Силясь поднять веки, девочка напрягала мышцы вокруг глаз. Один раз правое веко поднялось и внутрь черепа хлынул яркий свет, пронзая мозг болью. Детское личико сморщилось, девочка фыркнула.
Она увидела знакомое женское лицо, бледное, с потускневшими зеленоватыми глазами. Лицо смотрело на нее какое-то время, а потом исчезло, дав яркому белому свету отразиться от снега и вновь хлынуть в глаза.
Приподнявшись на локтях, девочка огляделась. Она видела вокруг снежные хлопья, собиравшиеся в сугробы. Черные столбы голых деревьев стояли прямо, словно стражники, охраняя безобразные, массивные пирамиды елей. Девочка разглядела силуэт и узнала в нем старшую сестру.
Старшая, присела, рукой расчесывая пшеничные волосы, резкими движениями разбросала в стороны снег и принялась ножом копать мерзлую землю. Она искала и отпиливала корешки.
- Что ты делаешь? – вставая, спросила младшая сестра.
Через минуту ей был ответ:
- Запасы, – спокойно ответила сестра.
- Агния, зачем ты выкапываешь корешки? - девочка обдала пытливым взглядом ветви елей, грузно склонившиеся к земле под тяжестью снега.
- Иглы и шишки не будут насыщать. Кору жевать так же сложно, как и корешки, но корешки сытнее. Впрочем, ладно. - Агния закрыла сумки и еще раз посмотрела на сестру.
Девочка стояла неуверенно, шатаясь. Вид ее был неряшлив: большая для нее, тучная, теплая одежда с торчащими поверх заплатками, растрёпанный рюкзак. Из-под двух шапок виднелись длинные, очень растрепанные темно-каштановые волосы. Вместе со впалыми щеками они показывали, что девочка уже пару дней не видела домашнего уюта и домашнего тепла, свидетельствовали о долгом и трудном пути, свалившимся на маленького ребенка. Однако за последнее время девочка привыкла покорно, вслед за сестрой, идти по снежному бору. Она с печалью хваталась взглядом за кусок мира, окружавшего ее. Белые сугробы, ели и черные стволы сосен плотно прижимались друг к другу, заполняя обзор, куда бы девочка ни посмотрела. Исключение составляло небо, которое заволокла тонкая пленка серого тумана. Ребенок хаотично оглядывался - за пару дней пути она так и не привыкла, что не может сказать, где находится дом и куда они с сестрой вообще держат путь. Девочке вдруг сделалось очень жутко, и она застыла, словно окружающий холод, а не страх, ее заморозил. Агния прервала задумчивость младшей сестры.
- Пока ты спала я не отходила от тебя. Это отлично, ведь ты отдохнула и теперь у нас есть немного еды - старшая сестра попыталась натянуть обнадеживающую улыбку - ну что, Диана, ты готова идти?
Когда Диана спросила "куда?" прозвучал звук расстегивающейся молнии рюкзака. Диана смотрела на сестру и ждала ответа. Агния что-то достала из рюкзака. Младшая сестра сморщила брови, но она так и не смогла узнать или понять, что же такое Агния держит в руках. Это была маленькая металлическая коробочка с парой переключателей, рычажков и липучкой.
Агния разглядывала коробочку и щелкала переключателями, закусив губу. Коробочка блестела металлическим блеском, в разные стороны хаотично торчали проводки, а к одной из сторон был прикреплен аккумулятор. От холода лицо старшей сестры быстро стало бледным, она дрожала взволнованная и голодная. Казалось, будто ее закусанная губа вот-вот разлетится на множество кусочков, словно хрусталь.
Коробочка загудела и заискрилась. Рюкзак слетел с плеч Агнии, проделав в снегу глубокое отверстие. Ее волосы начали медленно подниматься. Девушка сделала пару взмахов руками, напоминающих гребки. Ее тело в ритм с движениями поднималось в воздух, как бы всплывая вверх.
