Уроки Кровавой барыни

Елена Гвозденко
Вот и закончился показ сериала «Кровавая барыня» о жизни помещицы Дарьи Салтыковой. Для простого обывателя я бы порекомендовала посмотреть, но с довольно неожиданной мотивацией.

Во-первых, сериал, как говорят создатели, снят «по мотивам». Не знаю, какими мотивами навеяло  сюжет, но исторической достоверности в нем максимум пять процентов. Пожалуй, только имена главной героини и ее супруга. Поэтому у любого зрителя должно возникнуть удовлетворение от собственных знаний, пусть и ограниченных рамками школьного учебника.

Судите сами. Дарья Николаевна Салтыкова, в девичестве Иванова – третья дочь Николая Автомоновича Иванова и Анны Ивановны, рожденной Давыдовой. Ее мать вовсе не была заточена в монастырь, да и безумной она вряд ли была. Она успешно вышла второй раз замуж за некоего Бредихина. В фильме ни слова и братьях и сестре супруга, Глеба Салтыкова.

В браке родилось два сына: Федор и Николай. Никакого сына Сергея, тем более от любовника. Личность любовника тоже весьма интересна. Действительно, существовал некий Сергей Васильевич Салтыков, находящийся в столь дальнем родстве с семейством Глеба, что они вряд ли знали о существовании друг друга. Ему, действительно, приписывают любовную связь с Екатериной и ее беременность, окончившуюся выкидышем. Но фантазия создателей посягнула на наследника престола!

Трудно представить и большего внешнего несоответствия между актрисой, сыгравшей Салтычиху, и реальным прототипом образа. По сохранившимся свидетельствам, Салтыкова была  тучной, грубой, неграмотной особой. Якобы поэтому от нее отказался землемер Николай Андреевич Тютчев, дедушка известного поэта. Ей он предпочел миниатюрную девицу Панютину. Именно разрыв вдовы с любовником, по мнению экспертов, стал триггером злодейств.

Несуразностями пронизан весь фильм, так что у вас, дорогие зрители, возникнет множество поводов для повышения самооценки.

Во-вторых, ассоциативный ряд создателей столь примитивен, что впору устраивать викторину.

Представьте сцену: зима, мужик из проруби таскает щук. Как вы думаете зовут этого мужика? Правильно, ЕМЕЛЯ!

Сцена вторая. Усадьба недалекой, полуграмотной помещицы и ее сына, рыхлого, ленивого, глупого, невежественного молодого человека. Впрочем, он знает даже одно слово по-французски, и чрезвычайно горд этим обстоятельством. Отгадали имя? Разумеется, МИТРОФАНУШКА!

Сцена третья. Бедная деревенская церковь, в которой Салтыкова остается одна на ночь. Как вы думаете, что происходит? Нет, чудовищ не было, но в остальном – гаснущие свечи, ветер, расходящиеся половицы, все это вы уже видели неоднократно. Любят создатели Гоголя. Не случайно священник этой церкви так похож на дьяка из «Ночи перед Рождеством».

Знакомых образов много, удовольствие от угаданного вам гарантировано.

Ну и в-третьих, в фильме столько логических противоречий, что его смело можно использовать в качестве материала для анализа. Нашел десять ляпов за серию – показатель хорошо развитого мышления и способностей к критическому восприятию.

Так что смотрите с удовольствием, но не принимайте на веру поделки нашего телевидения!


***

А вот для нашей, пишущей братии, фильм может быть интересен с точки зрения использования инструментов удержания внимания, как яркая иллюстрация к нашим разговорам о первичности авторского самовыражения или интереса потребителя (читателя). Это своеобразный учебник, очень яркий, демонстративный, тех приемов, которыми пользуются сейчас люди, которые заинтересованы в «пиплохавательном» эффекте.

Так что же мне удалось увидеть?
Первое, что бросается в глаза, творческая наглость в воспроизведении реальных событий, совершенное пренебрежение историческими фактами в угоду зрителям. Впрочем, это неудивительно, в эпоху «фейктрактовок». Но удивительно другое – не видно маршей оскорбленных: петиций, митингов, молчат историки, мало говорят критики. Избрали позицию сверху, мол, такое и не смотрим, таким и возмущаться? А ведь популярность подобной поделки настораживает. Интересно, сколько людей теперь думает, что Салтычиха пострадала из-за ревности Екатерины? Сколько людей пожалело «несчастненькую», нивелируя ужас крепостничества?

Выбор темы. Агрессия в воздухе, а значит и в искусстве, вышла за рамки разумного. Кровь, страдания требуют усиления эффекта. Все больше, больше, все страшнее, страшнее. Рефлексии не в тренде. В тренде ужас, страх, удовольствие от себя. В тренде все, что будоражит лишь на миг, но не звучит долго внутри, не заставляет работать душу. В тренде цинизм, самовыражение без усилий. Труд не в тренде.

