Глава 7. Война. Девятка из Новозыбкова. Продолжени

Алексей Шенгер
Глава 7 ( Продолжение. Начало см. гл.1-6)

                Война. Девятка из Новозыбкова.

    Двадцать пятого мая 1941 года десять выпускников Иркутского авиационного училища, в звании сержантов технической службы прибыли для дальнейшего ее прохождения в 140  бомбардировочный полк. Полк базировался на аэродроме у железнодорожной станции Сещинская, расположенной в 133 километрах от Брянска.
    Таких, хорошо оборудованных военных аэродромов к маю сорок первого года в стране было всего ничего. Бетонированными были две  пересекающиеся взлетные полосы, стояночные площадки и рулежные дорожки. Для заправки самолетов бензином и подачи горячей воды, обеспечивающей прогрев двигателей зимой, были проложены подземные коммуникации.  Имелись все необходимые подсобные, учебные и жилые помещения.  Все это позволяло разместить на аэродроме не только самолеты управления полка и пять эскадрилий бомбардировщиков СБ-2, но и полностью укомплектованный истребительный полк с  самолетами И-16, которых было значительно больше, чем бомбардировщиков.
    Всех прибывших расселили в общежитие, поставили на довольствие и два дня не тревожили. Сорок восемь часов молодые сержанты изучали дислокацию столовой, медсанчасти, оружейной и других служб интересных юному мужскому всеядному желудку, пытливому уму и горячему сердцу. На третьи сутки вольнице наступил каюк. В общежитие прибыл представитель инженерной службы полка инженер - лейтенант Митюгин. Он распределил всех новеньких техников по эскадрильям и экипажам и обозначил распорядок занятий и дежурств, оставляющий на сон и принятие пищи времени, как выразился лейтенант, с "Гулькин хрен".
    Алексею Кожуре и его другу по училищу Сергею Альенкову повезло. Их направили служить не только в одну эскадрилью, но и в один экипаж.
    Старший техник-лейтенант Боровик поморщился, когда узнал, что в его распоряжение поступили сержанты, окончившие ускоренный курс, тем более, что Митюгин поставил перед ним задачу подготовить новичков за пять дней так, что бы те смогли самостоятельно обслуживать самолет. так как через заданный срок в полку ожидалось прибытие новых экипажей. Боровик сразу, с места в карьер, принялся задавать вопросы и   гонять молодежь  по тактико-техническим данным и устройству самолета. И сразу оказался  приятно удивлен. Ему достались лучшие представители выпуска, и оставалось лишь немного натаскать их на практике. Также как и школу, Кожура и училище закончил с отличием. Да и его друг Сергей, невысокого роста, блондин, крепыш, поразительно похожий на Савельевского кумира Есенина, от Алексея не отставал. Разве что отвечал на вопросы Боровика тихим голосом, как бы неуверенный в правильности ответа, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Привычка у него такая была. А между тем, ему было чем гордиться. Неоднократный чемпион краевых спартакиад по спортивной гимнастики, обладатель редкого звания мастер спорта СССР, отдающий предпочтение вольным упражнениям,  мог творить чудеса на разных спортивных снарядах, что он и продемонстрировал на первых же  занятиях по физ.подготовке.
    К одной стороне плаца, где зачем-то тренировали выправку летно-технического состава полка, примыкала спортивная площадка с беговыми дорожками и спортивными снарядами. И вот, ранним утром, когда кто-то вышагивал на плацу, и кто-то бегал по дорожкам,  Кожура и Альенков, среди прочих новоприбывших, сдавали норматив по подтягиванию на перекладине. Народ был разной степени подготовленности, некоторым приходилось набирать зачетную норму  за несколько подходов. Кожура сразу подтянулся десять раз, а когда вызвали Альенкова, тот, то ли по привычке, то ли специально, для пущего эффекта, потупил взор и стал смущенно переминаться.
    - Смелее, сержант, смелее!,- приказал Митюгин, ведущий физ.подготовку у новичков. Альенков подпрыгнул и на мгновение повис на перекладине "тряпочкой", одиноким осенним листочком, болтающимся на ветру и готовым вот - вот сорваться с ветки. Через мгновение жизнь на плаце и на спортивной площадке остановилась. Все замерли и смотрели, раскрыв рот, как Сергей все крутил и крутил обороты с перехватом и перескоком, вперед спиной и назад. Наконец, совсем оторвавшись от перекладины сделал двойное сальто с разворотом и приземлившись, встал как вкопанный.
