ОЛЕГ ВИНОГРАДОВ 60 - http://www.proza.ru/avtor/o021060 - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В 95-М ЮБИЛЕЙНОМ КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
(Все имена и фамилии изменены).
- В ходе завтрашней поездки в город Грозный секретарь Совета безопасности, полномочный представитель президента России по Чеченской Республике Александр Селезень намеревается посетить расположение 101-й бригады внутренних войск, - вещала с экрана телевизора симпатичная дикторша.
- Что-о-о? Какого хрена,.. – начал капитан Иванов, забыв, что он в комнате один, Осознав это, фразу он закончил мысленно: «…этому хрену с горы здесь надо?»
Действительно, почему комбриг ни слова не сказал о завтрашнем визите? Тем более ему, которому завтра дежурить на КПП? И это ж какие меры безопасности надо будет обеспечить? Не от чеченцев оберегать бывшего генерала – те на руках его готовы были носить, а от наших.
- ****ец, короче, - вынес вердикт капитан, встал с кровати и достал заныканную бутылку водки. Налил жидкость в кружку, выпил и сел обратно на кровать.
Воспоминания пришли сами. После Хасавюрта не прошло и месяца, и память ещё кровоточила.
…Всё началось не 6-го. Всё началось гораздо раньше. Когда колонны бронетехники останавливала толпа местных жителей, и 18-летние пацаны вылезали из люков – они не умели воевать с мирным населением – и получали пулю в лоб. Когда подрывали фугасы рядом с проезжающими БТРами – это был «акт доброй воли чеченского народа». Когда расстреливали сзади, исподтишка, рядовых и офицеров на рынке – это «воины ислама» соблюдали перемирие. Список 200-х пополнялся постоянно. Но самый богатый урожай смерть собрала 6 августа 1996 года.
И ФСБ, и местные власти знали обо всём заранее. Жители покидали город в открытую. Полторы тыщи чеченских милиционеров накануне были выведены из города якобы на учения – это что, случайность, что ли? 6-го по рации с блоков говорили, что боевики идут колоннами, а им отвечали: главное – не стрелять! А потом…
Город накрыло огнём и грохотом войны.
…Если кто-то скажет капитану, что бои в городе напоминают слоёный пирог – вот мы, вот они, вот опять мы – капитан пошлёт его подальше. Грозный в августе 96-го больше смахивал на салат оливье. Блокпосты, 15 городок, ещё какие-то точки, - и постоянное перемешивание между ними… Ехать через весь город спасать хер знает кого – отсюда и потери. Когда из 42 бойцов до блока добираются 16…
Но ведь не сдали же! Ни один блокпост не сдали! Окружённые, блокированные, порой без воды, без еды – не сдали! С лёгкими ранениями даже не шли к медикам. А с тяжёлыми… На тринадцатый блок спецназовцы пробились, один - раненный в руку, с раздробленной костью. Ампутировать надо, чтоб гангрена не началась, а чем? Так санинструктор наточил сапёрную лопатку, влил в бойца бутылку «Столичной», и -!..
Капитан ещё хлебнул водки. Она шла как вода. Без вкуса, без запаха. Совсем не похожая на ту воду, что пришлось хлебать из сливных бачков на «Минутке».
…Когда-то на этом большом перекрёстке, названном площадью, останавливался трамвай. Он забирал рабочих и развозил их по заводам и фабрикам. Трамвай стоял одну минуту. А ещё там поставили кафе «Минутка». Вот так площадь Хрущёва и получила своё новое название.
Но в августе 96-го ни Хрущёва, ни кафе, ни тишины там не было.
10-го числа к «Минутке» по той же железке рано утром спешила сотня бойцов 101-й бригады.
Когда сопки в лучах восходящего солнца приобретают розовый цвет, да ещё на фоне голубого неба – это, конечно, красиво.
Но солдатам было не до красот. Боезапас, вода, продовольствие – всё из расчёта на пять суток. Разведчики, химики, сапёры, медики, Полсотни бойцов третьего бата… Кто знал, что они проведут на «Минутке» две с лишним недели?
Повезло… Дошли тихо. С той стороны, где «духи» не ждали. Без шума заняли две девятиэтажки. Подготовили позиции. Систему огня организовали, охранение. Забаррикадировали лестничные пролёты.
На стене соседней девятиэтажки, которую заняла Богородская бригада, – большое панно «Мир - народам Кавказа!». И голуби порхают по светло-синему утреннему небу. Это что, весь мир отдать народам Кавказа? Хрен вам, мать вашу голубиную!
Укрепили на крыше флаг. Красный, с бахромой, с надписью «Победителю социалистического соревнования» - на какой-то фабрике нашли.
И – началось. Атака – отбили. Атака – отбили. Это как в горах: кто выше – тот на коне.
…Каждый видит только «свой фронт»… Память выдавала отрывки...
Капитан помнил, как искали цель снайперы. Как работали «граники». Как боевики, поняв, что «в лоб» их не взять, перешли к позиционным боям. Как через неделю кончилось продовольствие, вода. Как черпали воду из сливных бачков. Как простреливали трубы в подвале и цедили её, грязную, вонючую, кипятили по пять раз и пили, мутную, мерзкую на вкус. Как в одной из квартир нашли Бог знает как выжившего котёнка, худющего, полосатого – Матроскиным назвали. Как во времена затишья стреляли воробьёв и собак, а потом, давясь, жевали жёсткое варёное мясо. Как ранили сержанта Духова, что пошёл за убитым псом. Как выскочила медсестричка Юля и тут же получила пулю в руку. Как она, сама раненная, тащила, тащила сержанта на себе…До самого подъезда тащила…Как спешили бойцы помочь ей… Снайпер, сука! Именно медсестре - прямо в голову...
