалось, что в тайну операции необходимо было посвятить дополнительно двух доброчелов. Это не особо устраивало липунов, но других вариантов не было, без космолета и пилота к нему – никак!
Взбудораженные липуны во главе с Шустом помчались к домику Пахомыча. Каково же было их счастье, когда они обнаружили дедусю в компании Самуила Аркадьевича. Дедуськи засиделись допоздна за партейкой любимой игры. Сосредоточенно уставившись на доску с фигурками, они не сразу заметили приближающегося Шуста. Шуст быстро подошел и настойчиво потерся о ногу Пахомыча.Увидев котауси Шуста, который внезапно покинул его садик, а теперь вернулся, Пахомыч подпрыгнул от радости и чуть не перевернул доску с фигурками. Он усадил Шуста на колени и начал осторожно гладить его. Шуст издал характерное призывное урчание и, из кустов появилась троица девчонок-липунов. Мягкой бесшумной походкой Услада, Умила и Млада подошли к дедусям и уселись напротив изящными статуэтками. Природная грация и певучее мурчание красавиц-котауси завораживали. Дедуси, не отрываясь, смотрели на них. Пахомыч было подумал, что Шуст решил прилипнуть к нему всей своей фамилей.
Первым начал говорить Шуст, остальные липуны дополняли его рассказ подробностями и пояснениями. Самуил Аркадьевич быстро ухватил суть, на то он и ученый. План был открыт доброчелам и, теперь липуны напряженно ждали вердикт Самуила Аркадьевича. Тот растерянно произнес, покручивая фигурку ферзя в пальцах: «Но, как?.. Это – чистой воды авантюра, друзья мои…Миссия невыполнима – раз и, миссия невыполнима – два…». Прокручивая в голове предложение липунов, он случайно взглянул на котауси и, сердце его сжалось до боли. Безупречные по форме статуэтки превратились в жалких понурых существ. «Я согласен!» - твердо произнес он, понимая, что подписывает себе и, скорее всего, другим смертный приговор.
Дальше Самуил Аркадьевич продолжил спокойным уверенным голосом командира, которым только что сам себя назначил: «Обсудим детали операции. Я бывал на Прелестнице, у меня даже есть карта этой планеты. Там имеется несколько подходящих мест для сравнительно безопасной посадки моего космолета. Полетят, кроме меня, еще двое, решайте кто».
Он поднялся, выкинул руку, указывая направление и призвал: «Вперед, к ангару, друзья мои!». Все устремились за Самуилом Аркадьевичем. В ангаре ученого под брезентовым пологом стояло что-то очень маленькое. Липуны удивленно переглянулись и вопросительно воззрились на командира. Тот отбросил брезент и все увидели супер компактный аккуратненький космолетик, больше похожий на игрушечный. Самуил Аркадьевич с любовью и нескрываемой гордостью погладил свое детище по фюзеляжу. Оказалось, в космолете всего два полноценных места – место пилота за приборной доской и место для одного пассажира. Быстро обсудили, кто летит пассажирами: естественно, Шуст как необходимый участник и основной исполнитель операции; другим пассажиром выбрали Усладу. Она была самым опытным липуном, быстро соображала, быстро двигалась и прекрасно ориентировалась на местности, даже самой пересеченной. Услада могла стать незаменимой помощницей в самой непредвиденной ситуации. С этим согласились все.
Самуил Аркадьевич удалил пассажирское кресло, образовавшегося пространства вполне хватало для размещения двух не очень крупных котауси. На обратном пути липунов предполагалось трое, включая спасенного Синеоку, но, как грустно пошутил Самуил Аркадьевич, он практически ничего не весил и не занимал места.
Итак, всё было готово к отлету. Группа погрузилась в космолет и, он почти бесшумно ушел в темное ночное небо. Оставшиеся ещё долго смотрели вслед удаляющейся светящейся точке. Что ждет их друзей на Прелестнице? Как развернутся события? Да и как поведет себя Шуст, встретившись с Буслаем, который совсем недавно был его кумиром, непререкаемым авторитетом?
Точного ответа не знал никто. Все хорошо понимали лишь одно – затеянная операция была не просто опасной, а смертельно опасной. Оставалось надеяться и ждать…Ждать!
