Лариса Никифоровна ЧАСОВСКИХ.
1942 год. Западный фронт
ОСОБАЯ МЕДИЦИНСКАЯ РОТА
Воспоминаний Лариса Никифоровна Часовских не оставила. Но из рассказов о ней её однополчан, из строчек в переписке и из данных, которые есть в архиве Совета ветеранов сортировочного эвакуационного госпиталя (СЭГ)№ 290 Западного, а затем – 3-го Белорусского фронтов, можно составить биографию этой женщины - патриотки.
Лейтенант медицинской службы, военфельдшер, операционная медицинская сестра…
Боевые награды: Орден Отечественной войны 2-й степени; медали «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941- 1945 гг.», «За боевые заслуги»; все юбилейные медали.
В мирное время награждена медалями «За трудовую доблесть» и «Ветеран труда».
Я считаю, что слишком прижимисты были те, от кого зависело награждение фронтовиков. Каждый день на фронте и для медицинских работников был опасным и мог быть последним в их жизни.
Пусть коротко, но мы были знакомы с Ларисой Никифоровной. Несколько раз разговаривали по телефону. При единственной нашей встрече (вторая не состоялась) я записала то, что Лариса Никифоровна рассказала о своей довоенной жизни и о том, как оказалась на фронте.
Я встречалась со многими участниками Великой Отечественной войны - разного рода войск, а не только с медицинскими работниками. Должна сказать, что услышала немало и грустных историй.
Государство не оценило на сто процентов самоотверженность и патриотизм фронтовиков. Известно положение с теми солдатами и офицерами, которые вернулись с фронта инвалидами и у которых не было семьи и дома: они были брошены на произвол судьбы и выживали, кто как мог.
Тема эта: послевоенная жизнь фронтовиков, если и изучена кем-то, то не обобщена и не обнародована. Она из тех, что бередит старые раны.
Слышала я и грустные семейные истории. Одна из них - жизнь Ларисы Часовских. К счастью, не вся её жизнь была печальной, а лишь последние годы. Об этом чуть позже.
Все годы Великой Отечественной войны она работала операционной медицинской сестрой.
Есть анкета, которую Лариса Никифоровна заполнила 15 ноября 1986 года.
Родилась она 24 ноября 1918 года в деревне Средние Опочки Курской области. К сожалению, о её родителях мне ничего не известно. Уехала в Курск учиться на медицинскую сестру. Там же работала в госпитале.
Из анкеты: «Беспартийная; образование среднее медицинское; воинское звание – лейтенант медицинской службы».
Началась советско-финляндская война (30 ноября 1939 – 12 марта 1940 годы). Бои были жестокие. С того фронта и в Курск привозили раненых. Это были молодые ребята – обмороженные и изувеченные.
Потом пришла тяжёлая весть: Германия напала на СССР.
Её, как и многих медицинских работников, мобилизовали.
- Был приказ: в восемь утра явиться в военкомат, - рассказывала Лариса Никифоровна. – Соседка из какой-то ткани сшила мне рюкзак. Я положила туда кое-какие свои вещи. Из военкомата большая группа медицинских работников отправилась на железнодорожный вокзал. Пришёл поезд, мы сели, и приехали в город Орёл.
Там военком нам сказал: «Ваши отцы и братья сейчас проливают кровь в боях с фашистами. Вы должны им помочь».
Три брата Ларисы ушли на фронт. И она решительно потребовала:
- Я поеду на передовую фронта. Запишите меня.
Нужен был персонал для новых медицинских подразделений - ОРМУ (Отдельная рота медицинского усиления).
Так Лариса Часовских, уже с хорошим опытом операционная медсестра, оказалась сначала в ОРМУ-20, а затем- в ОРМУ № 34 Западного фронта. Подобные ОРМУ были организованы на всех фронтах.
В роту входили два хирурга; 3 (иногда больше) медицинских сестры: операционная и две перевязочных; два санитара и постоянный водитель.
Передвигалась по фронту рота на грузовой машине – «трёхтонке». Возили с собой носилки, хирургические инструменты, перевязочный материал, медикаменты и многое другое, необходимое для помощи раненым.
Это была мобильная медицинская рота. Подчинялась она Медицинскому управлению фронта; от него же получала задания.