Но как получилось, что фильм, действительно, стал столь популярен? Чем «купил» массового зрителя?

Сначала о достоинствах. Он хорошо выдержан эстетически. В нем нет многоцветья екатериновского сериального цикла, нет лишней помпезности. Костюмы, декорации достоверны. В нем есть уют тех лет, бытовая натуральность. Разумеется, многие увидели какие-то несостыковки, но это если смотреть очень придирчиво.

Снигирь хороша. Актриса с большим потенциалом, умеющая играть взглядом, жестами, позой. Она красиво перевоплощается. Но к концу этих перевоплощений становится много, они раздражают. Хотя, возможно, дело в наивности сюжета. Она вряд ли хоть немного похожа на Салтычиху, но тему фактической достоверности мы уже обсудили.

Вот, пожалуй, и все о достоинствах. Если «рекламный», «маркетинговый» подход отнести к недостаткам. Так какие-же способы манипулирования использовали создатели?

Фильм будто соткан из множества сюжетов, фрагментов. В самом начале показывают финал, сцену казни. Сам прием кольцевания композиции давно известен, он и в контексте этого фильма органичен. Будто ориентир, к чему приведут все события, рассказанные зрителю. И своеобразный сигнал для человека сведущего. Эти «перемигивания» с Екатериной говорили – здесь вам делать нечего, этот продукт не для вас.

Не удержусь. Казнь состоялась 17 октября. В документах есть свидетельства, что именно в этот день пошел первый снег. Для Салтычихи соорудили специальный эшафот на Красной площади в Москве. Привезли ее босую, с распущенными волосами и в рубахе (никакого платья, это позорный столб!)

Только представьте, какой могла быть сцена, если сценаристы потрудились бы поработать с архивами! Хлопья белого снега на волосах – седина, признак старости, отжившего. И фокус на заснеженную перспективу, очищение первым снегом.

Дальше идет сцена из детства Салтыковой. Ожидают тело матери, похороны. А потом ночное вскрытие могилы и обнаружение двух трупов юных девушек вместо помещицы. Этот фильм каждые несколько минут стремится удивлять,  подкидывает неожиданности. Можно отслеживать с хронометром. Подмена тела, неизвестные девушки, девочка, видящая якобы умершую мать, истерика ребенка, выкалывающего глаза куклам. Фильм почти до конца выдержан в таком темпе. Каждые несколько минут – новый сюжет, выстроенный по рекламным правилам. По сути, рекламные ролики.  Создатели хорошо знают особенности «клипового восприятия» большинства.

И весь избитый арсенал фентези, ужастиков, любовных романов. Зеркала с покойниками, свечи, гробы, ведьмы, ночные чащи и болота с трупами, садические сцены, реки крови.  Погружение в больное сознание героини, попытки вызвать жалость – сначала к девочке, лишенной матери и заточенной в монастырь, потом влюбленной девушки, женщины, вынужденной соперничать с самой императрицей.  Все это варится в одном сериальном котле, мелькая каждые несколько минут. Разумеется, тут уже никакого дела до логических несуразиц, до того, что истории эти брошены, до бесчисленных казусов. И зрителю абсолютно все равно, что девушка, попавшая в отчий дом через десять лет монастырского заточения, находит старое платье матери в пыльном подвале и сразу едет в нем на первый бал в ее жизни. Даже не почистив, удивительно, что от нее там не разбегались. Вчерашняя монашка бунтует. Разумеется сразу же красавец-принц, какая «золушка» без него? И все эти сюжеты выполняют единственную задачу – любой ценой держать внимание. Переключили – они не нужны.

Но как сделать так, чтобы фильм воспринимался как близкий, родной? Да очень просто – спекуляция на знакомых именах, избитые образы. Я писала ранее, если мужик тянет из проруби щуку – Емеля, невежественный барчонок – Митрофанушка. Таких знакомых знаков очень много. Когда мельтешат кроваво-страстные, ужасные сцены, не до анализа. Подсознание считывает знакомые образы, сигналя – да, это знакомо, да, сталкивались с этим, это правда!

Мешанина коротких сюжетов, высокий темп – картинка эриксонского гипноза (введение в транс без полного отключения сознания). Метод «цыганского забалтывания». И вот уже зрители бегут к экрану за «наркотиком», за трансом. Все, популярность обеспечена! Большинство, неразборчивое большинство, получило свою дозу, попутно получив новую эмоциональную подпитку, повод для разговоров, для самоутверждения, давая оценку какому-либо сюжету!

Понимая глубину бездны, становится страшно. И безумно одиноко.