    - Вот как-то так, - сказал Альенков и опять потупился.
    - Молодец! Звание имеешь? - спросил Митюгин.
    - Да, мастер спорта.
    - Это хорошо, а теперь на снаряд, подтянуться десять раз на зачет! Выполнять
приказ! ...
    Позаботилось командование и о политической грамотности новоиспеченных техников. Занятия велись в "Ленинской комнате", увешанной портретами вождей и плакатами  с изображенными на них летящими вперед паровозами и надписью "До станции Коммунизм". Ежедневно краткий курс истории ВКПб пришлось, уже в который раз, выслушивать от  комиссара эскадрильи младшего лейтенанта Ильина. Служа в авиации, эта личность не разбиралась ни в полетах, ни в технической части, из-за чего иногда раздражалось даже его начальство. Зато  он умел появляться в нужном месте, в нужный момент, так что всегда был в курсе, кто, чем дышит, и чем  занят.
Скорее всего, и историю Ильин знал так же, как авиацию, так как читал лекцию, не отрывая взгляда от раскрытого учебника. Слова произносил медленно, с указанием каждого знака препинания, что бы слушатели успели записать его "лекцию" в конспект.
    После третьего занятия Алексей не выдержал и обратился к Ильину.
    - Товарищ комиссар, разрешите обратиться?
    - Разрешаю... - сказал Ильин и, посмотрев в журнал, добавил:
    - товарищ Кожура. Что непонятно?
    - Все понятно, только скучно как-то...,- выдал вдруг Алексей и тут же получил тычок локтем от Сергея. Алексей понял, что ляпнул не совсем то и попытался как-то исправиться.
    - Виноват! Не скучно, а я хотел сказать, что я весь материал уже знаю...
    - Ну..., дальше,- настороженно, с мрачным видом и, можно сказать, угрожающе произнес Ильин.
    - Мы в школе подробно проходили историю ВКПб... и в училище тоже. Разрешите ее экстерном сдать по всему курсу.
    Комиссар с хмурым видом стал собирать со стола свои вещи, а потом через паузу сказал Алексею, что сам эти вопросы не решает, а доложит комиссару полка.
После его ухода Сергей опять толкнул в бок Алексея.
    - Ты что, Леха! Вляпаешься в неприятности. Думай, кому  говоришь. Вылетит из него у начальства про тебя что-нибудь, не отмоешься. Ты хоть точно все знаешь?
    Что смог ответить ему Алексей, только то, что бы Серега "не тропыхалси" и, что " не стрелять, прорвемся". Запоминавший с первого раза любой прочитанный текст практически наизусть, он был уверен в себе, тем более, что за последний год  историю пришлось изучать дважды. Плохо только то, подумалось Алексею, что сформулировал он свою мысль, не обдумав, слишком  поторопившись  донести ее до лектора.
    Как и обещал, Ильин поговорил с начальством, донеся до него "политически неверную, можно сказать опасную" фразу Кожуры о невыносимой скуке, одолевшей того на занятиях, после чего радостный побежал к самолетной площадке за проштрафившимся техником. Когда комиссар эскадрильи появился около самолета, Боровик объяснял Альенкову и Кожуре различия модификаций бомбардировщика СБ-2. Наставник просил напоминать  таким же "ускоренным" молодым пилотам, где находятся краны  переключения топливных баков с фюзеляжного на консольные, а то "малоопытные летуны не всегда могут их найти в полете и, потому, попасть в аварию, не дотянув до родного аэродрома".
    - Двигай Кожура на КП. Тебя комиссар полка подполковник Ладный вызывает, - с ехидной улыбкой на лице передал приказ начальства Ильин.
Войдя в помещение и доложив старшему по званию о своем прибытии, Алексей замер в ожидании вопросов.
    На КП полка посмотреть и послушать неосторожного на слова сержанта  пришли комиссар полка подполковник Ладный Михал Михалыч и начальник особого отдела полка майор Георгий Рубенович Магалов.
    - Так это тот механик, которому скучно на политзанятиях по истории ВКПб?, - спросил особист. Он сидел, вальяжно расположившись на стуле, положив ногу на ногу, покуривал дорогую папиросу "Казбек", которую достал из пачки с всадником на этикетке и перелистывал туда - сюда двухстраничное личное дело сержанта Кожуры Алексея Осиповича.
