Филькина грамота

               

    Филька Пряников любил читать много и не всегда прочитанное ему нравилось. Редко он вообще не понимал содержание некоторых книг, но уж такая была у него привычка – вредная, как часто выражалась мама, Анисья Тихоновна, по этому поводу, увидев сына с очередным толстым томиком в руках – читать любую книгу от корки до корки. И не важно, что сюжет не интересен и скучен. Отдавал он предпочтения тем книгам, в которых были выражения, но не те, какими обмениваются во дворе отцы друзей при встрече, делясь впечатлениями от прошедшей рыбалки или во время игры в домино.
    Он любил книги, пестревшие крылатыми выражениями или афоризмами, как летний луг покрытый бабочками, так однажды высказался папа, Лука Олегович; больше всего Фильке нравились мысли древних мудрецов на латинском языке, который звучал для него волшебной таинственной песней. Не только скупую точность и строгую лаконичность находил в них Филька, но и сдержанную прелесть латинского алфавита. Буквы содержали в себе скрытую красоту написанных ими человеческих мыслей на бумаге.
    По недолгому размышлению, Филька завёл блокнот, изготовил самостоятельно из толстой общей тетради, обрезав лишнее по краям. За прошедший год не одно крылатое высказывание, прочитанное в книге, нашло своё место на страницах блокнота; как он сам говорил, тайной книжки забытых знаний. Почему именно забытых, Филька не смог бы доступно объяснить ни себе, ни кому-нибудь другому, найдись такой и рискни задать наводящий вопрос на заданную тему.
    Фильке нравились многие записанные мудрые мысли, но особенно нравилось это: «Silentium aurum est», молчание – золото. Было это связано, возможно, с особенностью его характера. Мальчиком Филька рос общительным, разговорчивым, хлебом не корми, дай поговорить, но очень многое носил в себе, не выставляя напоказ, что творится у него на душе.
    В учёбе ему не везло, не давались знания, хоть тресни, сколько ни бился, но гранит науки оказался не по его зубам. Твёрдый троешник, так говорила родителям Алла Максимовна, классный руководитель. При этом каждый раз подчёркивала, что их сын мальчик способный, не сказать, что ленивый, его, дескать, нужно растормошить или как клубок распутать, найдя конец нити, за которую потянешь и так далее.
    Анисья Тихоновна укоряла сына, попеняла ему, мол, в кого он такой уродился. У неё одни четвёрки и пятёрки в школе были. Отец окончил школу на отлично. Выучились, хорошая работа, уважение; а в кого он уродился и что будет с ним, когда повзрослеет, она просто теряется в догадках.
    Филька шмыгал носом, во время таких бесед у него непроизвольно из носа текло, не зная как объяснить, в кого он пошёл; обещал подумать над предложением мамы взяться-таки за ум и подтянуться в учёбе.
    Жизнь школьная текла ровно, как шарик по наклонной прямой. Когда вызывали к доске, отвечал. И глядя на очередной трояк, успокаивал сам себя, мол, ну и что, что звёзд не хватаю, но мне и на земле уютно.
    Так и себе Филька, строго по устроенной парадигме, поэтому сильно удивился, когда Алла Максимовна предложила ему задержаться после занятий. – «Удивлён?» - спросила она. – «Да», - ответил он. – «Хорошо», - сказала она и раскрыла лежащую перед нею тонкую папку из синего пластика. Что уж тут хорошего, мелькнуло в Филькиной голове. – «Это заявка на участие в общегородской математической олимпиаде. Мы внесли в неё лучших учеников». Филька промолчал, полученная информация не внесла ровным счётом ясности, что хочет от него классная. – «Я внесла и тебя». – «Почему?» - напрягся Филька. – «Я ожидала именно такую реакцию, - улыбнулась Алла Максимовна и повторила вопрос: - Удивлён?» - «За что мне это счастье?» - пожал плечами Филька. И Алла Максимовна объяснила, что его кандидатуру внесла она, что это не ошибка, потому как отличница Леночка Первозванная принимает участие в другом мероприятии, а он просто примет участие, успокоила, дескать, задания на олимпиаде будут не сложными, в основном на сообразительность. – «У тебя с сообразительностью всё в порядке, Филя, - завершила речь Алла Максимовна, - поэтому, думаю, ты справишься». – «А если не справлюсь?» - не зная на что надеясь, спросил Филька. Алла Максимовна несколько минут строго смотрела на него вдумчивым взглядом. – «Если не справишься, то…» Что под «то» подразумевала классный руководитель, Филька так и не узнал.