У Агнии сжалось сердце. Она не знала, как долго сможет подниматься таким образом, но знала, что если упадет, придется идти наугад. Затаив дыхание, она зависла над макушками деревьев. Осмотрелась. Вокруг не было ни единого кусочка, свободного от леса, кроме озера, которое путники должны встретить по пути. Агния видела, куда нужно идти, и родной город, объятый вьюгой, из которого она недавно бежала, прихватив сестру. После был порыв ветра, падение вниз, колючие пощечины ветвей и болезненное приземление в покрывшийся толстым настом сугроб.
Дорога была определена. На запад. Солнце выбиралось из зенита, освещая тупым, сероватым светом белизну заснеженных елей. Сестер ожидало много километров пути по холоду, сквозь метровые сугробы и высокие холмы, но в конце путешествия их ждала оттаявшая земля, лоснящаяся зеленым цветом.
Ушибленные ноги, царапины на шее и лице, тупую ноющую боль в конечностях и голове, отсутствие прядей волос и каких бы то ни было сил — это ощутила Агния, перед тем как провалиться в забытье. Когда она очнулась, на небе мерцали незнакомые созвездия, девушка долго и задумчиво разглядывала их. Ей стало грустно, от того, что она никогда не любовалась звездами раньше. Она жалела, что всю свою жизнь провела за изучением загадочных явлений, старых книг и попытках изобрести что-то новое, вещи, которые облегчили бы жизнь людям, но которыми так и не получилось поделиться и удивить жителей родного города.
Несмотря на то, что она была красивая девушка и ее окружало достаточно юношей, тщетно пытавшихся завоевать ее внимание, она так ни разу не любовалась ночным небосводом с кем-то в паре. И пускай ее красота теперь осталась одной из немногочисленных отрад, Агния знала, что весь город с теми, перед кем она своей красотой могла бы гордиться, похоронен подо льдом. Неизвестность пугала ее, вместе с тем надежда на то, что впереди будут люди, успокаивала. И, несмотря на раны, девушке стало спокойно на душе.
Агния чувствовала себя намного лучше, ибо в сугробе было тепло. Под боком у нее спало, мерно поднимая плечи, маленькое беззащитное существо. Сестра, ради которой хотелось чувствовать себя в состоянии защищать. Черные, одинаковые стволы торчали из выросших на пару сантиметров сугробов. Старшая сестра заметила, что в ладонях младшей лежит знакомая коробочка.
Мысль "О чем я только думала?" пронеслась в голове старшей сестры. Она сверлила взглядом коробочку. Агния знала, что внутри коробочки. Девушка сама создала этот предмет. В памяти пронеслись долгие дни, проведенные в городских шахтах. Агния вспомнила, как терпела пещерный воздух, пропитанный пылью и разъедающий легкие. Все это было для того, чтобы найти редкий минерал с поистине волшебными свойствами. Воздействуя на него электрическими токами различной частоты и силы, девушка добивалась полного контроля над плотностью окружающих вещей. Минерал, лежавший внутри коробочки, условно ровнял плотность тела Агнии с плотностью воздуха, так, чтобы девушка смогла плавать в воздухе, словно в воде.
Она гордилась своим изобретением. Но когда Агния изобрела этот прибор, соседи на нее странно косились, и долго еще девушка слышала, как за ее спиной люди перешептывались и называли девушку ведьмой. Поэтому она использовала этот прибор раньше только для того, чтобы таскать вещи. Для полета она использовала его впервые. И о том, что она его вообще использовала с этой целью, она жалела, прислушиваясь к своему телу.
Тело болело, легкие особенно сильно. Под левой лопаткой пульсировала в такт с дыханием странная боль. Будто в спину девушке вставили раскаленный кинжал. Вероятно, при падении Агния повредила спину. "Если встану завтра, значит, позвоночник не сломан, если нет, то..." Она не знала, как закончить эту мысль и опять погрузилась в сон.
