Вера не умирала, она держалась до последнего. На то ведь и назвали её родители Верой, а не как-то иначе. Сидя перед зеркалом и всматриваясь в своё отражение, она думала: Почему?
Ведь она красивая девушка, с веснушками и чистой гладкой кожей, и пепельного цвета волосами. Помада была красной, неизменно красной. Как отражение агрессивного мира и ответ на все вопросы и претензии. Такой Вера и была: с красными губами, обветренными покрасневшими руками и необычайного, волшебного цвета волосами. Как музыка Вивальди – пронзительная, острая, хватающая душу в металлические щипцы, не давая повернуться ни влево, ни вправо, потому что каждое движение – это боль. Боль от потери её взгляда, боль от осознания невечности момента. Такой была Вера, вернее такой она себя сама ощущала.
Вера задавала вопрос: Почему?
Но отражение смотрело на неё осуждающе, не произнося ни слова. Играла «Зима» Вивальди, за окном крупными хлопьями снег заносил её дом, погребая под собой ростки подснежников и луковицы тюльпанов. Вера любила цветы, и даже иногда ей их дарили. Правда, те, кто их дарил, пропадали после 2-х или 3-х букетов.
Почему?
Простой вопрос, синхронный внутренним ноткам и скрипке в мотивах Вивальди. Слёз не было, не было эмоций, не было светлой надежды во влажных блестящих глазах. Был только пронзительный, болезненный вопрос, на который чёткого ответа люди никогда не находили.
Знаю, что читатель, который не испытывал боли потери букетов, скажет: А почему это собственно, девушка страдала? Где логика, смысл, причина её горя?
Но причины не было, логики тоже. Была жажда, неприкрытая невероятностью настоящего и болью потери прошлого. Жажда жизни, которой не было.
"Почему?
Почему ты меня испытываешь?
Тебе не должно быть больно. Твоя жизнь впереди. Забудь меня, оставь меня. Я принадлежу другим, а ты меня у них отбираешь. Отпусти меня к тем, кому сейчас действительно должно быть больно. Пусти, мне больно.
Твоя боль…"
И Вера отпустила…Она занавесила зеркало чёрным платком, не в силах смотреть в глаза своему отражению, которое преследовало её везде, как призрак прошлых ошибок и тех отношений, которые так и остались где-то в пространстве Вселенной пустым, бесполезным, неэффективным мыльным пузырём, только засорявшим её просторы. Такие пузыри нужно лопать, или лучше вообще не давать им появляться. В мире столько всего прекрасного, а она, Вера, плодит лишь пустоту и иллюзии. Нет, она не плодит ничего. Она бесплодна. Это ещё хуже, чем засорять пространство.
Пустая, ненастоящая, пластмассовая – вот какая она, Вера. И губы её безлики, и волосы бесцветны. И в глазах нет ни слёз, ни сочувствия, ни даже уже боли. Есть выход – уйти в монастырь или вечно служить людям. Только так Вера, сможет оправдать перед миром свою пустоту и инвалидность. Даже боль отказалась от неё, а ведь так долго они жили вместе. Она ещё не представляла себе, что может случиться такое, что от неё уйдёт боль.
Забыв на какое-то время о том, что на улице снега по колено, Вера вышла в рубашке во двор, руки тут же озябли, кожа покрылась мурашками. Вера стояла, а снег валил ей на плечи, создавая пушистый смертельный воротник и шапку, а ноги перестали через время ощущаться. Вера закрыла глаза, боли не было, секунды пропали тоже.
Наслаждение…
Вот что она испытала. Испуг пронзил всё её нутро. Глаза распахнулись, взгляд упал на оледеневшие руки, красную кожу, неощутимые суставы ног. Пальцы на ногах…Вера вернулась в дом, рот закрывая рукой. Слёзы душили, они пришли, как освобождение, как признак жизни, истины, существования…
В ванне горячая вода. В горячей воде Вера. В Вере тёплая жизнь.
«Я не пуста» … прошептала она себе.
«Я не пуста».
Закрыв глаза, Вера прислушалась к языку своего тела. Тело благодарило её за тепло воды на контрасте с морозной ночью.
И да, всё осталось, как было, но иногда для того, чтобы ощутить в себе жизнь, важно дойти до её границы.
Но
Всё-таки
Вера не умирала.
Она держалась до последнего.