КАК ПЕРЕПЛЕТАЛИСЬ СУДЬБЫ
Здесь же, на Прозе.ру, опубликована документальная повесть Валентины Владимировны Терёшкиной (после замужества – Зиновьева) - «Воспоминания фронтового хирурга».
Без преувеличения можно сказать, что это очень интересное, эмоциональное свидетельство участника Великой Отечественной войны.
Я упоминаю воспоминания хирурга В. В. Терёшкиной, так как они имеют отношение к Ларисе Часовских. Говорят: гора с горой не сойдутся, а человек с человеком сойдётся (не ручаюсь за точность поговорки, передаю лишь суть).
... Валентина Владимировна была на дежурстве в клинике 1-го Московского медицинского института (окончила его в 1938 году). Там и узнала, что началась война с немецкими фашистами. Дома её ждала повестка: «23. О6. 41 г. явиться на сборный пункт с вещами».
Тридцать мобилизованных медицинских работников с Курского вокзала Москвы отправили в г. Орёл. Там хирург Терёшкина и некоторые её коллеги были зачислены в ОРМУ-20. Цифра 20 – от 20-й армии, которая сражалась в районе Рославля.
В первых числах августа 1941 года ОРМУ-20 направили в г. Вязьму, где в то время формировался госпиталь нового типа – сортировочный эвакуационный (СЭГ) № 290 Западного фронта.
Не буду повторять, какие шли в первые месяцы войны страшные бои с фашистами, как велики были потери советских военнослужащих, о тысячах раненых.
Об этом вспоминают все, кто служил в СЭГе № 290.
Вот именно в Вязьме и переплелись судьбы хирурга Валентины Терёшкиной и операционной медицинской сестры Ларисы Часовских. Они познакомились в Орле – в ОРМУ-20. Боевая обстановка в 1941 году потребовала, чтобы эти медицинские специалисты были переведены на Западный фронт в ОРМУ-34.
В воспоминаниях Валентина Владимировна написала, что на Западном фронте она была переведена в ОРМУ -35. Теперь уже не у кого спросить об этом разночтении.
Но служили они в одной медицинской роте. В Вязьме их ОРМУ был прикомандирован к СЭГу № 290. И потом, можно сказать, эта рота и госпиталь были неразлучны почти до конца войны.
И дальше их рассказы совпадают. Когда Западный фронт под натиском фашистов начал отступать, СЭГу № 290 было приказано свернуться, погрузить всё госпитальное имущество и персонал на машины и направиться в Москву. Вместе с ним двигалась и ОРМУ.
На пути грузовиков было немало трудностей и опасностей: постоянные налёты вражеской авиации, разбитые мосты и дороги, нехватка горючего…
Путь госпиталя в Москву был тяжёлым. Чтобы не привлекать внимание немецких самолётов, огромная колонна машин двигалась, в основном, ночами. Наконец, они прибыли в Дорохово. И здесь случились две трагедии. О них вспоминали и В. Терёшкина, и Л. Часовских.
О ФРОСЕ ЦЫБАКОВОЙ
В Дорохове на стадионе собрались местные жители, которые решили записаться в ополчение и отправиться защищать Москву. Это место засекли фашистские лётчики, сбросили бомбы. На стадионе погибло много ополченцев, так и не побывавших в бою.
В одном из домов рядом со стадионом находились медицинские сёстры ОРМУ. Была тяжело ранена Фрося Цыбакова, операционная медицинская сестра, подруга Ларисы Часовских.
На обратной стороне упомянутой выше анкеты Лариса Никифоровна написала волнующий текст (переписываю так, как это у неё):
«Цыбакова Фрося, моя подруга, была смертельно ранена. Л.С. Зейванг (хирург СЭГа № 290 Людмила Сергеевна Зейванг – Л.П.-Б.) никогда об этом не вспоминала, не рассказывала, где её похоронили, где та братская могила.
Я просила и прошу: помогите отыскать могилу такой замечательной девушки; ведь Минин (Николай Иванович Минин, хирург; его воспоминания опубликованы – Л.П.-Б.) ей первой всегда объявлял благодарность за работу.