Калейдоскопы сновидческого ужаса сменялись, вытекая друг из друга, соприкасаясь между собой, судорожно метались между холодом и теплыми одеждами, голодом и богатыми пирами, потерянностью и страхом будущего. Великое безумие было зачато в этих снах. Кошмары, стоявшие сплошной стеной, казалось, не заканчиваются вместе со сном, но проявляются и наяву.
Агния проснулась рано, слишком рано, чтобы будить сестру. Поэтому пару часов она сидела неподвижно, словно в трансе, вглядываясь в точку перед собой, прислушиваясь к звукам и запахам. Воздух пропитывался тусклым, серым светом, освещавшим безжизненные сугробы. Вдруг треск и хлопок заставили девушку очнуться. Шелест кустов выдавал чье-то присутствие. Красные глаза старшей сестры заметались, дыхание участилось так, что ноздри, быстро сжимавшиеся и расширявшиеся, начал покалывать окружавший мороз.
Воздух ли пропитался напряжением, или нервы начали сдавать, Агния не знала. Низкий, горловой, клокочущий рев, перетекающий в долгий, скрипучий, затихающий хрип, подогрел страх. Диана проснулась, вскрикнула и зарылась в снег.
Казалось, это длилось вечность. Сначала клюв, потом хищные глаза, крылья и мускулистое кошачье тело, крадучись появились из-за кустов.
В городе, где жили сестры, знали о грифонах. Одинокий старик как-то нашел одного еще милым детенышем. Однако уже в двухлетнем возрасте этот милый детеныш стал таким чудищем, отрастил такие лапы и когти, что люди боялись подходить к дому его хозяина. И нрав этого существа был угрюмым и злобным. Зверь был очень умным, что позволяло ему стать очень изобретательным в своих вредительствах. Но хуже всего стало, когда у него прорезался голос. Тогда грифончик крикнул с такой силой, что на город слетелись полчища его пернатых сородичей. Город Агнии и Дианы умер под горами льда и снега. Но среди всех бедствий, постигших его, вторым по разрушительности бедствием было нашествие грифонов. Много крови пролилось тогда, что печально - по большей части человеческой. Все жители без исключения боялись грифонов. Все потому, что твари эти были свирепыми, живучими, летающими, а, что хуже всего, более-менее разумными...
- Дерьмо! - выругалась Агния.
Она лихорадочно начала перебирать в голове все, что могла сделать против грифона. Поняв, что не может сделать ничего, она начала усердно наблюдать. Зверь был размером с крупного волка, правда мелкий, по меркам грифонов.
Медленно переставляя лапы, он обходил девушку. Крупные загнутые когти на передних орлиных лапах сверкали перед Агнией. Грифон видел, что перед ним сидит ослабленный человек. Но и сам зверь был стар, да изрядно потрепан, поэтому не сразу решился нападать. Он прижался к земле и угрожающе расправил крылья. С грациозностью рыси совершил два резких прыжка в бок, и, помогая крыльями, бросился к жертве. Грифон мертвой хваткой впился орлиными когтями в шею и плечо Агнии. Он принялся хлопать крыльями и яростно рвать задними лапами, пытаясь выпустить жертве внутренности. Так подсказывали львиные инстинкты, но толстые слои одежды этому мешали.
Агния кричала от накатившего ужаса. В беспамятстве била руками по его морде. Потом она остановилась, вспомнила про нож, которым ковыряла корешки. Бросила грифону снег в глаза. Схватила оружие, прицелилась, и нож мягко вошел в шею зверю. Грифон сначала его не заметил, но потом отскочил от жертвы
Теплые капли крови бурили снег. Человек и грифон сидели друг напротив друга, сверля друг друга ненавистными взглядами. Грифон вытащил из шеи нож и отбросил его. Кровь не так уж и сильно сочилась из раны зверя, однако зверю было очень больно. Он открыл клюв и, как показалось Агнии, попытался выругаться на своем зверином языке, но из его клюва вырвались только хрипение и бурые капли.
