В летние каникулярные и отпускные дни моя просторная московская квартира становится тесноватой. Небогатый наш сибирский народ приезжает в Москву полюбоваться ее красотами, или получить надежду на здоровье от знаменитых докторов, или решить какие-то свои важные дела. Мы давно привыкли к этому и рады видеть земляков, слышать милый сердцу быстрый говорок, рассказывающий разные новости.
Мне позвонила Юля, бывшая соседка по дому. Мы не дружили, но симпатизировали друг другу. Юля всегда останавливалась, когда я гуляла с дочкой на улице, и я знала с ее слов, что они с мужем мечтают о ребенке, но его все нет и нет, а тоска о малыше становится все нетерпимее.
А тут, позвонив, Юля как-то смущенно и робко спросила, может ли она пожить у нас несколько дней с ребятами.
-У меня денег таких нет, на гостиницу-то, да с моей оравой, - сказала она.
- Да без проблем, Юлечка, заезжай, жду, - ответила я, а сама обрадованно подумала, что у соседки моей мечта, видимо, сбылась и детки появились. Ну вот и славно, приедет и расскажет свою историю.
Промелькнула неделя и я распахнула дверь на робкий короткий звонок.
Бог ты мой, какая прекрасная картина предстала перед моим взором.
Маленькая, чуть пополневшая, симпатичная Юля, смущенно улыбаясь, стояла первой, за ее спиной, выше мамы на голову, улыбался красавец-парень, а из-за его спины слева и справа выглядывали мордашки двух очаровашек - девчонок-подросточков.
Я тоже заулыбалась - так вот кого Юля называла своей оравой, троих, значит, детишек послала ей судьба, откликнувшись на слезные просьбы.
Разместились, намылись после длинной дороги, отужинали - самое время знакомиться поближе. Юля представила детей.
- Старший мой - Мишка, уже в девятом классе, смотрите, как вымахал, он глава семьи у нас, так сказать, надежда и опора, спортсмен-дзюдоист и в школе хорошист, руки золотые. Если у вас что сломалось, только скажите, он починит даже комп.
Мишка потупился и протянул:
- Ну, мам...
А Юля уже показывала на дочек - близняшек .
- Это Маша, а это Даша, их Мишка так назвал, тоже взрослые, в пятый класс пойдут, вот только различать их трудновато, но мы узнаем...
Да, детки у Юли были просто загляденье. Парень статный, высокий и аккуратный, смоляной чубчик слегка кудрявился над густыми бровями, а карие миндалевидные глаза смотрели серьезно и внимательно.
Девочки действительно были совсем одинаковые, с любопытством вертели белобрысыми головенками, оглядывая кухонное убранство и прижимаясь к матери.
Да, дети были что надо. Можно и позавидовать.
Вечер заканчивался, мы с Юлей уложили девочек на диван.
- Миша, принеси с лоджии раскладушку, - обратилась я к мальчику.
- Хорошо, - ответил он, - только я Мишка.
Я удивленно глянула на Юлю, она улыбнулась и прижала к губам палец.
Так, понятно, здесь какая-то тайна, о которой мне еще предстоит узнать. Наверное, все же непростая история в Юлиной многодетной семье. Расскажет, конечно, но без детей.
Так оно и было. Уставшие детки быстро успокоились и затихли, а мы с Юлей ушли на кухню и сели чаевничать.
- Вас удивило Мишкино имя? - начала Юля - все удивляются, но так его назвала мама...
- Мама? А ты? - не сдержала я своего удивления.
- Родная мама так его назвала. Это печальная такая история, хотя что это я говорю, какая печальная, если вот он есть, Мишка мой, живой и здоровый. Не печальная, просто странная, трудно в такую поверить. Можно сказать, из-за нее я и в Москву собралась со всей оравой и прямо к Вам. И за помощью. Не откажете?
