Отправляюсь на рынок. Надо овощей купить. Захотелось окрошки, тем более что в холодильнике осталась ополовиненная бутылка с квасом. Беру несколько чистых целлофановых мешочков и пакет с ручками, проверяю ключи и кошелёк в карманах джинсов, прохожусь замшевой тряпочкой по замшевой поверхности туфель и закрываю за собой дверь.
По лестнице впереди меня спускается старушка. Сгорбленная, вся деформированная на один бок, она, тем не менее, широка в кости (а может, просто расплылась от возраста). Старушка опирается на палочку. Медленно и очень осторожно ощупывает ею впереди себя каждую ступеньку. Помочь бабушке в данной ситуации совершенно невозможно – разве что на руках снести её вниз. На такой подвиг я не готов. Чтобы не подражать движениям бабушки останавливаюсь. Снова вниз на одну ступеньку. Опять остановка. В результате неожиданной «пробки» минутный спуск с пятого этажа превращается в пятнадцатиминутное испытание нервной системы. Основные силы, накопленные за ночь, стремительно уходят на предотвращение нервного срыва.
Выйдя на улицу, пытаюсь облегчённо вздохнуть – насколько может позволить влажный, жаркий и спёртый воздух. Войдя в трамвай и оглядевшись, вижу, что в вагоне едут одни старики и старухи. Лицо каждого из них изборождено глубокими морщинами, губы сжаты в скорбную складку. Правой рукой каждый из них опирается на палочку. Рукоятки этих палочек похожи друг на друга, но всё-таки отличаются цветом и материалом: у кого-то они выполнены из дерева, у кого-то из прозрачной пластмассы. Я стою на передней площадке и поэтому вижу лица сидящих стариков. Мне кажется, что все они смотрят на меня. В их взгляде нет осуждения или какого-то эмоционального отношения. Но, глядя на них, я ощущаю нечто непонятное. От этого чего-то становится не по себе. Комок подступает к горлу, хочется выть от безысходности и отчаяния.
На базаре среди толкавшегося народа есть молодые люди. Но впереди меня, как специально, оказываются старики и старушки с палочками. Когда я пытаюсь подойти к прилавку, за которым кряжистый старик продаёт выращенные им местные крепкие и упругие помидоры, передо мной вдруг втирается дедулька в полинявшей рубашке, когда-то бывшей парадной военной. В открытом кармашке лежит пачка сигарет «Пел-Мел». «Надо же, – думаю я, – в чем душа теплится, а курит. Сигаретками импортными, небось, внук снабдил». Дедулька вдумчиво оглядывает помидоры, сосредоточенно дотрагивается до самого красивого из них, интересуется ценой и стекает куда-то влево. Трудно удержаться от желания послать ему вослед фонтанчик недовольства: «Ходят тут... Ничего не покупают, высматривают. Зато вынюхивают. Перетрогают всё. Может быть, мне неприятно перетроганные продукты покупать...». Я с трудом, но справляюсь с собой.
Встречи со старостью продолжаются на всём дальнейшем пути. На остановке трамвая боковым зрением я вдруг замечаю, скорее даже чувствую резкое движение с левой стороны. Очередная грузная старушка с палочкой пытается подняться на остановочную площадку. Сил у неё не хватает, и она всем телом падает на железный рельс, обрамляющий остановку. Я двигаюсь к ней на помощь, но старушка успела шустро подняться и, поставив левую ногу на злосчастный рельс, близоруко изучает кровоточащую ссадину.
Старики стоят передо мной и на выходе из вагона. Они чинно сидят около моего подъезда, провожая цепкими взглядами проходящих мимо.
«Что всё это значит? – спрашиваю себя. – Если это очередной урок, то почему не было сегодня детей, которые всегда оказываются рядом со мной в плотном окружении людей?»
Дети в таких случаях непременно наступают мне на ноги. И обычно я даже не успеваю подумать, что надо настроить себя на необходимость спокойнее реагировать...как бабушка слева бесцеремонно втыкает мне в бок острый локоть, прокладывая себе дорогу к свободному сиденью впереди. А в это же время дедушка справа своей цементной спиной не даёт мне уклониться от бабушкиных локтей. Их внуки, эти маленькие слоники, мгновенно оставляют следы на моих начищенных башмаках.
В общественном транспорте я давно и уже привычно стараюсь стать спиной к людям и на всякий случай поставить ноги носками внутрь... Кстати сказать, давненько что-то дети мне на ноги не наступали! Быть может, я утратил привычку педантично относиться к лоску своей обуви и чистоте брюк и поэтому мне более не указывают на чрезмерность моего педантизма? Или я незаметно для самого себя перешёл в другую возрастную категорию и стал более равнодушным к внешним проявлениям жизни?..
Что же я узнал сегодня? Показано ли мне зеркало? Или напомнили о неизбежной собственной старости? О том, что я теряю время, трачу его не на поиск Пути, не на формирование в себе духовной мудрости, а на… На что? Просаживаю Высшие энергии, которые мне всё ещё даются. Растрачиваю и, тем самым, поворачиваю своё личное драгоценное время вспять. Меня предупредили? Пригрозили? Что это было?..
Может быть, хватит рефлектировать? Не будешь? Ну ладно, не буду…
И всё-таки – какой я умный!.. Ведь понимаю, что побывал на уроке. Но вот осознал ли? Посмотрим, посмотрим, какую поставят отметку за примерное поведение… Но я действительно умный, и поэтому, не дожидаясь отметки, говорю: «Спа-си-бо!» Услышали? Нет? Ещё раз: «СПА-СИ-БО!!!» Пока ждёшь ответа, привычно сожми голову руками, втяни в плечи, пригнись и зажмурься…
…Окрошка все равно вышла на славу, хоть и квас был не первой свежести, да и содержимое покупал в сердцах, а это … это уже магия…
Всё, всё-о-о! Сказал: «Больше не буду», – значит, не буду!