    Конечно, дома слова об участии на математической олимпиаде произвели шок на родителей. Но Филька объяснил после того, как улеглись волны, что его включили для галочки. – «Ну что ж, на других учеников посмотришь, - констатировала мама, - и себя покажешь».
    Без ураганного волнения встретил Филька утро знаменательного дня в своей непростой, но и не сложной школьной жизни. «Подумаешь, - с лёгким равнодушием рассуждал мысленно Филька, прохаживаясь по огромному холлу Дворца Творчества, наполненного гулким гулом голосов, где проходила Олимпиада, всматриваясь в радостно-весёлые лица участников, своих сверстников и тех, кто старше, мальчишек и девчонок, с оптимистично-возбуждённым огоньком задора и куража в глазах, смело смотрящих вперёд. – Важна не победа, а участие, - и тут же признался себе, вздохнув с сожалением: - Это оправдание неудачника».
    В просторном актовом зале Дворца Творчества все места были заняты. Некоторые стояли возле стен, активно перешёптываясь между собой. Все ожидали напутственного слова от председателя комиссии.
    На сцену вышла дородная дама, - председатель, пронеслось по рядам шелестом приглушённых голосов, - в строгом сером костюме, в туфлях в тон ткани на высоком каблуке, они зрительно увеличивали и так немалый её рост. Выкрашенные в огненно-красный цвет волосы аккуратно уложены. В руках она держала тонкую кожаную папку колеров государственного флага со словами    напутствия к участникам Олимпиады.
    После эмоционально-огненной речи участников развели по аудиториям, где на столах лежали письменные принадлежности и запечатанные конверты с конкурсными заданиями.
    Шагая за девочкой из соседней школы, успели познакомиться на ходу, Филька вспомнил папины слова: «Ну, не наломай там дров. В смысле, не ударь лицом в грязь». И надо же было такому случиться, он запнулся на ровном месте. Неуклюже взмахнув руками, Филька, как подстреленная птица распластался на полу, больно ударившись лицом о пол. Послышался смех. К нему бросились на помощь. Десятки протянутых рук помогали подняться. Затем раздался высокий женский голос, вещавший, чтобы медсестре дали дорогу приблизиться к пострадавшему. Помимо слов соучастия и сопереживания, услышал Филька и такие: «Плохая примета. Да-да. Ничего лучше нельзя ожидать. Да-да. Плохая примета». Сквозь слёзы Филька пытался рассмотреть говорившего, но вокруг было столько народу и все говорили одновременно, так что затея оказалась пустой.
    Зайдя последним в аудиторию, он сел за единственный свободный стол, почти возле подиума, где сидели члены комиссии. Спиной он чувствовал взгляды своих оппонентов, колкие и выразительные. Уселся с шумом на стул. Если с утра настроение, хоть какое-никакое было, то после инцидента оно тайно ретировалось. «Будь, что будет, - решил Филька, не наполняясь ни отвагой, не собираясь бросаться с шашкой на танки. – Важно – участие».
    В числе кураторов Филька с удивлением обнаружил классного руководителя.