Юля смотрела на меня вопросительно и печально. Я повела плечами, конечно, в помощи не откажу, но смогу ли помочь? Так я и ответила Юле, не отказывая и не обещая, пока не узнаю, в моих ли силах оказать помощь этим милым людям.
- Давай-ка подробно и все по порядку рассказывай, - попросила я.
- Мишка у меня ведь приемный, - послушно начала Юля и ее рассказ вверг меня в изумление, заставил вернуться назад, в свой дом, где я узнала Юлю с ее всепоглощающей тоской о ребенке, представить все воочию, словно постоянно я была там и видела все собственными глазами.
Юля работала в отделе социального обеспечения и в ведении их отдела находились дома для инвалидов и престарелых. Что и говорить, это были дома одиночества и скорби, но в них жили люди. Самые разные люди жили-доживали свой век и каждый устраивал свое пребывание на этом свете так, как умел и сумел.
Длинный одноэтажный барак стоял в лесочке, далеко от города, был разделен на клетушки с тумбочками и кроватями для жильцов. Жили по разному, то со скандалами, то мирно, питались три раза в день, чем послал Бог и добрые люди и что оставалось от вороватых сиделок.
Но жили и даже радовались жизни, не всегда же горевать. Дружили и даже любовь бывала, а как же? Хоть и осколки, а все равно люди.
У Маруси не было родных и ног выше колена, зато была исправная еще колясочка и Маруся ездила на ней по коридору, а летом и на улице бывала, в лесочке.
Маруся умела читать и считать свою пенсию, когда ей давали, но была слишком уж проста и наивна. Да что вы хотели, если детство прошло и жизнь продолжалась в таком вот доме, только бараки менялись. Маруся привыкла ко всему, была улыбчивой, доброжелательной, хоть и мучили ее постоянные и разные болезни.
И вот случилось то, что случилось. Лето прошло, а к осени Маруся сильно поправилась, да кому какое дело, если жалоб нет. Когда хватились, Марусе уж рожать пришла пора.
Ну, увезли в райбольницу, полежала там Маруся и благополучно разрешилась от бремени. Родила парнишечку, здорового и глазастого, чернявого и волосатенького.
- Мишка, - закричала Маруся. Так и стали звать малыша все.
Младенец словно чувствовал свое шаткое жизненное положение, был спокойным, беспроблемным и вскоре стал всеобщим любимцем. Мишку подкармливали, таскали по рукам, ласкали и баюкали, Марусю тоже жалели, обсуждая будущую ее наверняка тяжкую судьбинушку.
Все жалели, и персонал, и больные.
Мимо начальства это происшествие не прошло, директора инвалидного дома наказали, медсестру предупредили и решили, что после выписки из больницы мать с Мишкой не разлучать, пока она кормит грудью, освободить в бараке одну клетушку и поселить их там под присмотром виноватой медсестры, прозевавшей Марусину беременность.
Если честно, то большое милосердие было проявлено к сиротам. Пусть парень хоть подрастет и окрепнет на материнском молоке, лучше этого ничего не придумаешь, да и уход за ним получше будет, знало об этом начальство и Юля об этом тоже знала, принимала участие в судьбе этих двоих.
Пришло время и привезли Марусю в родной ее барак, в комнатушку чистенькую, с новыми занавесочками на окнах и кроваткой-качалкой, санитарка одна свою принесла. Хорошо устроились. Медсестра книжку принесла, как за младенцем ухаживать и Маруся читала ее очень старательно.
Уже из барака повезли Марусю в ЗАГС регистрировать парня, тут Маруся показала характер и велела записать сына Мишкой. Убеждали, ругали даже, показывали святцы, но нет - Мишка и Мишка. Ну, так и записали. В документах так, дома и в школе тоже. Мишка.
Трудно Юле давался рассказ, вздыхала тяжело и плакать принималась, а я, потрясенная, молчала, чувствуя, что самое трагичное еще впереди и недаром Юля привезла в Москву свою ораву.