Глава 7 в которой Любава узнает, что хранят в леднике и переходит границы разумного.
Всю неделю Любава проводила рядом с тётушками. Работе в больнице была посвящена первая половина дня. Смотрели новых больных, лечили тех, кто оставался в больнице на несколько дней, делали «операции» извлекая из тел камни и опухоли. Вторую половину дня занимались домашним хозяйством.
На седьмой день новой для царевны жизни целительницы повели ее в ледник. Любава толком не знала, что такое ледник, поэтому шла с любопытством и опаской. Ледником оказалось странное сооружение, землянка, покрытое толстым слоем земли, а теперь зимой, еще и снегом, издали напоминающее невысокий холм. В холм этот вела низкая, полукруглая, сколоченная из толстых досок дверь, а сверху из снеговой шапки торчала вентиляционная труба. Снежный холм-ледник напомнил Любаве сказочное лесное чудище.
Сбыслава подошла к двери и стала открывать массивный навесной замок, громко лязгая ключами в замочной скважине.
- В конце зимы мы свозим сюда лед с реки, - рассказывала при этом девушке Милята, – лед медленно тает под землей до следующей зимы, что позволяет хранить в леднике продукты круглый год, не опасаясь порчи. Но изредка нам приходится класть на время в ледник не только продукты…
Любава подняла глаза на тётю. А что же еще можно класть сюда кроме продуктов, если в леднике весь год холодно? Милята посмотрела на племянницу серьёзно и мягко подтолкнула к раскрытой полукруглой двери.
- Нам с сестрой, хоть и слывем в народе лучшими, самыми сильными целительницами, не всегда удается вылечить больного. Мы все-таки не боги. Люди изредка умирают от тяжелых болезней. Тут мы их и храним до того момента, когда приедут родственники и заберут для обряда похорон.
Любава расширенными от ужаса глазами уставилась на тётю.
- Ты хочешь сказать, что сейчас здесь лежит труп?..
- Да, деточка, именно, – спокойно кивнула Милята, настойчиво подталкивая Любаву к входу в ледник. – Узнать строение человеческого тела можно только на мертвецах. А без этих знаний лечить тебе будет очень трудно. Так что, соберись с силами, душа моя.
Ноги царевны вросли в снег. Она испуганно заглянула в темную пасть распахнутой двери и внутренне содрогнулась от ужаса: на длинном узком дощатом столе лежало тело, укрытое сверху белой простыней.
Сбыслава чем-то гремела внутри, но в таинственном и опасном сумраке земляного помещения ее не было видно. Спустя минуту во мраке затеплился одинокий огонек свечи, потом второй, третий. Старшая тётушка готовила освещение для стола.
Любаве стало так страшно, что сердце болезненно сжалось и попыталось спрятаться, забиться в какой-нибудь уголок, тревожно вздрагивая то в горле, то в желудке. Я не смогу, не смогу! Пронеслось у нее в голове. С самого детства она боялась покойников. Даже на кладбище, когда приходилось присутствовать на похоронах соседей или знакомых, она старалась не приближаться близко к могиле, куда бережно опускали закрытый гроб. А тут Смерть таращилась на Любаву из темных углов ледника и дышала лютым холодом в лицо.
Но девушка подумала о тех несчастных, которые ждали ее в сером бревенчатом доме больницы, со своими скорбями и надеждами. Я должна! Подумала она, вдохнула поглубже свежий морозный воздух и шагнула через порог.
Сбыслава зажгла несколько больших восковых свечей по углам стола и укрытое белым покрывалом мертвое тело осветилось мерцающими во тьме бликами. Дверь тоже оставили открытой. Усилием воли подавив зябкую дрожь Любава приблизилась к столу.