    - Да, да. Именно так и сказал, - закивал головой Ильин.
    - А вот мы его сейчас и проверим,- вступил в разговор комиссар полка, плотный, средних лет подполковник, внешним видом полностью соответствующий своей фамилии Ладный.
    - Дай-ка мне книгу, - обратился он к Ильину и взяв у того учебник, наугад раскрыл ее и, найдя название ближайшей главы, попросил:
    - А расскажи-ка мне, сержант, об очередной вылазке Троцкого после тринадцатого съезда партии, и в каких статьях товарища Сталина была разоблачена навязанная Троцким дискуссия?
    Кожура на минуту задумался, боднул головой воздух, словно приводя в порядок смешавшиеся в голове мысли и спросил:
    - Можно отвечать?
    - Давай! - последовал приказ Ладного.
    Алексей говорил бойко, четко и почти дословно произнося, написанные в учебнике фразы. Подполковник внимательно слушал, иногда сверяя сказанное сержантом с написанным текстом учебника. Особист почти сразу заскучал, слушал, едва сдерживая одолевающий его зевок. Алексей шпарил текст, как по "писанному": ...
    - ... Окончательно разоблачил троцкизм в этом вопросе товарищ Иосиф Виссарионович Сталин в своих работах: " Троцкизм или Ленинизм и Октябрьская революция" и Тактика русских коммунистов". В них товарищ Сталин защитил ленинизм, ленинскую теорию пролетарской революции и показал всю антимарксистскую сущность троцкистской теории перманентной революции...
    - Хорошо, хватит, - прервал бойкого сержанта подполковник и посмотрел на майора.
    -  Мне все ясно! Вопросов не имею, - хлопнув себя по колену папкой с делом сержанта, сказал Магалов.
    - У меня к Кожуре тоже нет вопросов, - одобрительно посмотрев на Алексея, сказал Ладный и продолжил:
    - Ну, раз ни у кого нет вопросов..., - при этих словах Ильин, поднявший было руку,  быстро ее опустил и потупил взор, а метнувший на него гневный взгляд подполковник приказал:
    - Сержант, выйдите и подождите за дверью.
    Алексей вышел. Его слегка потряхивало от нервного возбуждения, но собой он был доволен. Совещание на КП длилось недолго. Через пять минут Ильин опять позвал его в комнату.
    - Вот тебе мое решение,- сказал комиссар полка, - от политзанятий освобождаешься, но чтобы во время их проведения без дела не болтался. Все время быть у самолета, чтобы все тонкости знал. Тоже потом проверим. Можешь идти!
Выходя из комнаты, уже в дверях у себя за спиной он услышал:
    - На всякий случай, нужно взять его на учет!
    Когда Алексей пришел на самолетную площадку и рассказал ожидавшим его  Боровику и Альенкову об испытании, о принятом решении и последних словах, услышанных на выходе с КП, то опытный лейтенант предупредил Кожуру, быть впредь осторожней и опасаться Магалова. В полку все знают, что любимая поговорка Георгия Рубеновича: "Слово не воробей, вылетит - пригодится воды напиться". Бывали случаи, когда, при наличии провинностей перед службой или лично перед майором, нарушителю вспоминалось каждое слово, и человек исчезал из полка.
    К середине июня резко увеличилось количество учебно-тренировочных полетов.
    Самолеты взлетали группами и поодиночке, отрабатывая бомбометание, стрельбу по конусу, задания на полную дальность полетов, взаимодействие с истребителями. В полк зачастили комиссии с инспекторской проверкой. Проверялась не только работа летчиков, но и работа технического персонала, время полной подготовки самолета к полету, время полной загрузки бомб. Повысилось внимание к физической и политической подготовке, занятия стали ежедневными. Около каждого самолета за ночь были вырыты щели для укрытия личного состава. Бывалые военнослужащие заговорили, что в воздухе запахло чем-то опасным и горячим. А молодые, такие, как Кожура со товарищами, считали такие тренировки обычным делом и никаких тревог не испытывали.
    В ночь на 22 июня Алексей был назначен дежурным по стоянке самолетов эскадрильи.
    - Примешь от техников запломбированные самолеты и передашь их охране на ночь. Утром примешь аппараты и подождешь нас, - распорядился Боровик.
