5 марта 1953 года.
Вечереет. Таинственной мартовской тревожностью полнится село. В ярко-красное свечение окрашены стекла хат; розовеют от зари наметенные вчера свежие сугробы. Багрово тлеют искры заката. Черными хлопьями костра неведомо куда улетает на фоне зари воронье.
Я, первоклассник, лежу на печи, иногда подглядывая из-за ситцевой занавески, что происходит внутри хаты. Там тихо и тревожно шепчутся мужики, сморкаются в платки бабы, вытирая кончиками шалей слезящиеся глаза. Шуршат овчинные полушубки; от валенок исходит пар оттаявшего снега; на деревянном полу соединяются друг с другом лужицы.
В сдержанном горестном человечьем гуде скрипит радиоприемник, единственный на всю улицу. Он на семи батареях, и я могу уже прочесть на нем заветное название - «Родина».
Тягостная мелодия, выматывающая душу, льется из «Родины» на всех присутствующих, время от времени прерываемая голосом Левитана. Он говорит о смерти Сталина. Торжественные и полные скорби слова врезаются в мою детскую память крепко – навсегда: «С глубокой болью узнал советский народ, что сегодня, 5 марта 1953 года, ушел от нас вождь и учитель, отец и друг всех трудящихся Иосиф Виссарионович Сталин…».
И снова траурная мелодия, всхлипы, тяжелые вздохи и причитания баб в хате.
Вижу слепого Гришу-звоноря.
Гриша каждое утро, как только прозвенят куранты, усаживался на стуле, которое подносила ему мама, и, потирая руки, слушал Гимн. После Гимна хор имени Пятницкого исполнял любимые мелодии Сталина. У Гриши слезились невидящие глаза. Мама потом угощала его блинчиками, которые пекла в печке, и звонарь, счастливый, довольный и сытый, уходил на церковную колокольню и исполнял предписанные церковной службой колокольные дела…
...А сейчас толпа расступается, и Гриша бредет к выходу: в храме панихида по вождю, и гришины колокола будут траурно возвещать всему селу о тяжелейшей потере…
Я с тех пор никогда не видел такого всеобщего состояния, когда скорбь объединяет людей, творит искреннее братство, лишенное всякой официозности.
Красные полотнища с траурными лентами были повсюду: на школе, медпункте, правлении колхоза, сельском клубе, на ферме… Отец водрузил склоненное красное знамя с черной лентой на крыльце, мужики шли в хату, обметая валенки и скорбно поглядывая на красное полотнище.
А в красному углу хаты был большой, во весь рост, портрет Сталина, обрамленный узкой черной материей. Бабы поворачивали к нему свои скорбные лица и молились…