Тётушка Сбыслава резким уверенным движением сдернула белую ткань, и царевна невольно зажмурилась, оттягивая неприятный момент. Но, сосчитав про себя до десяти, все-таки открыла глаза и взглянула на то, что лежало на грубо струганых досках. Тело мертвой женщины в неверном свете свечей казалось синюшно-бледным. Синева сгущалась темными неровными пятнами на боках, в сгибах локтей, под бледными, бескровными губами. Темные круги под закрытыми глазами, под скулами делали лицо умершей похожим на гипсовую маску, совершенно неживую, будто никогда и не принадлежавшую человеку. Но выражение этой маски было спокойным, даже умиротворенным. Значит целительницы сумели облегчить страдания несчастной в последние часы жизни, не позволили ей мучиться, подумала Любава с некоторым облегчением.
В леднике было холодно и пар от дыхания легкими белыми клубами собирался над столом. Старшая из сестер достала заостренный на конце небольшой нож и провела им быстро от грудины до низа живота покойницы. Это было так неожиданно, что Любава вздрогнула и отшатнулась от стола.
Смерть, леденящая душу хозяйка темного мира, не могла спокойно созерцать кощунство, учиненное над телом целительницами. Любаве казалось, что бесцеремонное вторжение во владения смерти, повлечет за собой неминуемую кару. Обрушится земляной потолок, погребя под собой всех троих, или из темных углов ледника выскочат и накинуться на дерзких женщин духи подземелий. Она внутренне сжалась в комок и затаила дыхание…
Но ничего не произошло. Потолок держался крепко, а в темных углах клубилась безразличная ко всему темнота. Сбыслава же продолжала свою ужасную работу. И вот глазам потрясенной царевны предстали влажно поблескивающие в свете свечей буро-красные внутренности человека. Любаву замутило и она, отступив на пару шагов, резко втянула воздух, отгоняя тошноту. Тонкий запах тления ударил в нос. В голове зашумело, перед глазами замелькали белые мушки. Она бы упала на утоптанный земляной пол, но тётя Милята поддержала ее под локоть.
- Держись, девочка, - произнесла она сочувственно и от звука ее голоса Любаве стало легче, - зрелище не из приятных, но к нему можно привыкнуть.
Любава кивнула головой, отчего внутри качнулся и загудел чугунный колокол, и снова приблизилась к столу. Сбыслава, окуная вымазанные в буром руки внутрь живота, по очереди доставала один за другим внутренние органы покойницы, произнося вслух торжественным шепотом их названия и раскладывая на столе вокруг тела. Сквозь постоянный гул в голове Любава вслушивалась и пыталась запомнить незнакомые слова, но страх и с большим трудом подавляемое отвращение мешали. Того, что извлекла из тела целительница, оказалось так много, что трудно было поверить, что все это еще недавно умещалось внутри человека.
Слабая попытка запомнить названия была тщетной, но представшая глазам картина навсегда врезалась в память. Ничто и никогда уже не сможет стереть ее безжалостные краски. Сбыслава быстрыми и точными движениями после проведенного урока уложила все внутренности обратно и достала большую иглу с торчащей из ушка толстой черной нитью. Стежок за стежком она стала сшивать края разреза, возвращая телу приемлемый вид. Вот тут- то мужество ученицы и кончилось. Она зашаталась, всхлипнула и стала заваливаться на младшую тётушку, потеряв сознание. Та удержала ее от падения и с усилием вытащила на улицу. На свежий воздух.
Пришла в себя Любава, лежа спиной в мягком сугробе. Легкий ветерок морозцем пощипывал ее щеки, нос, подбородок, в высоком небе сияло бледное зимнее солнце. На мохнатую еловую лапу села какая-то крупная птица, сбив с ветки искристую снеговую опушку. Легкие, сверкающие на солнце снежинки закружились хороводом, полетели вниз и упали на лицо царевны, в мгновение превратившись в крошечные капельки воды. Любава пошевелилась и села. Мне все это приснилось? Или нет? Перед ней стояли обе тётушки и сочувственно разглядывали бледное лицо племянницы.
- Дыши глубже, девочка! – посоветовала Милята.