Агния целилась в горло и нанесла удар точно туда, куда рассчитывала. Она не надеялась коротким ножом попасть в глаз, потому что, вероятно, она бы попала в череп и не пробила его. Поэтому она и целилась в горло. Девушка знала, что зверя это не убьет, но ослабит и не даст позвать своих сородичей.
На волоске от смерти Агния паниковала не долго и смогла заставить себя действовать рассудительно. Это ей подняло дух. "Если и получится выжить, то только с помощью разума, рассудительности и хладнокровия" - думала она.
Грифон медлил. Это пугало Агнию. В своем положении зверь мог себе позволить изучать противника.
- Диана. Рой тоннель под снегом. Держись подальше. – Агния сказала это так тихо, чтобы грифон не услышал.
Диана последовала совету старшей сестры, толстый наст не выдал ребенка, роющего тоннель под снегом.
Падение, долгий путь, голод, холод, плохой сон, раны, оставшиеся после схватки - все это сказывалось на самочувствии Агнии. Грифон видел эту слабость и начал обходить девушку. Когда он оказался справа, девушка упала набок. Грифон выждал паузу, хлопнул крыльями, поднялся в воздух и спикировал — так велели его орлиные инстинкты. Он выставил передние лапы, сверкая закруглёнными когтями. Агния быстро развернулась, кинула во врага коробку… и зверь повис в воздухе. Удивленный, испуганный и дезориентированный.
Агния не стала дожидаться пока грифон приспособится к плаванию в воздухе. Выпотрошила рюкзак. Вскочила. Одной ручкой зацепила грифона за лапу. И побежала, таща врага за собой по воздуху. Грифон беспомощно перебирал лапами, он ощущал себя не в воздухе, а в воде, что было непривычно для него, поэтому он не мог летать. Девушка, прилагая все силы, которые у нее были, стукнула грифона об ствол дерева. Он попытался закричать от боли, но из его клюва вырвался только сдавленный хрип. Девушка потянула дальше, но от удара изобретение Агнии начало барахлить.
Оно выключилось очень удачно для Агнии: в конце полета грифона встретил сухой обрубок пня, вонзившийся прямо в сердце. Грифон долго махал крыльями, хватал лапами воздух, будто пытаясь схватить утекающую от него жизнь, но потом силы его иссякли, и зверь безвольно повис на суку. Бой кончился.
В следующее мгновение, силы, так внезапно появившиеся, так же внезапно и покинули Агнию. Со старой болью пришла новая. Орлиные когти оставили глубокий порез ниже шеи. Одежда помешала грифону вспороть Агнии живот, но попытки сделать это обернулись сильными ударами.
Согнувшись в три погибели от боли, девушка все же гордилась собой, она гордилась, что в одиночку смогла победить страшного зверя. Изо рта лилась кровь, но девушка не обращала на это внимания, ведь она не позволила трудностям сломить себя. Девушку рвало, рвать было нечем, но она гордилась тем, что защитила свою сестру, что все еще стоит на ногах. Вдруг с ней случился приступ удушливого кашля, закружилась голова и она упала без чувств.
Агния не могла сказать сколько времени лежала без сознания. Очнулась она задыхаясь, обрывисто хватая ртом воздух, во время дыхания у из нее вырывались истошные хрипы. Девушка дрожала от слабости. Оглядевшись, она обнаружила, что находится все еще в снежном лесу, на окровавленном собственной кровью снегу. От картины вокруг ей вдруг стало паршиво на душе, но вернуться домой не представлялось возможным, и от этого ей становилось еще и тоскливо. Она лежала под кучей тряпья, оставшегося от верхней накидки и рюкзака, под ветками елей, с перевязанной шеей. "Диана" с согревающей сладостью на сердце подумала старшая сестра. Живот все еще болел, а через разорванные одежды тело окутывала тонкая сеть холода. Но это не помешало девушке уснуть вновь.