От прямого попадания бомбы в дом меня контузило, а Фросю Цыбакову смертельно ранило. Нас привезли в Москву, в Лефортово. Там тогда ещё находился, как его называли, Коммунистический военный госпиталь.
Фросю сразу же понесли в операционную. У неё был разбит тазобедренный сустав, разорваны тонкий кишечник и мочевой пузырь».
Лариса Никифоровна, несмотря на контузию, вынуждена была уехать, не дожидаясь исхода операции. Это случилось в начале октября 1941 года. Первый адрес СЭГа № 290 в Москве – Амбулаторный переулок в районе Сокола (с 10 октября). Раненые поступали непрерывно.
Но госпиталь там пробыл недолго, так как здания были основательно разрушены во время налёта на столицу вражеских самолётов.
«Я работала старшей хирургической сестрой, - написала в анкете Лариса Никифоровна. – В один из налётов на мой стол и на меня упала большая оконная рама».
Её поранило осколками стекла.
К этому времени Коммунистический военный госпиталь из Лефортово был эвакуирован в г. Горький. В освободившиеся корпуса и въехал СЭГ № 290, а вместе с ним и ОРМУ.
Лариса Часовских бросилась разыскивать Фросю. Но хирурги, делавшие ей операцию, уехали в г. Горький.
А вот что вспоминала о той трагедии Валентина Терёшкина:
«Когда СЭГ № 290 начал работать в стенах покинутого госпиталя, мы наводили справки о Фросе. К сожалению, в Москве из всего состава того госпиталя остался один врач-хирург. Фросю он не знал. Сказал, что всех тяжело раненых переводили в местные больницы, которые стали работать как госпитали.
Нашли пожилую санитарку из вольнонаёмных, которая помнила Фросю. Няня сообщила нам, что Фрося была в тяжёлом состоянии, но жива. Её перевезли в больницу, но в какую, она не знала.
Полученное ранение было тяжёлым и не совместимым с жизнью. Вероятнее всего, что Фрося умерла. Она была сиротой с детства, жила до войны в Орле; кто её воспитывал, мы не знали.
Так трагически закончилась жизнь 18-летней, обаятельной, умной девочки, сгоревшей в пекле Великой Отечественной войны».
Я УВЕЗУ ТЕБЯ В МОСКВУ
Лариса Никифоровна работала при СЭГе № 290 всё время, пока госпиталь был в Москве. Когда началось наступление советских войск на Западном фронте, госпиталь свернулся и отправился (10 марта 1943 года) в район г. Вязьмы.
Город был разрушен, налёты вражеской авиации продолжались, а потому решено было построить в Пыжовском лесу (несколько километров от Вязьмы) подземный медицинский городок.
«Пыжград», как называли его сэговцы, был построен, в основном, руками персонала госпиталя, в том числе и медицинского. В числе тех строителей была и Лариса Часовских.
В госпитале старались беречь руки хирургов и операционных сестёр. Но на войне не всё получалось так, как хотелось.
Все, кто знал Ларису Никифоровну, говорили: симпатичная, воспитанная, обаятельная, доброжелательная. А ещё она была классной операционной медицинской сестрой.
Можно сказать, что слава о ней бежала впереди неё.
А потому каждый хирург хотел, чтобы во время сложных операций в бригаде была именно Лариса Часовских. Так было в ОРМУ и в СЭГе № 290, а также в других госпиталях, куда медицинская рота направлялась для помощи персоналу, сбивавшемуся с ног от большого поступления раненых.
Почти два года Лариса ассистировала нейрохирургу Алексею Григорьевичу Жагрину. Он родился в Москве, окончил 1-й Московский медицинский институт, был учеником нейрохирурга Николая Ниловича Бурденко.
Хирург влюбился в миловидную операционную сестру. Сказал:
- Я увезу тебя в Москву.
ОРМУ -34 изменила курс лишь незадолго до конца войны. СЭГ № 290 следовал за фронтом до Восточной Пруссии. А медицинская рота была направлена в Польшу, а именно – в Восточную Померанию. Поэтому Лариса Часовских была участницей освобождения Польши.
