Люблю тебя, Жан, твое искреннее «Comme toi...» Душа разлетается танцем на тысячи па и ворошит всю метафоричность влюбленной Души. Не спеши... Эхом в пятки, пульсом в шею, дрожью в кисти, мы с тобой посреди и вне времени чудом жизни совместно зависли. «Как ты...», - говоришь полутрепетом, Жан. «Как ты...» Мой капкан.
И сползает мой бархатный плен по лодыжкам до сту’пней. Скользит. Обнажает... но это ведь не преступно? Не знаешь? Я растворяюсь в лучах у вечерного солнца, бликует мой бог в очертания пледа - оконца. Лишь шторы бесстыдно скрывают закаты, ребята, мы вечны... не сбросить любимые добрости латы. Не трогайте. Тайны вечернего света в полете любви ее, к Шуману, Моцарту... где-то. И все полыхает меж нами и фестивалит своей мнимой томность и монотонность. Сердце не знает... не ожило милое посреди этих мысленных робостей. Но, Жан, этим тембром заводишь проворно игрушку в лице человека, что та’к уж давно простудил свою душу. Тобой. На окружности долгого века. В очертаньях французского зала кафе «У Алисы». Я сплю... под тобой, «Comme toi...» и все сущее опытом длиться. Зависли... Скажи же мне, Жан, разбудивший мою обнаженную душу. О чем ты шептал тихой нежностью, чтобы голос покой не нарушил. Укрой, я прошу, я давно уже руку твою ожидала. И шелками увил... растрепавшуюся сполна. Ду’шу Ангела. Реку Тал. Я река. Жан, ты знал? И я тоже доселе не знала... Я ведь просто глубинами в мирное эхо тембральных ныряла. Спой еще мне на сон «Comme toi...» и я буду твоей. Тем прибоем, что кроет сполна. Я узнала... Тебя... и мой Сон, э-тооо Ооон у причала.