    - А придавить, а позавтракать?
    - Позавтракаешь позже, когда нас встретишь, а кемарить в полглаза будешь на КП эскадрильи.
    - Слушаюсь, товарищ старший техник лейтенант! - козырнул Кожура.
    Выполнив распоряжение лейтенанта и сдав самолеты часовым, Алексей направился на КП и поразился вдруг ярким краскам неба, с одной стороны уже почти черного, с загоревшимися кое-где голубыми звездами, а с другой стороны, ярко- малиново-красное от  только что закатившегося солнца, и  на фоне этой зари четко вырисовывались темные контуры самолетов. И ТИШИНА, навалившаяся вдруг на Алексея. Казалось на летном поле, на взлетке, на всем огромном  пространстве аэродрома не работал ни один двигатель, смолкли все птицы и даже ветер боялся малейшим шорохом  напомнить о себе. У Алексея возникло  предчувствие чего-то очень нехорошего.  Взлохматив руками волосы на голове и, сделав над собой усилие, он подавил, возникшие было тревожные чувства. Тут же, наваждение ушло, где-то в полку истребителей заработал мотор, подул свежий ветерок и, забыв о "надуманных волнениях",  сержант Кожура пошел на КП кемарить.
    Утром, приняв самолеты от охраны, Алексей поминутно поглядывал на часы и высматривал машину со своей сменой. Он совсем продрог от утренней свежести, особенно чувствительной на пустой желудок.
    - Ну, погоди Боровик! Появись только, съем без сметаны, думал Кожура и тут услышал шум машины.
    - О, кажется, едут!
    Из кузова подъехавшего грузовика поспрыгивали техники, кое-кто с личными вещами, за ними  Альенков и лейтенант Боровик, который тоже был с вещмешком.  Водитель, едва дождавшись, когда освободится кузов, газанул и умчался по направлению КП полка.
    - Эй, погоди! А я! - закричал Кожура, и, с рассерженным видом, обернулся к лейтенанту.
    -  Алексей, война! - сказал Альенков.
    - Как война...? С кем? ...
    Боровик прервал его:
    - В штабе сказали, сегодня, в четыре утра Германия напала на нас.
    Алексей остолбенел от услышанного.
    - Эй! Сержант очнись! - окликнул его Боровик.
    - Слушай приказ! Ты с Сергеем поступаешь в распоряжение инженера полка. Я сейчас со своими улетаю, так что дальше будете действовать самостоятельно. Старшим техником самолета назначаетесь Вы, сержант Кожура. Сегодня прилетит пополнение с Новозыбкова, девятка с новыми экипажами. Ваш самолет - голубая пятерка.
    Не прошло и двух часов с момента получения Алексеем нового назначения, как в Сещу прилетели девять самолетов СБ-2 с молодыми экипажами. Один из них с номером 5 на руле поворота и голубой краской на коках винтов подрулил к площадке, рядом с которой стояли Кожура с Альенковым. Голубая краска означала принадлежность самолета ко второй эскадрильи. В других эскадрильях были свои цвета, определявшиеся наличием палитры красок на складе и фантазией зам. начальника штаба. Самолет развернулся, последний раз газанул, полупрозрачные голубоватые круги у крыльев разбились на части и винты остановились. Открылись нижние створки штурманской кабины, и оттуда послышался голос:
    - Поберегись!
Из люка выпали вещевые мешки и за ними двухпудовая гиря, за которой появился ее хозяин, друг детства Лешки Кожуры, настоящий казак с реки Уссури Старостин Евгений. Из пилотской кабины, с места командира экипажа, на землю спрыгнул второй сюрприз для Алексея, Савельев Владимир.
    - Серега, Ты не знаешь, что это за нечто круглое, кудрявое, солнцеподобное диво, так любящее копченую колбасу с маслом,  посетило нас? - обратился с серьезным видом к смущенно потупившему взгляд Альенкову  Алексей.
    - И кто этот Геракл, по прозвищу "Уссурийский"? ... Да это же, матерь твою за ногу, мои друзья!!! - вдруг, распахнув объятия, крикнул он, употребив самые крепкие из своего лексикона слова, которые иногда использовал от избытка чувств, и бросился обниматься.
    Когда стихли восторги и возгласы удивления, Кожура и Альенков перешли на официальный язык, начав представляться, как положено экипажу самолета, который им предстояло обслуживать.