Известно, что 600 тысяч советских воинов погибло в тех боях; только за освобождение Варшавы их полегло 200 тысяч. Сотни тысяч солдат и офицеров были ранены. Полевые госпитали были переполнены. И в Польше Лариса Никифоровна работала в операционной вместе с нейрохирургом Алексеем Жагриным.
Операции шли днём и ночью. Операционная бригада задыхалась от запаха крови, гноя, лекарств, которые использовались для наркоза; от долгого стояния немели ноги. Бывали и обмороки – от недосыпания, недоедания, усталости.
Не знаю, как кормили медицинский персонал советских госпиталей в Польше. Но вот что я прочитала в воспоминаниях хирурга Валентины Терёшкиной:
«Медперсонал (особенно в первый год войны) кормили хуже всех, видимо, считая, что их труд был лёгким в сравнении с другими на войне. Ещё в московский период нам на завтрак была положена пшённая каша «без ничего», то есть без какого-либо жира, молока или мяса; чай с кусочком сахара и сухарём из ржаного хлеба.
В обед – суп из воды, опять с пшеном и засоленным незрелым зелёным помидором, добавляемым, видимо, для вкуса. Вкус этого супа я запомнила на всю жизнь, так как он вызывал у меня боли в животе».
О скудном питании вспоминали многие из персонала СЭГа № 290.
Лариса Часовских была демобилизована 20 мая 1945 года.
И они вместе приехали в Москву. Поженились. У них родилась дочь. Жили Лариса Никифоровна и Алексей Григорьевич, как говорят, душа в душу.
- Муж был прекрасным человеком, - сказала при нашей встрече Лариса Никифоровна. – Я была с ним счастлива.
Но счастье её было недолгим. На фронте Алексей Григорьевич был тяжело ранен, вернулся инвалидом. Но продолжал работать в Институте нейрохирургии имени Н.Н.Бурденко. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Часто уезжал в Ленинград – там он был начальником нейрохирургического отделения (подробности не известны – Л.П.-Б.).
Он умер в 1972 году. Прожил хирург-фронтовик А.Г.Жагрин лишь 59 лет.
Не думаю, что кто-то в годы войны записывал: сколько хирург Жагрин и его коллеги спасли раненых. Ценой своего здоровья спасали.
Когда родилась дочь, Лариса Никифоровна какое-то время занималась ребёнком и домом. В анкете она написала, что затем работала медсестрой детской поликлиники № 41 Октябрьского района Москвы. На её попечении были две школы и детский сад.
Кроме того, она много лет участвовала в подготовке и соревнованиях санитарных дружинниц. За эту важную общественную работу Лариса Никифоровна получила 20 Почётных грамот. Занимались подготовкой санитарных дружинниц Гражданская оборона СССР и Советский Красный Крест.
В годы Великой Отечественной войны санитарные дружинницы были хорошей подмогой медицинскому персоналу, в частности, и в СЭГе № 290. В этом фронтовом госпитале их работало не менее двухсот.
О санитарных дружинницах тепло написал в документальной повести «Во имя жизни» бессменный начальник СЭГа № 290, полковник медицинской службы Вильям Ефимович Гиллер.
Лариса Никифоровна с большим уважением отзывалась о хирургах, с которыми ей приходилось работать в операционных: Дмитрии Сергеевиче Соловьёве (был начальником ОРМУ-20) и Л. Б. Шапиро - он был специалистом по лёгочной хирургии, до войны работал в клинике 1-го Московского медицинского института, в годы войны – в СЭГе № 290.
Бывала Лариса Никифоровна и на встречах ветеранов СЭГа № 290, которые проходили в День Победы 9 мая или накануне это великого из величайших праздников.
Рассказывала, что на тех встречах с фронтовыми товарищами она много плакала. Слушала их воспоминания и плакала. Самое страшное время, по её мнению, когда СЭГ № 290 и ОРМУ эвакуировались из горящей Вязьмы в октябре 1941 года.
«Эта ночь, с седьмого на восьмое октября сорок первого года, - вспоминал и В.Е.Гиллер, - была самой тяжёлой для меня за долгие годы войны».
Основной состав СЭГа № 290 уже был эвакуирован, но ещё оставались раненые, а машин не было. Фронт отошёл. Сапёры минировали поля и дороги. По трассе на большой скорости проносились машины с «катюшами».