Любава вздохнула полной грудью и почувствовала, как в голове постепенно проясняется. После пережитого потрясения хрустальный зимний день казался ярче, звонче и чище. Но в душе копилась злость. Злость на себя. И как я собираюсь стать настоящей целительницей, дотянуться в мастерстве до тётушек, если падаю в обморок от вида мертвого тела? Язвительно спрашивала себя Любава. Как такая неженка, как я, сможет лечить болезни? Если кровь и гной, раны и язвы – обычное дело для любой больницы. И тут же, сидя в сугробе, юная царевна дала себе обет больше никогда не падать в обмороки и не бояться смерти.
До весны Любава ходила в подмастерьях, присутствуя при процедурах осмотра и выявления недуга, при лечении, при операциях. В голове ее возникали тысячи вопросов, на которые обе тётушки терпеливо и подробно отвечали. Не раз и не два побывала она и в леднике на очередном вскрытии тела умершего. Постепенно леденящий душу страх отступил, уступив место интересу и любознательности. А преодоление себя принесло не только новые знания, но и чувство удовлетворения. Не такая уж она и неженка! Со всем можно справиться, если только захотеть. Почти каждый день Любава задерживалась в больнице, оставаясь понаблюдать за больными, самой попробовать собственные силы там, где не было особых сложностей. А тем временем сестры-целительницы возвращались домой к привычным домашним заботам, одобрительно вполголоса обсуждая между собой рвение ученицы.
К тому моменту, когда в лесу сошел снег и на деревьях стала появляться первая робкая зелень, Любава почувствовала в себе достаточно сил, чтобы попробовать самостоятельно вылечить своего первого сложного больного. Острое желание рискнуть боролось в душе с сомнениями и неуверенностью. Но царевна откинула все сомнения, когда впервые увидела женщину с маленьким ребенком на руках, стоящую у дверей больницы. Тетушки уже ушли, да и сама она собиралась домой.
- Помоги мне, царевна! – произнесла женщина с такой мольбой в голосе, что сердце Любавы дрогнуло. – Исцели мое дитя, одна она у меня, единственная…
Женщина была уже в возрасте, а малышке на вид было не больше трех лет. Она сидела на руках матери и испуганно цеплялась за ее шею маленькими ручонками.
- Ну, проходите, - Любава распахнула перед ними дверь, пропуская в помещение больницы. Не могла она отказать в такой просьбе.
- У нас с мужем очень долго детей не было, - рассказала женщина, усаживаясь на лавку у стены и продолжая прижимать к себе дочь, - думали, что и не будет. А тут вдруг на старости лет такое чудо! Мы с ним так радовались… Беременность еле отходила, а роды… Думала умру, так тяжело было. И повитуха наша деревенская мужу сказала, что если и останусь живой, то ребенка точно потеряю. Но выжили обе. Вот только дочка больной оказалась. Три года, а она не ходит и не говорит. Все тело ее словно судорогами сводит. Вижу, как мучается, несчастная, а помочь не могу. Я уже к кому только за помощью не обращалась, а все без толку. Может ты чем помочь сможешь?
Любава помогла снять с девочки платок и ласково погладила по белым, легким как пух, волосам. Малышка подняла на нее большие голубые глаза. И почудилось ей будто в голове прозвучал детский голосок: «Помоги!» Что-то дрогнуло и оборвалось в груди девушки и безмерные жалость и сострадание заполнили душу, подступили к глазам невольными слезами, сдавили горло тугой петлей.
- Я попробую, - пробормотала она.
Пока мать раздевала девочку, уложив на стол, Любава с болью в сердце наблюдала, как скрючила болезнь ее маленькое тело, как стянуло локти и колени, словно судорогой, как выгнуло тоненькую шейку, вывернув голову вбок, как вытянуло напряженные пальцы. Страдания несчастного ребенка были столь очевидными, что юная целительница преисполнилась огромного желания вылечить ее любой ценой.
Проведя над телом страдалицы руками, Любава ощутила холод в ладонях, идущий от головы. Значит там и сидит болезнь! Не раздумывая приступила целительница к лечению. И мощный поток тепла потек по ее рукам, изливаясь с кончиков пальцев и проникая в больное тело.