    - Да ладно вам,- остановил их Савельев.
    - Вот, познакомьтесь, - вытолкнул он на первый план, прячущегося за спинами командира и штурмана черноволосого, скуластого, худощавого паренька, стрелка радиста, молчаливостью и скромным видом напоминающего Альенкова.
    - Стрелок радист Антонов Александр, в быту Сашка по прозвищу Рыбак. Знаменит тем, что может из любой завалящей лужи, без употребления каких-либо снастей, выловить рыбину, как говорится коптильного размера.
    - Не меньше беломорины, уточнил Старостин.
    - Так, все, - прервал шутки Алексей, - всему свое время. Идите устраивайтесь, а мы пока самолет обслужим. Вечером пересечемся. У Сереги знакомство в столовой образовалось, там встретимся и "по едной".
    Савельев нахмурил брови и строго сказал Кожуре:
    - Как Вам не стыдно, товарищ сержант, пить водку в воскресенье, когда для этого есть понедельник, вторник, среда, четверг...
    Все рассмеялись.
    Вечером, когда большинство личного состава уже отужинало, в подсобке столовой друзья собрались за накрытым столом, вокруг которого суетилась официантка Зоя.
    - Спасибо, девушка, за заботу, сядешь с нами? - Полуобняв официантку спросил Савельев.
    - Нет, нет, не буду мешать. Если что надо, я на кухне, - ответила Зоя, и хотела было уйти, но Владимир удержал ее за руку.
    - Одну минуточку! Посмотри, что мне в глаз попало?
    Зоя достала из кармашка белоснежного фартука чистый платок и уголочком стала вынимать соринку из глаза летчика. Владимир перехватил ладонь девушки и прочел вышитое на платке имя.
    - Зоя! Вот и познакомились, а я Владимир. Ты нам чай пока завари, пусть настоится.
    Проводив девушку оценивающим взглядом, Савельев предложил:
    - Давайте выпьем за букву "З"!
    - Ты чего алфавит вспомнил? - Поинтересовался Алексей.
    - А он теперь коллекционирует имена своих чудачек, хочет всю азбуку освоить,- разъяснил ситуацию Евгений.
    Пришлось Алексею предупредить друга, что бы тот на Зою не заглядывался, что у нее уже есть грозный кавалер, сам особист полка, горячий кавказский парень Магалов.
    - Настоящий Отелло, все видит, все замечает, и никогда не знаешь, когда задушит в объятиях.
    - А я как-то и не испугался, - заметил Владимир, - мне как-то даже интересней стало.
    В это время в подсобке опять появилась Зоя. Она поставила перед Савельевым чайник и, бросив на летчика кокетливый взгляд сказала:
    - Я вам Иван-чай заварила, говорят, очень для мужчин полезен.
    - И где ты его только берешь,- поинтересовался, последнее время никуда не отходивший от самолета Кожура.
    - А повар наш, Олег Васильевич, по округе гуляет, травки разные для столовой собирает, - ответила Зоя, отошла в уголок подсобки и стала не торопясь искать что-то в шкафах.
    - Иван-чай, так Иван-чай, хотя лимонник был бы лучше, - заметил Кожура.
    Беседа потекла вокруг писем из дома и последних новостей из Кировского. У всех родных и близких знакомых все в порядке, все живы и здоровы, а вот из дальних, новость о том, что  померла Евдокия "блаженная", которую по весне в тайге медведь заломал, напомнила Алексею о предсказании.
    - Да! - задумчиво сказал он, - теперь никто не скажет...,- и замолчал, не договорив фразы.
    - Кстати, - заинтересовался Женька, - ты так и не рассказал, чего тебе Евдокия нагадала.
    - Да, да! Таня, вот, например, поведала, что ей напророчили за летчика с "Георгием" замуж выйти, - как бы не заинтересовано, встрял Володька.
    - Забыл!- отрезал Алексей.
    - Это ты-то! - хмыкнул Женька, - тогда поделись, чего тебе Татьяна  в письмах пишет, поступила в театральный?
    И тут выяснилось, что с момента своего зачисления в училище Алексей так ничего Тане не написал, и, соответственно, ничего о ней рассказать не может.