Глава 14. Тревожный полет. Прибытие на Прелестницу.
Друзья расстаются, Шуст отправляется в логово зверя.
Шуст играет трудную роль, но выясняет место нахождения Синеоки.
Космолет Самуила Аркадьевича летел к Прелестнице, плавно закладывая виражи в бесконечном космическом пространстве. Услада сидела, прижавшись тепленьким бочком к Шусту. Оба молчали. Маленький корабль нес их в большую неизвестность. Услада молчала не потому, что не хотела разговаривать с проштрафившимся Шустом, она просто не знала, что сказать. Тайком Услада скосилась на Шуста. Она увидела незнакомую сосредоточенную мордочку «просто царя» , вдруг, осознала, что, возможно, видит Шуста последний раз. Ей стало до боли жаль его, захотелось подбодрить его по-свойски, по-дружески. Она сделала вид, что космолет занесло на вираже и её случайно прижало к Шусту. Шуст не отпрянул, а тоже, как бы случайно, теснее прижался к Усладе. «У тебя точно всё получится, «Царь»! – промурлыкала Услада. «Я знаю, - ответил Шуст, - спасибо!» Как он был благодарен Усладе в этот момент. Они еще плотнее притулились друг к другу и продолжали путь одним единым теплым комочком.
«Прямо по курсу наблюдаю Прелестницу, - известил Самуил Аркадьевич, - так-так-так…Ага! Кажется, вот здесь есть удобное местечко. Будем садиться.» Космолет ненадолго завис и плавно опустился на уютную полянку в прелестном лесу. Все выбрались из космолета на воздух. Самуил Аркадьевич разложил на траве свою карту и, они с Шустом склонились над ней. Шуст показал свой обычный путь с космодрома до ареала обитания Буслая. «А, мы сейчас – здесь, - Самуил Аркадьевич ткнул пальцем в карту, - в общем-то неплохо мы приземлились, отсюда ты практически повторишь свой нахоженный путь. Давай, выберем ориентир, который послужит тебе, как бы, маяком». Он забрался на пригорок и начал осматривать окрестности. «Да вот же он! – радостно воскликнул ученый, - что может быть ещё лучше?!» Огромное дерево, значительно выше остальных, возвышалось над бескрайним лесным массивом. Крона дерева-маяка была плоской формы, что выгодно выделяло его из общей зеленой массы. «Думаю, ты увидишь его из любой точки, куда бы тебя не занесло, - продолжал давать наставления Самуил Аркадьевич, - двигайся на это дерево и выйдешь к нашему космолету».
Что касается роли Услады, она должна была подстраховывать Шуста, оставаясь незамеченной до поры-до времени, а нужный момент прийти на помощь. На Самуила Аркадьевича была возложена техническая часть – обеспечение полной боевой готовности космолета, который, при необходимости должен был беспрепятственно взлететь и улизнуть с планеты.
Присели перед дорогой, помолчали, ударили «по рукам», прощаясь с Шустом. В последнюю минуту Самуил Аркадьевич вынул из кармана легкой куртки небольшой пузыречек коричневого стекла, протянул Шусту: «Держи, «секретное оружие. Это на самый крайний случай. Достаточно одной капли. Применяй с особой осторожностью, смотри, сам не попадись». Шуст зажал пузыречек в лапке, предварительно прочитав надпись на этикетке «Корень валерианы. Настойка».
Над Прелестницей занималось свежее румяное утро. Пора выдвигаться. Шуст встал, ещё раз попрощался с друзьями взглядом. Самуил Аркадьевич потыкал указательным пальцем вверх в направлении дерева-маяка, призывая не забывать про ориентир. Шуст кивнул, что помнит, и быстро зашагал в тень леса, двигаясь в направлении тропы, по которой обычно ходил к Буслаю.
Услада осторожно, прячась в высокой траве, двигалась за ним, не упуская из вида. Она видела, как Шуст вышел на свою тропу, обернулся и поднял скрещенные лапы кверху. Это был сигнал, что дальше Усладе идти не стоит, слишком опасно, здесь начиналась территория Буслая. Услада заняла позицию и приготовилась просто ждать.