На следующее утро Агния долго смотрела на труп врага. Сук, на котором висел грифон, надломился, опустив грузное тело грифона на снег. Глаза зверя были стеклянными, запечатлевшими след предсмертной ярости, воли к жизни, и от этого еще более страшными. Пока Агния наблюдала, ей казалось, что вот клюв дернулся, а теперь глаз посмотрел на нее. Казалось, что крови было слишком мало. Девушка боялась повернуться к трупу спиной, ей казалось, что он в тот же момент оживет и накинется не нее.
Взгляд Агнии перекинулся на рану в груди грифона. Сквозь пробитые ребра виднелось разорванное сердце. Отвращение, голод и ужасный аппетит, дополненный еще большим отвращением.
Агния вынула нож, достала из еще теплого тела осколки дерева и ребер грифона. Она безжалостно всунула руку с ножом в рану. Полилась кровь. Много крови. Проворачивая нож, девушка принялась вырезать врагу сердце. Она отворачивалась от мерзкого зрелища, но запах крови провоцировал ее на рвоту. Однако рвать было по-прежнему нечем и через четверть часа на костре готовилось грифонье сердце. Дальше в путь сестры отправились сытыми.
В пути сестры не разговорили. Взгляд Агнии скакал из стороны в сторону, мысли ее метались между едой и теплом, она пыталась понять, чего теперь не хватает больше. С укором себе заметила, что в последнее время почти не думает о сестре, хотя больше о сестре было некому позаботиться. Она посмотрела мельком на Диану. Спотыкаясь, повесив голову, та брела справа сзади. Краски неба и деревьев становились все темнее, а сугробы все белее, глаза у сестер начали слепнуть от этой белизны.
- Диана… – Агния решила прервать молчание, но не знала, как. Молчание повисло вновь.
- Ния, а кто поднимает солнце? – Диана пошла навстречу.
- Эээ... я не думаю, что его кто-то поднимает.
- Но почему? Что если его никто не опустит? Или оно вовсе упадет!
- Оно не упадет, глупышка… солнце двигается само по себе, и никому не нужно ему помогать
- Значит это нормально, что оно зимой не опускается так долго?
- Нет, Диана сейчас не зима… сейчас что-то другое - разговор опять умолк.
Спустя пару мгновений в плечо Агнии впечатался небольшой снежок. Раздался радостный смешок. Агния посмотрела на сестру. Диана открыто улыбалась, склонив голову набок, держа за спиной еще один снежок.
- Никто не смеет называть меня глупышкой.
Агния молча развернулась и продолжила путь.
- Диана, не думаю, что сейчас самое время играть. Прости пожалуйста.
За спиной Агнии раздался звук упавшего в снег снежка, так и не продолжившего игру.
День выдался туманный. Через час, голод стал мучить сестер вновь. Казалось, с утроенной силой. Сестры давно прекратили обращать внимание на ноющие мышцы. Ходьба теперь стала чем-то, самостоятельным и очень-очень далеким.
У каждой болел рот. Найденные корешки совсем не насыщали, да и жевать их было трудно, поэтому сестры срывали игры и шишки. Механически жевали, хоть это и покалывало языки, десны и щеки. Потом все то, что они жевали, сплевывалась в снег пополам с кровью. Иглы и шишки не были питательны, но жевание от того не прекращалось, потому что животы требовали еды, а надежда не угасала.
Чтобы отвлечься от ноющих ран и жуткой боли в костях, Агния смотрела по сторонам – белое безумие окружало ее. Снежные сугробы… она их ненавидела за белизну. Блеск резал глаза, она возненавидела и свои глаза. Торчащие из сугробов черные стволы безмолвно хохотали над беспомощной ненавистью. От всего этого безумный крик подкатил к горлу Агнии, но она молчала - на крик нужны силы. Поэтому она скрипела зубами, что тоже ее раздражало.
Счет времени сестры не вели. Когда наступила ночь, они упали и уснули. Никому ничего не снилось. Проснулись путники озябшими и слабыми. Пот холодной массой прилипал к телам. Агния лежала на спине, устремив взгляд в небо, потом тихим, сдавленным хрипом произнесла:
- Диана... поговори со мной... мне страшно...