С громко стучащем сердцем наблюдала за происходящим мать девочки. Не видела она никаких потоков, но спустя минуту ей показалось, что судорожно сведенные руки и ноги ребенка немного расслабились, обмякли. В ее сердце вспыхнула надежда.
На лбу целительницы выступили мелкие капельки пота. Любава чувствовала, как внутри нее вибрирует, набирая силу, невидимая энергия. В голове пульсировало, стучало в ушах, сердце все ускоряло и ускоряло свой бег. Я справлюсь! Сказала себе Любава и сосредоточила все силы в подрагивающих от напряжения руках. Тепло, струящееся с кончиков пальцев превратилось в жар, руки пылали, словно их облизывало оранжевыми языками пламя. Стало трудно дышать от застрявшего в горле сердца. В глазах потемнело, и Любава с трудом различала удивленно распахнутые голубые глазенки малышки. Я справлюсь!.. В голове замелькали красные и желтые всполохи. Потом стены, пол, потолок комнаты сдвинулись со своих мест и поплыли, закружились в странном танце. И наступила темнота…
Ледяные капли впились в кожу лица. От этого холода и неожиданности Любава пришла в себя. Над ней склонились встревоженные лица. Тётушек она узнала сразу. А кто же эта незнакомая женщина?.. Кажется, я ее где-то видела… Ах, да, ребенок! Где ребенок? Что с ним?! Любава попыталась сесть, но головокружение и слабость в руках и ногах заставили ее снова лечь, вытянувшись на полу.
- Жива! - с облегчением кивнула Сбыслава.
- Ну, ты нас и напугала, девочка! – покачала головой Милята. – Разве же можно так?
- Что с малышкой? – слабым голосом произнесла, почти прошептала Любава, потому что сил в ней совсем не осталось.
- Девочку с мамой мы пока в больнице оставим. Завтра будем думать, как помочь. А ты побудешь дома, пока силы вернуться. - Сбыслава недовольно нахмурилась и бросила взгляд на сестру, - Придется звать кого-нибудь из мужчин, чтобы донести ее до дома.
- Не надо, я сама…
Не тут-то было! Сама Любава была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Дозвались какого-то рыжебородого крестьянина, тот завернул царевну в плащ и на руках отнес в дом знахарок. Еще целую неделю пролежала Любава в постели, заставляя себя пить и есть все, что ей приносили тётушки. А когда силы вернулись настолько, что она смогла потихоньку бродить по дому на дрожащих от слабости ногах, ее вызвала к себе Сбыслава и отчитала:
- Ты что это удумала, глупая ты девчонка? За один раз решила тяжелейший недуг излечить? Не много на себя берешь? – Целительница бросила на девушку сердитый взгляд из-под нахмуренных бровей. – Всю силу, данную тебе, решила одним махом израсходовать? Да так ты и ребенку несчастному не помогла, и себя чуть не угробила! Ты видела, что бы мы с Милятой так выкладывались над каждым больным? Не видела. Потому что с умом к лечению надо подходить, а не только с желанием помочь. Такие болезни годами лечить приходится и то не всегда вылечить можно. А ты?..
Любава виновато опустила глаза в пол, чувствуя, как краска стыда заливает щеки. Даже уши, кажется, покраснели.
- Запомни, девочка, - чуть смягчившись продолжала суровая наставница, - не суйся в воду, не зная брода. Прежде чем приниматься за дело, надо все взвесить, оценить свои силы. И попросить помощи, если собственных сил и знаний не хватает. В этом нет ничего зазорного. Самоуверенность и необдуманный риск только вред могут принести.
- Прости, тётушка… - прошептала Любава.
Взгляд Сбыславы подобрел, оттаял. Она подошла к племяннице и обняла ее за плечи.
- Тебе еще надо научится не только тратить свою силу, исцеляя, но и сберегать ее, накапливать, управлять ею. Это, душа моя, сложная наука. Ее много лет постигать надо, с наскока все равно не получится.
Продолжение:http://www.proza.ru/2018/04/12/830