Знакомая тропка быстро привела Шуста к месту постоянных встреч с Буслаем. Котище появился внезапно на тропе прямо перед Шустом. «Шустрило?! – удивленно воскликнул он, - Откуда ты, прелестное дитя?» «Оттуда, - неожиданно для себя развязным нагловатым тоном ответил Шуст и небрежно указал за спину в никуда, - не вижу радости!» «Рад, рад, дружище! – Буслай пристально разглядывал Шуста, пялясь ему прямо в глаза, - рассказывай как там на родной планетке? Навели мы шороху? Как бабка Поликсюха и иже с ей?». Шуст очень боялся встретиться с Буслаем взглядом. Он думал, что проницательный котище сразу раскусит его, выведет на чистую воду и тогда…конец! Знал бы хитрющий котяра, что сейчас творилось в душе Шуста. Но Буслай сам был немного в замешательстве. Он пытался понять, догадался Шуст про его обман и, если да, то какова его реакция на это. Так что оба исподтишка изучали друг друга и, кое-какие мелочи прошли незамеченными.
Шуст видел, как Буслай изучает его. Он постоянно чувствовал на себе внимательный взгляд темно агатовых глазищ. Сердце уходило в пятки и сбивалось с ритма. Шуст боялся не справиться и выдать себя учащенным дыханием. Он решил отвлечь Буслая разговорами, пока тот действительно не заметил что-нибудь подозрительное в поведении Шуста.
«Бабуська «опрокинулась» почти сразу, а сейчас полгорода «в отпаде», - начал он как можно небрежнее, - Все получилось, Буслай! Хохма удалась!». Шуст улыбнулся сквозь силу. «Рассказывай, рассказывай!» - настаивал Буслай – Не тяни кота за все подробности!». Пришлось рассказывать историю в красках. Буслай был о-о-очень доволен, на некоторых моментах он ржал и даже вопил от восторга, оглашая прелестный лес мерзким мяуканьем.
После троекратного повторения рассказа Шуст отважился спросить: «Когда будем заканчивать комедию?». Буслай застыл, перестал смеяться. «Вот щас не понял! – произнес он, - ты щас об чём ета?». Шуст включил «дурака»: «Ну, когда будем признаваться, что это розыгрыш? Ты же сам говорил…». «Да-а-а…, - протянул Буслай, - дорогой мой Шустрило, ты желаешь знать, когда «финита ля комедия? А, как ты посмотришь на то, что «финиты» не предвидется? А, совсем даже наоборот - «шоу маст гоу он?». Здесь Шусту даже прикидываться дураком не пришлось, он, и правда, ничего сейчас не понял. Но он исправно изобразил высшую меру удивления и перешел на шепот: «Буслай, ты хочешь сказать, что это все – не розыгрыш??? Не шутка???».
Буслай, пританцовывая, закружился по полянке, весело припевая: «Нет-нет, это – не шутка, нет-нет, это – всерьез!». Он заграбастал Шуста и закружился с ним в дикой пляске. Наконец, Буслай устал и рухнул на землю, выпустив из объятий Шуста. Он продолжал смеяться и всё повторял: «Ой, я де могу! Де могу! Повеселил ты меня, Шустрик! Видел бы ты свою дебильн… ,в смысле, удивленную рожицу! Уморил!» Буслай опрокинулся на спину и хохотал, сотрясаясь жирным лохматым телом. Шуст под шумок решил ковырнуть поглубже: «И что, не будем возвращать Синеоку бабуське? Кстати, где он, наш синеглазенький?». Шуст попытался спросить это, как можно безразличнее и, тут же якобы занялся пробегающей мимо изумрудной ящеркой, всем видом показывая, что ответ его вовсе не волнует. За спиной он услышал хриплый, совершенно не смеющийся голос: «А, ты что, не знаешь, где липуська?». «Неа, не знаю, откуда?» – пытаясь не выходить из безразличного тона, сказал Шуст и прямо взглянул на Буслая. Взгляд буслаевых глазищ пронзил его до мозга костей, Шуст готов был сорваться от страха. Не спуская с Шуста глаз, Буслай взгромоздил на него неподъемную лапищу, придавив к земле, и произнес: «Ну, и зачем тебе знать где синеглазик, Шуст?». Надо было как-то выкручиваться, желательно, до того, как опрокинуться в обморок.