Разбуженная девочка уставилась на сестру, не зная, что ответить. Агния чувствовала, как сердце быстро колотится. Девушка не могла поднять и пальца, губы и язык ее еле шевелились. Голове пульсировала тупая боль.
- Диана... сестра... ты здесь?
- Д-да. О чем ты хочешь поговорить?
- Мне без разницы... просто поговори, мне страшно... – грудь Агнии наполнилась холодной пустотой…
- Почему? Что с тобой? - младшая растерялась, наблюдая беспомощной сестрой, которая не в состоянии была пошевелиться.
- Я... я боюсь смерти, не знаю, что со мной, но пока ты говоришь, мне кажется, что... в общем мне не так страшно.
- Ну не знаю. Ния, почему мы ушли из города?
- Диана, нет больше города. Он мертв. И мы скоро бу... - Агния почувствовала, что ей становится легче.
- А почему он мертвый?
- Потому что много людей уподобились животным и начали друг друга ненавидеть и грызть.
- А как это связанно с тем, что холодно?
- Нет, Диана, так не пойдет. Давай ты что-нибудь расскажешь. – Агния изо всех сил попыталась изобразить укор, что у нее не выходило. - а в прочем знаешь... достань рюкзак.
По руководству Агнии, Диана достала огниво и трут, высекла искру и раздула костер. Потом девочка достала и запустила коробку, дважды спасшую их. Агния, почувствовав немного сил, перевернулась набок. Собрав горстку снега, Диана заставила левитировать ее над костром и вскипать под действием пониженной плотности.
Агнии, мучимой голодом и холодом, захотелось выпить горячей воды. Когда большая капля кипятка подлетала к лицу девушки, коробка сломалась окончательно и кипяток ошпарил лицо и левую руку Агнии.
Девушка молча зарыла ошпаренные раны в снег и тихо заплакала. Одной силой духа движимая, она встала и, словно приведение, не вытаскивая ног из сугробов, шла вперед. Капли слез замерзли на лице, и девушка так ослабла, что замерзшие кристаллики слез казались большим грузом, тянущим Агнию к земле.
О Диане старшая сестра уже не думала, она даже не упрекала себя за это. Было тяжело себя упрекать, потому что мысли ее больше не посещали. Вся она превратилась в одно желание - идти вперед. Иногда к нему примешивалось желание есть, тогда Агния, чтобы остановить себя от мыслей о поедании сестры, бросалась на деревья и грызла мерзлую кору.
Временами крошилась кора, временами - зубы, но Агнии было все равно.
В редкие моменты Диана спрашивала сестру не ходят ли они по кругу, на что Агния не могла ответить. Вот уже два дня они просто шли куда-то. Может быть и по кругу, но снег в любом случае быстро заметал следы.
Под вечер головы сестер прояснились. Путники развели костер, легли вплотную друг к другу, собирая тепло и укрываясь всем, чем придется.
Какое-то время они лежали молча. Диана улыбнулась и протянула сестре небольшой сверток. Агния развернула его и увидела мордочку кошки, вылепленную из снега. Диана попыталась выдавить смех, но сил было мало. Агния медленно, еле шевеля конечностями завернула мордочку назад и отдала молодому скульптору. И сестры дальше лежали молча.
- Это все Карачун, - голос Агнии напоминал хрип придавленной собаки.
Диана вопросительно посмотрела на сестру. Агния говорила, смотря в пустоту, словно сама с собой.
- Он убил город. Из-на него так холодно.
Диане было интересно почему город и лес, недавно цветущие и теплые, в какие-то пару часов превратились в мерзлые края. И почему в момент, когда это началось, Агния в спешке собрала вещи, схватила свою сестру и побежала прочь из города.
- Точно. Во всем виноват Карачун. Мне дедушка о нем рассказывал.
- Кто это?
- Так называется злой дух, буря, которая поглотила и заморозила наш дом.
