Экипаж звездолёта был проинформирован о ситуации. Затем людей распределили людей по отсекам и сменам. Всё это заняло не больше часа.
А ещё через два часа было обнаружено, что один из вражеских звездолётов совершил микропрыжок. Пространственный узел был выбран – и звездолёт Федерации устремился к нему.
И закипела работа! Входящих во вторую смену срочно укладывали в анабиозные камеры. Входящие в первую смену (их было гораздо меньше) облачались в костюмы повышенной защиты и заступали на дежурство.
Куда именно? В основном на посты в ключевых узлах секции. По двенадцать человек на каждую секцию.
Особый пост находился в капитанской рубке. Там, во-первых, был сам Капитан. Во-вторых, третьи заместители от основных служб: навигации, защиты, инженерного обслуживания, персонала, медицинских стационаров. Почему третьи заместители? А потому, что сами руководители, а также их первые и вторые заместители уже спали в анабиозных камерах.
Почему тогда сам Капитан не лёг в камеру? Это был вопрос служебной этики.
Пока командир корабля был жив, он не имел права никому доверить то, что будет делать сейчас.
Звездолёт устремился к выбранному узлу.
- Они сейчас нас видят? – спросил навигатора Капитан.
- Пока нет. Только понимают, что мы где-то недалеко. Но приблизимся к узлу – увидят. Пространство возле узлов всегда сильно контролируется.
- Ну что ж! Программа в бортовой компьютер введена. Нам остаётся только наблюдать.
Дальнейшие события понеслись резко и стремительно. Звездолёт Федерации приближался к узлу. Вражеские звездолёты чувствовали его, но не видели, - поэтому интенсивно сканировали пространство.
Узел становился всё ближе, ближе… Зазвенел один из мониторов.
- Всё, нас заметили! – грустно прокомментировал защитник.
- Ничего! – улыбнулся Капитан. – Всё идёт по плану!
Буквально через несколько секунд последовало требование о сдаче. Звездолёт Федерации пока его игнорировал.
А потом всё-таки сообщил, что сдаётся. В соответствии с программой.
Через несколько секунд и защита была снята.
Капитану стало не по себе. Сейчас они были совершенно беззащитны. Вдруг кому-то из врагов придёт сейчас в голову отстрелить от звездолёта двигатель? Просто так – на всякий случай.
Тогда никакого прыжка не получится.
Но похоже, таких мыслей у врагов не возникало. Зачем брать в плен поломанный звездолёт, когда можно взять целый?
Но вот и узел. Дальнейшие события измерялись буквально миллисекундами.
Звездолёт в данной ситуации никак не мог притормозить. Поэтому узел он буквально проскакивал. За эти считанные мгновения всё и должно было произойти.
Как только нос космического корабля коснулся узла, сразу же был включён режим пространственной стабилизации. А когда центры узла и звездолёта совместились, произошёл прыжок.
К этому моменту узел был ещё недостаточно стабилизирован. Поэтому при прыжке космический корабль буквально перекорёжило.
Но это длилось недолго. Через несколько миллисекунд звездолёт оказался за несколько десятков парсеков от исходного узла. Ни одного врага поблизости не было.
И что, прыжок удался? Как сказать…
Звездолёт оказался именно там, где и планировалось: в нейтральной, но вполне изученной части космоса. Это был явный плюс.
От врагов удалось оторваться. Это тоже плюс.
Даже с числом выживших получилось лучше, чем планировали. Ожидалось, что выживет около шестидесяти процентов экипажа. Но выжило гораздо больше.
Большинство из них лежали в анабиозных камерах. Раненые, поломанные, придавленные – но живые. Их можно было разбудить и вылечить.
А вот с теми, кто в капсулы не легли, было гораздо хуже. Треть из них погибла. Остальные были ранены.
Но самое страшное – все они были без сознания.
Звездолёт нёсся через пустоту. Текли драгоценные минуты. В помещениях и коридорах звездолёта истекали кровью люди.
Им надо было срочно оказывать помощь. Но оказывать её было некому.
А если погибнут все они – то лежащих в капсулах некому будет разбудить. И они тоже погибнут.
Звездолёт нёсся через бездну космоса. Безвозвратно текли драгоценные минуты.
И ничего не происходило.