…Капитан налил в кружку ещё водки. Третий тост… Стоя…
Солдаты не плачут, когда взрывом разрывает на куски товарища. Слёзы подкатывают, когда остаёшься наедине с собой…
…Пока не «сдохли» батареи, была связь с бригадой. Каждый день оттуда говорили: «Отряды высылаем. Но пробиться к вам не можем». На помощь ходили все. Даже комбриг. Взвалят на горб БК, воду и идут. А когда пробились… Капитан вспомнил, как радовались воде – а её хватило только раненым…
…Когда из соседнего здания ушли богородцы, оголив нам фланг, ради «коридора» оставив боевикам оружие, то ночью взяли этот дом штурмом. Солдаты из найденных там простыней сшили два триколора, раскрасив их акварелью. И утром над «Минуткой», над каждой из трёх девятиэтажек опять развевались наши флаги…
…Когда говорил солдатам, что находиться здесь, в самом центре Грозного – уже подвиг, 19-летние пацаны отвечали: «Да перестаньте, тарищ капитан… Подвиг – это…это подвиг. А мы просто делаем свою работу»…
…Когда 20-го генерал Поляковский поставил ультиматум – 48 часов на уход мирного населения из города, а потом уничтожение боевиков всеми средствами – ох, нохчи перепугались. И чуть ли не в прямом эфире кричали, что патроны кончаются, что горцы домой хотят, в горы. И город-то был блокирован…Шамиль Басаев говорил своим командирам: «Подождите. Вот прилетит Птица – и всё уладит». Селезень прилетел. С Бередовским. И отменил ультиматум. И снова – выстрелы, ожидание дождя, атаки, смерть… И сколько ещё пацанов сложили головы… А ведь они хотели жить…
…А потом, когда каждый на «своём фронте» понял, что перелом наступил, когда вчерашние мальчишки превратились в Бойцов, когда оставался день-два, чтобы штурмовые группы зачистили «Минутку», Селезень в Хасавюрте подписал договор. Да, войну надо было кончать! Но не так же, а? Два шага до победы превратить в позор всей армии? Отдать под ножи боевиков всё русское население Чечни?!
…Бойцы покидали девятиэтажки. Небритые, немытые, злые. Оставившие в зданиях веру в Ельцина и правительство. Ухмылялись боевики: как же, голодный чеченский волчонок победил русского медведя! Но бойцы шли, и если кто их них и опускал голову, то лишь для того, чтобы не попасть в очередную яму. Это не они сдались – это их предали. Продали и предали. Они шли, забрав оружие, раненых и убитых. И когда кто-нибудь из «духов» встречался взглядом с российскими солдатами, то исчезали ухмылки боевиков, и затихали гортанные выкрики.
Солдаты подошли к трём ПАЗикам с белыми флагами, что пригнали чеченцы. Подполковник Резин скомандовал: убрать эти тряпки. Тут же к нему подскочил какой-то чеченский командир и стал доказывать, что они должны ехать именно так, с белыми флагами, а то могут не доехать. Кто-то из бойцов молча достал из кармана гранату и взялся другой рукой за кольцо. То же самое сделали ещё двое-трое солдат. Нохчи отхлынули по сторонам.
Так и доехали до городка, со своими знамёнами – одним красным и двумя трёхцветными…
Капитан скрипнул зубами, вылил в кружку остатки водки, выпил, завёл будильник и лёг спать.
…Солнце светило вовсю, но той жары, что месяц назад сводила с ума, не было.
Капитан Иванов через бойницу КПП наблюдал за кавалькадой машин, подъезжавшей к воротам городка. Селезень с охраной, его свита, какие-то генералы. Пара микроавтобусов с телевизионщиками. На крутых иномарках главари чеченских боевиков – ну а куда же без них?
Машины остановились перед закрытыми воротами. Через пару минут из первого автомобиля вышел мужчина и торопливо направился в середину колонны, вероятно, к Селезню. О чём они там говорили, капитан, конечно, не слышал, но вскоре машины одна за другой стали разворачиваться и покидать площадку перед частью.
Капитан Иванов вышел из КПП и ещё раз перечитал надпись рядом с воротами «СЕЛЕЗЕНЬ ПРЕДАТЕЛЬ ПОШЁЛ НА ***». «Надо бы сказать солдатам, что б стёрли надпись, пока комбриг не видел», - успел подумать он…
И тут прозвенел будильник. Капитан, открыв глаза, пару минут лежал и пытался понять, что в этой жизни сон, а что – явь…Полосатый Матроскин, рядом свернувшийся клубком – это явь. Офицер погладил его, поднялся и стал собираться на дежурство.
…Репортаж о поездке секретаря Совета безопасности, бывшего генерала Александра Селезня в Грозный ни по одному из телеканалов показан так и не был.
P.S. 101 бригада покидала Грозный самой последней, в декабре 96 года. На уходящей бронетехнике бойцы писали: «Пусть она не права, но это - наша Родина», «Нас предали, но не победили!» и «Мы ещё вернёмся!».
И они вернулись – в 99-м.
Но это совсем другая история…