Превозмогая оцепенение, Шуст игриво заявил: «А, и правда, зачем мне это знать? Ещё расплАчусь, когда увижу, ха-ха-ха… Да, ну его! Ссориться что ли будем из-за малявки? Не стоит, Буслаюшка!». «Ладно, пошли, покажу, - вроде успокоился Буслай, - сродственник тебе он все же, в одном доме, чай, жили!».
Они пробрались через хитросплетения травянистого плюща. Под выгнутыми оголенными корнями могучего дерева Шуст увидел лаз, заваленный большим камнем. Буслай отвалил каменюку и Шуст увидел Синеоку. Тот лежал, свернувшись колечком, дрожал всем тельцем и беззвучно открывал ротик. Синеока увидел Шуста и в грустных глазенках промелькнула надежда. Он интуитивно пополз к выходу. В следующую минуту «каменная дверь» была водворена Буслаем на преж-нее место. «Ах, тюряга, ты тюряга, я живу без марафета…- промурлыкал под нос Буслай, - как тебе местечко?» «Надежно! – похвалил Шуст – есть хочется!». Буслай оживился: «Дорогуня, чего, чего, а этого добра тут навалом. Сейчас перекусим слегонца, вечерком на ужин Синеоку можем поджарить. Укусный нябось!» Буслай увидел, что припечатал Шуста этой фразой и заржал, радуясь очередной «удачной» шутке. Шуст тихонечко напряженно подхихикнул ему. Он держался из последних сил, его мутило, болела и кружилась голова. А, главное, он совершенно не знал, как устроить побег.
Глава 15. Побег свершился, Шуст вытаскивает Синеоку из плена.
Погоня Буслая за липунами. Вынужденный ночлег в незнакомом лесу.
Шуст и Синеока снова в плену у Буслая.
«Друзья» плотненько закусили, вернее жрал Буслай, Шуст делал вид, что ест, а сам потихому выбрасывал еду в кусты. Он не мог даже думать о еде, его дико тошнило. Сытый Буслай находился в благостном состоянии. Выковыривая остатки пищи из зубов и обсасывая когти, он стал мечтательно посвящать Шуста в свои планы: «Понимаешь, дружище Шустрило! Хочу, чтобы на коленях приползли. Чтобы встали на колени на Землепланете, летели в космолете, стоя на коленях и тут от космодрома до меня – на коленях! А я еще подумаю, поизмываюсь насчет вернуть им синеглазика. Боюсь только, не протянет он долго. Не жрет ничего, отказывается. Гордый говнюшка! Потом там темно и сыровато… Ох,боюсь, не выдержит!». Язык у Буслая стал заплетаться, огромное тело совсем расслабилось и растеклось по мураве, потеряв очертания. Он засыпал, бормоча что-то невнятное.
Шуст не стал затягивать дальше. Он встал и осторожно двинулся к пещерке. Вскоре он вышел из поля зрения спящего Буслая и приблизился к заветной пещерке, где томился маленький Синеока. Шуст ни разу не обернулся, чтобы не усиливать страх видом котяры. Спина итак непроизвольно ёжилась, ноги были ватными и не слушались, но Шуст упорно продирался сквозь кущи, пока не увидел арку из выгнутых корней и камень на входе. Подбежал и начал отваливать камень и тут только заметил, что ему что-то мешает действовать. Ну, конечно, в лапе зажат пузыречек с «секретным оружием». Он положил пузыречек на мягкую травку и снова принялся за камень. Когда появилась узенькая щель, Шуст прильнул к ней и тихонечко сказал внутрь пещерки: «Синеока, не бойся! Это я – Шуст! Я спасу тебя, маленький, потерпи немного!»
Вдруг за спиной, как гром с ясного неба, прозвучал сиплый голос: «Вот и прокололся ты, Шуст! Прокололся, мразь продажная!». Шуст стоял, как вкопанный. Он бросил заниматься камнем и начал медленно разгибаться, прихватив пузыречек с травы. Не поворачиваясь к Буслаю, он механически открутил винтовую пробку и бросил открытый пузырек с содержимым за спину наугад. В воздухе разлился какой-то странный аромат. Сначала за спиной воцарилась тишина, потом Шуст услышал шуршание и сопение, которое перемежалось чуть ли не с похрюкиванием. Так показалось Шусту с перепугу.