    - Сначала не знал, как ей сообщить, что на механика учусь, а когда спохватился, она уже уехала в Ленинград. Тетке ее стало одиноко, дом заколотила и в Спасск умоталась, так что нового адреса не знаю, где искать, не ведаю.
    - Ну вот, а я хотел у тебя его узнать, похвастаться в письме, что я летчиком стал, - сказал Володька и тут же ойкнул от Женькиного удара локтем в бок.
    - Неужто не сообщила? - Спросил Женька помрачневшего Алексея.
    - Моим оставила, а батя бумажку с адресом по рассеянности в печке спалил. Ничего, найду. Через месяц, максимум через три немцам накладем и я в Ленинград поеду, ее искать. Мать написала, что она где-то на большом проспекте живет. Найду самый большой, все перерою, а отыщу.
    Друзья замолчали, думая о своем, выпили, и Евгений дал совет, чтобы Алексей не затягивал, а то найдет себе какого-нибудь фотографа, как его Лариса и уедет неизвестно куда. А Саня Антонов, который был родом из Ленинграда,  заметил, что найти будет трудно, потому что "Большой",- это скорее всего часть названия, а в городе полно проспектов, куда входит это слово, или, вообще, сейчас носит имя Карла Либкнехта, а "Большим" был до революции.
    - Ничего, поищем и наищем! - с оптимизмом утвердил Алексей, и хотел было разлить по стаканам  водку. Все оживились, но тут в подсобку неожиданно  вошел Ильин. Кожура быстро спрятал водку под стол, а подошедшая Зоя стала разливать по стаканам чай, при этом наклоняясь над каждым сидевшим и касаясь его грудью. Ильин  охватил взглядом всю обстановку, сразу поняв, что до его прихода было налито в стаканы, и отметил смех девушки, которой Савельев, как раз в этот момент, что-то шептал на ухо. 
    - Вот вы где! Не забудьте, завтра до полетов партучеба.
    - Война ведь, - не вставая с места, бросил Старостин.
    - Война скоро закончится, а партучебу никто еще не отменял.
    - Знакомьтесь ребята, - сказал, единственный кто вскочил с места при появлении младшего лейтенанта, Кожура, - это комиссар эскадрильи, читает истории партии, -  и добавил в сторону, но так, что слышали все, - все диктует по учебнику, так что записывать успеваем.
    - Наверно, младший лейтенант, это сейчас лишне и занятия все же отменят, тем более, что вся история сейчас на фронте будет писаться,- заметил Савельев.
    - Может и отменят. Я доложу ваше мнение по этому вопросу, - и взглянув на Зою, продолжающую держать руку на плече Савельева, Ильин добавил:- и о вашем внимании к обслуживающему персоналу тоже,- после чего развернулся и вышел.
    Ну вот, теперь ты, Владимир, у особиста значимый объект для наблюдения, - сказал Альенков.
    - Серега!! - Алексей похлопал приятеля по плечу, - как я учил? ... Не стрелять, прорвемся. Ну его... Вовка! - Кожура повернулся к Савельеву, - научи меня летать! Я Тане поклялся, что стану летчиком, а сам по земле ползаю. Когда ее встречу, я должен быть летчиком, ... понял?
    Говоришь, поклялся..., ну, раз мой друг поклялся, надо ему помочь. Научу,
обещаю!
    Савельев разлил оставшуюся водку, поднял стакан и произнес:
    - Выпьем за нас, за встречу. Повоюем вместе. Лешк! Гляди веселей. Быстренько гадов обратно загоним и домой, с девчонками разбираться.
    Алексей, глядя в стакан и вспоминая о своих словах Татьяне добавил:
    - Смотри Володька, научи, а то мне еще орден надо успеть получить, тоже обещал.
    Хорошее дело надолго не откладывают. Этим же вечером Ильин стоял в кабинете у майора Магалова и докладывал ему обо всем слышанном,  виденном, а также кое о чем домысленном, например, о том, что видел, как Зоя ушла из столовой вместе с Савельевым. Майор принял к сведению все неосторожные, по мнению Ильина слова, сказанные участниками вечера встречи. Но более всего ему было неприятно кокетство девушки с командиром экипажа.
    - Нравились его шутки, говоришь. Ушла вместе с ним... Хорошо, так даже легче...
    - Не понял, что легче? - Ильин вопросительно глядел на майора.
    - Не твоего ума дело. Брысь отсюда, на хрен! Быстро!




Продолжение следует...