У меня подошло время, которое кто-то хорошо выразил словами: "Колесо еще крутится, но хомячок уже сдох". То есть другими словами "гарантия уже кончилась, и теперь я живу в кредит" с приятными воспоминаниями, по большинству смешными (т.к они увеличивают мое кредитное время) Сегодня я вспомнил как работал в рыболовецком колхозе "Верный путь"
В колхоз я попал из за печального события - у меня не приняли документы в Макаровку. Почему печального? Причиной было мое еврейство. Один мой товарищ однажды хорошо пошутил по этому поводу:
- Саня, а ты напиши им заявление в верховный совет, мол, евреем больше быть не могу по состоянию здоровья -
Устроиться в колхоз мне помог мой друг (светлая ему память, он умер в 2005 году) Виктор Колмансон. Виктор к тому времени уже был капитаном на рыболовном сейнере. Я не буду описывать это судно,(однотипное вверху на фотографии) скажу только, что когда я пришел к нему в гости и пошел в гальюн, то Витя объяснил мне как надо пользоваться ручным насосом, чтобы слить за собой унитаз. Потом он предложил мне "какавку" (так они называли какао) и попросил матроса принести батон, который кранился на бот деке (крыше надстройки). Тот принес, положил на стол, попробовал разрезать ножом и, когда у него из этого ничего не вышло, зажал его в огромную ладонь, грохнул ею по столу так, что булка раскололась на множество жестких фрагментов, и сказал (клянусь, что я не фантазирую):
- Вот же сука - черстветь начал! -
Так началась моя жизнь в колхозе. Я попал на другой сейнер, где капитаном был Саша Супоницкий, основную черту характера которого лучше всего выразить пословицей - "мягко стелет - да жестко спать". Экипаж был хорошим. Правда у меня не сложились отношения со старпомом, Витей Солдатовым, но позже мы с ним подружились (правда для этого нам пришлось сначала подраться). Иногда мы все-таки спорили (особенно по пьянке), но уже больше не дрались, т.к. у меня это получилось чуточку лучше, чем у него и он смирился с моим присутствуем, а я с тем, что Витя за глаза (а иногда и в глаза) называл меня "этот еврей" в основном за неумение и нерасторопность. По сути это было справедливо, но я так и не понял при чем тут "еврей".
Вторым человеком (а может быть и первым), после капитана, был наш тралмейстер Гриша Люльчик, т.к от его работы с тралом зависел наш заработок (нам платили от вылова, я почему то помню до сих пор, что на мой пай приходилось 12 рублей 60 копеек, за тонну салаки). Гриша был классный профессионал, но через полгода он ушел в отпуск и на его место прислали горького пьяницу по кличке Баклан. Все приуныли, о Баклане по колхозу шла дурная слава, но капитан собрал нас и сказал:
- Хватит ныть, вы еще не видели этого человека, а уже его не любите! И вообще, чтобы я не слышал это слово "Баклан" на моем судне. Его зовут Михаил Петрович Григорьев. Хотите зовите его Миша, хотите Петрович, хотите по фамилии - Григорьев, но эту кличку - Баклан забудьте! -
Забегая вперед скажу, что уже через неделю, с легкой руки старшего механика, дяди Гены Пятницына, все, включая капитана, называли его Баклан Петрович. Дядю Гену Пятницына все очень уважали, но почему-то называли Дядя Дифосген, и он на это не обижался. С приходом Баклана я сумел перебраться из "первого неумехи" во "второго" с большим отрывом, так как я по крайней мере не был лентяем.
Работа была очень тяжелая. Наступила зима, в Балтике штормило, салака шла вперемешку с килькой и нам, после выборки и спуска трала, приходилось заниматься переборкой вплоть до следующей выборки. Иногда мы не спали по несколько суток, а тут еще лодырь и неумеха Баклан, из-за которого все время рвался трал. Люльчик, в случае разрыва трала, часами оставался на палубе и за время траления успевал сделать полную объячейку (вплетал в трал новые фрагменты). Баклан же почти не держал в руках игличку, а просто сошкваривал разорванную часть. В результате трал терял свою форму, и в воде рвался от напряжения еще пуще прежнего.
Однажды я, Баклан и матрос Володя (фамилию уже не помню) сидели в салоне и ждали, не раздеваясь (в роконах), новую выборку и тут мне на глаза попался журнал с фотографией на обложке Людмилы Савельевой в роли Наташи Ростовой. Я был очень усталым, раздраженным и (к своему стыду сегодня) сказал:
- Вот же, выбрали ****ь на роль Наташи Ростовой! -
Володя в этот момент был, еще злея меня (в его обязанности,кроме работы на палубе, входило еще приготовление пищи, и он отдыхал меньше всех нас)
- А кто она по-твоему - спросил он раздраженно - Ты вообще, читал "Войну и Мир?!
- Конечно читал - ответил я.
- Читал?! Тогда скажи за кого она вышла замуж? -
(Володя был очень начитанный парень, единственный человек, с которым мне было интересно разговаривать и он часто справедливо упрекал меня в верхоглядстве)
За кого вышла Наташа Ростова, я (хоть и читал эту книгу) почему-то не знал.
- Тебе не стыдно?! За Пьера Безухова она вышла! А теперь скажи, что? - она по твоему любила этого тюфяка?! Нет, она просто позарилась на его деньги. Сначала Болконский, потом Курагин, а под конец Безухов, и тот, наверняка, тоже походил в рогоносцах. Так что, Саня, Ростова твоя ****ь настоящая! -
И тут в наш разговор вмешался Баклан:
- Вот же сука, а наверно еще и партийная была! -
Мы с Володей сразу позабыли про усталость и хохотали вплоть до начала выборки трала, а я, вспоминая эту фразу, смеюсь по сей день.
Я решил назвать настоящие имена этих людей, потому что думаю, что их уже нет в живых. Они много пили, тяжело работали и были в то время старше меня (а мне уже 70) и их колеса (в отличие от моего) наверняка уже давно не крутятся.
Царство Небесное тем из них, кто действительно умер, включая Михаила Петровича Григорьева, по прозвищу Баклан. Боюсь, что теперь я единственный человек, которых его еще помнит...