Шуст скосился, пытаясь понять, почему его до сих пор не схватили и не растерзали. Боковым зрением он увидел какое-то движение, сопровождающееся непонятными звуками. Он рискнул посмотреть, что происходит. То что он увидел, ошеломило его. Зрелище было не для слабонервных. Буслай закатил глаза и медленно вращал одними белками. Огромная туша Буслая каталась по земле, извиваясь и принимая самые невероятные позы. При это Буслай с силой терся о траву всем своим толстым телом, сопел, фырчал, мяукал с подвыванием и издавал ещё массу совершенно непонятных звуков, не свойственных котауси. Периодически Буслай начинал с остервенением облизывать себя и траву, на которой катался. Пустые глазницы таращились на Шуста, но, похоже, не видели его. Шуст понял, это эффект от содержимого пузыречка и Буслай вытворял свои фортели как раз на том месте, где разлилась настойка валерианы. Сам Шуст устоял от действия «секретно-го оружия», наверное, потому, что слишком перенервничал и, все чувства как бы притупились, окаменели на фоне страха.
Шуст рванулся к пещерке, разом отбросил камень, сломав при этом два когтя. Это было уже не важно. Синеока уже подполз к выходу. Шуст помог ему выбраться из импровизированной тюремной камеры и крикнул: «Рвём когти, малыш!». Он кинулся в лес, не выбирая направление, лишь бы побыстрее и подальше от зверюги Буслая. Оглянулся, увидел, что Синеока совсем не может идти, просто пытается ползти за ним. Шуст вернулся, забросил Синеоку себе на спину и велел впиться всеми коготками, запустив их в шерсть, а то и в кожу, держаться что есть сил. Коготки были хоть и маленькие, но очень остренькие и впились довольно чувствительно. Но Шусту было не до боли, он улепётывал в лес с Синеокой на загривке.
Когда Шуст совсем выбился из сил и просто рухнул в изнеможении, он заметил, что стало темно. Незнакомый лес густой стеной обступил их с Синеокой со всех сторон. Шуст вспомнил про оринтир и понял, что потерял его. Не понятно было, куда двигаться дальше. Да, и собственно двигаться он уже не мог, последние силы покинули его. Шуст решил ждать утро. Вернее, хоть какие-то проблески света. Конечно, это было крайне опасно. Буслай мог появиться откуда угодно, нюх у дикаря был ого-го! Надо было найти хотя бы какое-то подобие укрытия. Шуст стал на ощупь исследовать место, где они притормозили. Глаза привыкали к темноте и он пытался рассмотреть окружающую обстановку. В одном месте Шуст нащупал подобие стены из нагромождения валунов. Он поднапряг зрение и различил ходы между отдельными камнями, затем увидел узенький лаз, через который можно было проникнуть в небольшую пещеру. Он позвал Синеоку. Маленький юркий липунчик пролез в узкую щель без особого труда, Шусту пришлось постараться. Он буквально раскатал себя по земле, как пласт теста скалкой и, помогая всеми четырьмя лапами, залез в пещеру. Липуны прижались друг к другу. Синеока, наконец-то, перестал дрожать мелкой дрожью и плакать.
Шусту самому хотелось взвыть от отчаяния, биться в истерике. Но сейчас он никак не мог себе этого позволить. Ведь малыш Синеока полностью доверился ему, возложил на него все свои надежды на спасение. Шусту надо было во что бы то ни стало держаться. Он должен был быть старшим, взрослым и сильным!
Шуст обернулся своим телком вокруг маленького тельца Синеоки и применил все свои навыки по вырабатыванию дополнительного тепла. Так одним общим мохнатым комочком липуны провалились в глубокий сон.
Шуст вздрогнул и очнулся. Сначала, ничего не понимая, он таращился на каменистые стены своего укрытия. Затем сознание медленно возвратило его в настоящую реальность. Он аккуратно развернул телко, которым обвивал и согревал маленького Синеоку. Размял затекшие мышцы. Взгляд его упал на светлую полоску щели, через которую они заползли в пещерку. Шуст в ужасе отпрянул. В узком проеме щели торчали треугольники большущих ухилей кисточками. Сомнений не было - это были ухили Буслая!
Продолжение следует...