В. Е. Гиллеру и его помощникам удалось остановить два ЗИСа-5 с прицепом-автокухней. Машины приспособили для перевозки раненых. Пригодились в дороге тонны четыре свежего хлеба и полкотла ещё тёплых щей, которые были в прицепе.
ВСТРЕЧА НА МАСЛЕНИЦУ
… 13 февраля 2013 года. С председателем Совета ветеранов СЭГа № 290, капитаном медицинской службы Анной Павловной Медведевой (1920-2019), пришли мы в гости к Ларисе Никифоровне Часовских.
Анна Павловна познакомилась с Ларисой Никифоровной в доме Валентины Владимировны Терёшкиной. А Анна Медведева и Валентина Терёшкина были хорошо знакомы и дружили все годы службы в СЭГе № 290 и в послевоенные годы. Мало того, они жили в одном доме. И когда Валентина Владимировна заболела, то Анна Павловна ей всячески помогала.
…Звоним. Дверь открывает миниатюрная женщина. Белые брюки и такая же блузочка. Вьющиеся светлые волосы подняты над висками красивыми заколками. Ей 95-й год. Никаких морщин на лице; никакой немощи в движениях. По всему её виду не скажешь: "старушка".
Вот такая она - жизнестойкая гвардия фронтовиков!
Хозяйка ведёт нас в кухню. Большое окно. Тахта (или диван) развернута и занимает почти всё помещение. Осталось место для небольшого шкафа. Здесь же холодильник, газовая плита и раковина.
Мы и до этого знали, что живёт Лариса Никифоровна в кухне. Верили, конечно, её рассказам по телефону, почему она в собственной однокомнатной квартире живёт в кухне. Но боялись это увидеть.
Об этом я расскажу позже.
А пока наблюдаю, как радуются встрече Анна Павловна и Лариса Никифоровна. Им было, что вспомнить и кого вспомнить.
Мы пришли в один из дней Масленицы. Я купила уже готовые блины, сметану. Ещё с нами была бутылочка вина. Разогрела блины, вскипятила чай. Мы немного выпили. Посмотрели фотографии.
На одной из фотографий большая группа молодёжи. Мужчины в военной форме. Женщины в фуфайках, шапках-ушанках, в брюках и сапогах (сапоги, явно, тяжёлые). Фотография сделана в лесу, видны высокие березы и что-то, вроде, лесопилки.
Подпись на фото: «4 мая 1943 года, Пыжовка под Вязьмой». На обратной стороне Анна Павловна Медведева (есть она и на фото – улыбается, шапка едва держится на густых волосах) написала, что часть сотрудников 1-го хирургического отделения (ранения грудной клетки и живота) СЭГа № 290 собралась на собрание. Ещё идёт строительство землянок. Она перечислила фамилии, имена и отчества всех, кого помнила.
Ларисы Часовских на этой фотографии нет. Вполне возможно, что в то время она стояла у операционного стола.
Все они – герои Великой Отечественной войны!
Я обратила внимание на фотографию, на которой совсем юная Лариса и собака. Именно этот снимок опубликован выше. Я была уверена, что это живая собака. Удивилась её свирепому виду и невозмутимости девушки. Позже я решила, что то было чучело собаки.
Когда СЭГ 290 работал в Москве, персонал мог получать так называемые увольнительные. Вполне возможно, что в один из таких свободных дней Лариса зашла в фотографию. Мастер, возможно, спросил, как бы она хотела сфотографироваться. Она и выбрала чучело собаки.
Впрочем, глаза у собаки живые.
Эта фотография «едва дышит»; края оборваны. Чтобы не показывать вырванные кусочки, пришлось снимок сделать меньше. На этой фотографии Лариса в шапке-ушанке, в центре которой красная звёздочка. Она в гимнастёрке.
На обратной стороне оригинала можно рассмотреть некоторые слова: «На долгую память своей любимой сестричке Мари… лютке Ларочки. Помните и храните, мои миленькие. От вашей Ларисы». «Лютке» - возможно, от малютки Ларочки.
«Малютка» очень подходило Ларисе Никифоровне.