    Когда участникам в очередной раз объяснили правила проведения Олимпиады и все сразу вскрыли конверты с заданиями и принялись за решения, она подошла к нему, наклонилась, якобы поправляя рукой бумагу, негромко произнесла: «Не сиди просто так, Филя. Понимаю, точнее науки не твой конёк, но я говорила, здесь задания на воображение. Импровизируй, изображай старание. Вспомни своё участие в школьном театре».
    Поняв, что остался один против всех, не испытывающих к нему никаких чувств, кроме индифферентности, он приободрился. Не понурился, не скис, ознакомившись с заданием. Как противно шуршала бумага, когда он листал тонкую брошюру. В итоге он понял то, что ничего не понял. Буквы вроде бы родные русские, но смысла не понял. «Не вешать нос, гардемарины! – пропел он вполголоса строку из недавно просмотренного фильма. – Что сказала училка, изображай старание. Вот и буду старательно водить ручкой по бумаге!»
    - Итак, - констатировал Филька, просмотрев повторно задания, - понять бы, каков ты из себя страшный зверь и с какого боку к тебе можно подступиться.
    Но конкурсные задания оказались зверем туманным и размытым по содержанию. Как ни напрягал мозг Филька, подхода ни с какого бока не нашёл. Вздохнул, подумал, что с мельницами Дон Кихоту сражаться было намного проще, они находились перед ним во всей своей доступной простоте, не смотря на все его внутренние страхи, споря с ветром, крутились лопасти. По совету папы Филька прочёл эту скучную книгу и посчитал её откровенно скучной, не разделяя мнения отца о полезности данного романа на все времена и эпохи.
    С большим энтузиазмом Филька со всеми участниками из его группы воспринял сообщение о перерыве и лёгком обеде, состоявшем из стакана молока, сдобной булочки со штрейзелем, шоколадки и одного апельсина.
    Алла Максимовна во время перерыва, впрочем, как и прочие члены комиссии, осмотрела несколько работ участников. Узнать метод решения, проследить логический путь. Взяв в руки конкурсное задание Фильки, она откровенно расстроилась, увидев, что накалякал (именно так она подумала) её ученик. Но будучи оптимистом, сильно не огорчилась, зная хорошо своего ученика. И когда конкурсанты снова заняли свои места, подошла к Фильке и шепнула ему на ухо:
    - Не думаю, что своим бездействием ты прибавишь себе уважения и авторитета  родителей, одноклассников, школе. Хорошенько подумай, Филипп. Сдать чистые листы – равносильно, что расписаться в собственном бессилии.
    Сказала, взъерошила волосы и больше к нему не подходила; хотя других учеников вниманием не обделяла.
    Слова Аллы Максимовны Фильку задели. Вспоминая самые плохие слова, а их он узнал много, Филька костерил себя, будто рубанком доски строгал, только стружка по сторонам летела. Это не помогло. Он не собирался расписываться в собственной тупости, но никак не мог вникнуть в суть задач. Будто возникла глухая стена, её не обойти и не перепрыгнуть. Соответственно, он не мог найти способ  решения. Захотелось плакать, сдержался, не мог показать собственную слабость остальным, так успешно расправлявшимся с заданиями, что в помещении стало жарко, как в доменной печи.
    Сдерживая слёзы, он вдруг почувствовал чей-то пристальный взгляд, устремлённый на него откуда-то сверху. С потолка, откуда в принципе, никто не мог за ним наблюдать, кроме, разве что, ламп, но они не обладают они этой удивительной способностью.
    Первая реакция, он насупился и уткнулся в листы, но  смотрящий на него не прекратил своего занятия, чем сильно Фильку рассердил. Потерпев немного постороннее назойливое внимание, Филька поднял лицо к потолку, чтобы выразить своё неудовольствие.
    Рот Фильки так и остался приоткрытым. К своему великому удивлению он увидел прямо перед собой небольшой проём в пространстве, ограниченный узкой сияющей тонкой рамкой. Внутри неё он увидел… Увиденное подействовало на Фильку немного обескураживающе. Внутри рамки он увидел самого себя повзрослевшим, возмужавшим, усы над верхней губой, волосы зачёсаны назад, в глазах решительность и устремленность.
