Мир на уровне жоп. В оттенках джинсов и юбок, в образах брюк и платьев. Мир, который меня окружает. Иногда хочется видеть лица, но приходится опускать глаза еще ниже. Следить, не затопчет ли кого моя коляска, не наедут ли подножки, поставив подножку чьей-то ножке. Неприятно, когда грузное тело, подкошенным грузом, падает на меня. Трудно пробираться в толпе двуногих, следить, чтобы не поставить колесо на чью-то разухабистую лапу. Забираться на пандус, придуманный сумасшедшим архитектором, не понимающим, что пандус не должен заканчиваться стеной. Ходить между рядами в магазине и видеть лишь жопы покупателей, снующих тут и там, одновременно боясь запачкать новую одежду, словно её уже не залапали сотни потных рук, прошедших по текстилю раньше Ловить жопу консультанта, который еще и не догадается присесть пониже, чтобы встретиться глазами. Или… или… Или присядет, но все равно это будет выглядеть как одолжение.
Мастер жил в подвальном помещении и каждый раз, увидев чьи-то ноги, у него замирало сердце. Так, кажется, у классика. При виде человечьих жоп у меня ничего не замирает. Просто жопы. Просто толстые, спортивные, худые и полные, дряблые и бесформенные. В одной жопе могло бы поместиться несколько человек, а другая мала и для одного. Жопы, жопы, жопы… а глаза? Так редко встречаюсь глазами в глаза, взгляд в взгляд, тепло в тепло, душа в душу. Кто-то не догадается присесть, кому-то просто в лом, а кто-то и не понимает, что это обычная вежливость. Так и проходят мимо толпы людей-жоп. Иногда и человека за жопой не увидишь, не услышишь, не узнаешь. У кого-то весь характер с жопы начинается, на жопе заканчивается, а от смысла жизни один пук и остался. Других жопой не назовешь, в одной ягодице больше тепла, чем в иных во всем теле. И все-таки так не хватает взгляда, прямого и честного. Особенно в толпе. Жопы, жопы, жопы…. Мир повернут ко мне не с лучшей стороны. Кругом только они, люди, у которых часто лишь одна хорошая черта, и та делит жопу пополам. И все же…. Я верю. Когда-нибудь они…. Улыбнутся…