Довоенное поколение (большинство) в СССР было низкорослым. Не понимаю, как могли эти хрупкие люди вынести все тяготы многолетней Великой Отечественной войны.
Просто они были патриотами своего Отечества. И других слов не надо.
Попалось мне как-то в литературе на эту тему запоминающееся мнение уважаемого мною писателя Алексея Николаевича Толстого:
«Патриотизм – это не значит только одна любовь к своей родине. Это гораздо больше… Это – сознание своей неотъемлемости от родины и неотъемлемое переживание вместе с ней её счастливых и её несчастных дней».
НЕТ, ЭТА СЛАВЯНКА НЕ ЗАБЫТА!
Прошло какое-то время после того первого посещения, и мы с Анной Павловной решили опять навестить Ларису Никифоровну. Я вспоминала её пустой холодильник. А потому мы накупили разных продуктов; больше полуфабрикатов, которые надо было или разогреть, или чуть отварить.
Купили молочные продукты, уже готовые к употреблению. Каши, которые надо было лишь залить кипятком. Пожилому человеку многие дела уже не по силам, допустим, жарить-парить.
С двумя тяжёлыми пакетами мы пришли к дому Ларисы Никифоровны. Анна Павловна, конечно, заранее получила разрешение её навестить. Но когда мы шли, Анна Павловна сказала, что звонила много раз утром, но телефон никто не взял.
И домофон молчал. Пришлось мне стучать к соседям. И выяснилось, что накануне у Ларисы Никифоровны был кто-то в гостях. Провожая гостя (или – гостью), она споткнулась в прихожей, упала и сломала ногу. Соседи позвонили дочери. Ларису Никифоровну увезли в больницу.
Что было дальше, Анна Павловна узнавала от её дочери по телефону. Как известно, в наших больницах даже фронтовиков долго не держат. Через короткое время Ларису Никифоровну дочь определила в «платную» больницу. Там она и умерла (2014 год).
Почему Лариса Никифоровна несколько последних лет жила в кухне?
Сначала я хотела очень подробно написать: кто вынудил Ларису Никифоровну жить в кухне (в собственной квартире), кто рычал: «Когда же ты сдохнешь!», и почему Лариса Никифоровна всё чаще в разговоре с Анной Павловной и другими знакомыми со слезами говорила: «Я хочу умереть».
Но, подумав, я решила не ворошить эту печальную историю. Ларисе Никифоровне теперь уже все равно; она в мире ином. Если правда, что после смерти тело человека превращается в прах, а душа остаётся живой, то не буду тревожить её душу.
А грешные пусть отмаливают свои грехи. Если они понимают, что грешны.
Увы, надо признать, что социальная служба ни при СССР, ни в России (после распада Советского Союза) так и не смогла разработать вменяемые планы помощи (включая патронат) ветеранам Великой Отечественной войны. Всем, а не только "одиноким".
Если бы такие планы были, то Л. Н. Часовских не жила бы в кухне.
Одно утешает: большая часть жизни Ларисы Часовских была наполнена событиями огромной важности; она внесла свой вклад в Победу СССР над немецкими фашистами и их союзниками.
Она любила и была любима.
В памяти тех, кто её знал, сохранился образ человеколюбивой, культурной, доброй женщины. Она была и очень красивой женщиной.
Надо думать, что тысячи советских бойцов и офицеров, которым пришлось побывать в СЭГе № 290, где работала и ОРМУ-34, и перенести операции, сохранили память о волшебных пальцах хирургов и операционной сестры Ларисы Часовских.
Всю войну я прошёл - то в пехоте,
То радистом летал "на борту".
Я вас знаю. Вас видел в работе
На своём медицинском посту.
Ваши руки, волшебные пальцы,
Словно птицы, проворны, легки.
На канве наших ран, как на пяльцах,
Наносили тугие стежки….
Из стихотворения "Фронтовой медицинской сестре"
поэта-фронтовика Георгия Андреевича Бузыкина*
--------------------------------
*Московский комитет ветеранов войны в 2012 году выпустил поэтический сборник
«Память». В нём собраны стихотворения ветеранов - участников Великой Отечественной войны. Предисловие к сборнику написал председатель Московского комитета ветеранов войны генерал-майор И. А. Слухай.