    Рефлекторно Филька незаметно оглянулся, не видит ли кто ещё открывшегося ему. Но его соучастники по олимпиаде сосредоточенно трудились над решением задач, шевелили беззвучно губами, тёрли лбы, носы ладошками, пальцами ерошили волосы.
    Филька зажмурился. Открыл глаза. Прямоугольная рамка не исчезла. Филька сильно-сильно ущипнул себя за мочку. Видение не пропало. – «Долго будешь сидеть?» - спросил его Филька старший. – «Чо?» - проговорил еле слышно Филька, осмотревшись повторно, не слышит ли кто его голос. – «Почему шепчешь?» - удивился Филька старший. – «Вдруг услышат», - Филька кивнул в сторону ребят головой. – «Не бойся, не услышат», - заверил его Филька старший. – «Почему?» - шепча, спросил Филька. Ему не ответили. Рамка подёрнулась мелкой рябью. Неожиданно Филька ощутил рядом с собой кого-то чужого; не учительницу, ни кого другого из комиссии. Краем глаза Филька зафиксировал крупную мужскую фигуру и повернул голову. И чуть не вскрикнул. Рядом с его столом тот из рамки, он, Филька, только взрослый в светлой рубашке, льняных коричневых брюках, на ногах мокасины. В голове Фильки завертелись вопросы, как кресла с детьми на карусели. – «Я за тобой, - протянул руку Филька старший. – Идём. Время не ждёт». Филька взял себя взрослого за руку. Ему передалось тепло его своей сухой, приятной на ощупь ладони. Дойдя до рамки, Филька оглянулся. Что он хотел увидеть? Но увидел себя, задумчиво сидящим за столом, усиленно ломающим голову над задачами. – «Что случилось?» - спросил Филька старший, проследил взгляд Фильки, усмехнулся добродушно Фильке, сжал сильнее кисть и повлёк за собой. Усадив Фильку рядом за своим столом, Филька старший потянулся рукой и взял со стола лежащие перед Филькой листы с заданиями, при этом бумажный буклет остался лежать на месте. Но уже это нашего Фильку не изумило. На него жизнеутверждающе подействовало присутствие взрослого его же самого. «Вот расскажи кому-нибудь, не поверят», - подумал Филька. – «Не поверят, - вслух подтвердил Филька старший. – Лучше до времени всё держать в секрете и ни с кем не делиться. Silentium aurum est». – Поднял он вверх указательный палец, прямой как линейка. – «Молчание – золото», - проговорил Филька. – «Правильно, - кивнул головой Филька старший. – Теперь приступаем к решению».
    Как бы это странно со стороны ни выглядело, но Филькин старший двойник не взял в руки ни ручку, ни карандаш, не положил перед собой бумагу, чтобы на них писать. Филька старший начал со слова, которое было вначале всего сущего. Он простыми доступными словами постарался объяснить Фильке способ решения первого задания.
    Как в предыдущие попытки Филька абсолютно ничего не понял, но молчал, слушал, не перебивая, пребывая на грани отчаяния. И в какой-то момент, когда он уже взрослый перешёл к третьему заданию, в его голове будто щёлкнул тумблер, всё озарилось, из тени мрака проступили самые мелкие детали и черты скрывавшихся предметов и понятий. Перед его внутренним взором появились разные геометрические фигуры. Это были пирамиды и конусы, кубы и шары, прямые, искривлённые и пересекающиеся линии, овалы, ромбы, точки и группы точек. Была в этом увиденном многообразии некая агрессия, напор, но одновременно они были лишены жестокости, хотя экспрессии всё же хватало.
    И постепенно, шаг за шагом, минута за минутой, слово за словом у Фильки в голове начали всплывать странные символы. Первоначально один, затем два, три, четыре, пять…
    Филька неожиданно для себя уяснил, насколько просты в решении самые трудные задания, доставшиеся ему, настолько сложны в решении простые. От внезапного открытия Филька неосознанно вскрикнул. Бесспорно, до Архимеда и его «Эврика!» ему было несказанно далеко, но самый длинный путь начинается с первого шага. – «Что ж, - спокойно отреагировал Филька старший на бурную реакцию Фильки. – Я вижу, мои усилия не прошли даром». Затем похлопал его по плечу. – «Я и сам однажды вот так вот неожиданно для тебя крикнул, - продолжил Филька старший. – С того момента всё переменилось в твоей жизни. И ты стал тем, кем сейчас видишь меня», - Филька старший положил руку на сердце. – «Что дальше?» - более уверенно поинтересовался Филька. – «Хочешь узнать, каковы дальнейшие шаги?» - «Ага! – радостно блеснул в глазах Фильки яркий огонёк. – Очень хочу!» Филька старший на мгновение неожиданно замолчал, задумался, свёл брови к переносице. Также внезапно прервал молчание. – «Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого, - медленно произнёс Филька старший. – К поэтому я пришёл с твоей помощью. И наступит для тебя это очень скоро. А теперь ступай, пора приниматься за работу. Времени осталось мало».
    Алла Максимовна чуть не испугалась, заметив, с какой активностью начал водить ручкой её ученик, до этого сидевший вяло и ко всему безразличный. Она тихо подошла и, присмотревшись, еле сдержала вырывавшийся из груди удивлённый возглас.
    Дверь открыла мама. Знакомое милое, спокойное лицо; она поинтересовалась, как дела и Филька ответил, что нормально. Вошёл в прихожую и снял куртку. Мама решила уточнить, насколько далеко простирается это нормально и Филька раскрыл сумку и вынул плотный лист бумаги с вензелями и прочими красивостями. Подержал немного в руке и протянул маме.
    Анисья Тихоновна взяла бумагу и пробежалась глазами по тексту.
    - Филечка, сыночек, что это?
    Филька устало ответил:
    - Мам, там всё написано.
    Анисья Тихоновна повторно прочитала текст. Задержалась на имени и фамилии, написанные крупным каллиграфическим почерком.
    - Филя, если я правильно поняла, это… - нерешительно протянула мама.
    - Да, мам, это то самое, - подтвердил Филька, продолжая стоять в прихожей.
    - Да как же так, Филя, - Анисья Тихоновна не могла поверить, что это не шутка.
    - Да, мама, да! – настойчиво проговорил Филька, сделав неуверенное движение из прихожей.
    - Погоди! – остановила его мама и крикнула вглубь квартиры: - Лука, иди немедленно сюда!
    Оттуда донеслось:
    - Что случилось, Анисьюшка?
    - Иди сюда, Лука!
    - Сама подойти не можешь? – крикнул папа, не желая отрываться от телевизора и вставать с дивана.
    - Нет, Лука. Ты должен увидеть это сам!
    Шаркая тапочками, Лука Олегович вышел в прихожую. Улыбнулся сыну. Посмотрел на жену.
    - Ну, что стряслось-то?
    Анисья Тихоновна протянула мужу лист бумаги. Лука Олегович окинул его быстро взглядом.
    - Что это? – Лука Олегович посмотрел на жену, перевёл взор на сына. – Розыгрыш, что ли?
    - Сам как думаешь? – спросила жена.
    - Ну… - протянул Лука Олегович неуверенно, ещё раз пробежавшись по бумаге. – Так что это получается, - он снова вопросительно посмотрел на жену, затем уже потеплевшим взглядом на сына, который ждал, чем кончится это импровизированное представление. – Если я правильно мыслю… То это дали нашему сыну за призовое место…
     Анисья Тихоновна не сдержалась и закончила:
     - Да, Лука, да! Это – Филькина грамота!
               
                Якутск. 4 марта 2018г.