Спустя пару мгновений Агния продолжила.
- Он чувствует всех... по эмоциям. В нашем городе все взбесились, грызлись из-за чего-то, словно звери. А ненависть сильное чувство. Вот он… Карачун и почувствовал ненависть. Пришел.
Агния замолчала. Диана тоже. Ребенок чувствовал напряжение и нарастающую пустоту. Она пыталась составить какой-нибудь вопрос.
- Где мои подруги?
- Они мертвы.
Диана понимала значение этих слов, но не могла почувствовать, воспринять их.
- А папа?
- И он тоже. Умер.
- А мама? – у Дианы выступили из глаз две большие капли.
- И мама тоже. И дедушка. И твои подруги. И мы скоро умрем. - Агния протянула последнее предложение.
Она поклялась не рассказывать ребенку о смертях. Но теперь она верила, что скоро смерть настигнет и их, поэтому решила нарушить клятву. Диана молча лежала, она не знала, что делать.
Казалось, что Агния рассказывает какую-то далекую историю. Диана в последние дни узнала, что такое близость к погибели, поэтому она постепенно начала верить в смерти, которые пророчила старшая сестра. Отвернувшись, девочка начала плакать. Плакала тихо, без слез, только всхлипы и робкие подергивания плеч выдавали ее.
- А во всем Карачун виноват. Он так размножается. Убьет достаточно - и множится. А мертвецы ходят призраками внутри бури, ищут живых, чтобы убить больше...
Агния говорила несвязно, спотыкаясь в интонациях. И тут в голову Дианы пришла мысль. Вдруг это сестра сошла с ума, а мама, папа, дедушка, все-все-все, сейчас дома, ищут их. Но сказать о своих предположениях сестре она не могла, боялась ее рассердить, так же боялась остаться одной.
У них не было сил. Долго промолчав, они уснули в надежде, что, когда проснутся, будет лучше. Проснулась Агния посреди ночи и молча уставилась на костер неподалеку от них. Она бы очень хотела окликнуть живую душу, но не решалась, что-то ее настораживало в фигуре. И вдруг она поняла, что на фоне костра был силуэт грифона с широко расставленными крыльями. Страх холодной струей разошёлся по венам, когда силуэт что-то прохрипел скрипучим голосом.
Всю ночь Агния не смыкала глаз. Она ждала, что, чтобы это ни было, оно подойдет ближе, но этого не происходило. Временами ей казалось, что грифона нет и ей все кажется. Она не верила, что судьба ей послала еще одного грифона. Когда первый грязный свет солнца пробился и осветил белоснежные края, Агния поддалась слабости и задремала. Разбудил ее крик сестры.
Запыхавшись, глотая морозный воздух, Диана рассказывала. Агния усомнилась в собственном рассудке еще раз. Из отрывков рассказа, прерываемого всхлипами, огрызков фраз, слов и жестов, с лихвой компенсирующих неизвестные слова, выходило, что судьба ей нового грифона не посылала, выходило, что убитый грифон вновь ожил.
Диана долго рассматривала тело врага, раны были перевязаны, а шерсть около них опалена. Девочка подобралась ближе к грифону, увидела в клюве что-то, отпрыгнула, закричала. Грифон проснулся и пополз к ней. Диана прибежала к сестре. Уже потом, через какое-то время, Она нашла слова описать то, что она увидела. Это был оторванный, обглоданный до костей хвост грифона. Грифон отгрыз и обглодал свой хвост.
Пока Диана говорила, грифон полз. Ох хватал снег, цеплялся за землю так, как будто хватался за жизнь. Он подполз на расстояние десяти метров и замер.
Агния отчетливо видела рану, из которой она доставала сердце. Вкус его, казалось, еще призраком оставался во рту. Но грифон жив. Да, именно, грифон жил, ведь он отгрыз себе хвост не с проста, значит ему нужно есть. Что это?
Долго Агния не думала. Она видела врага, и первый порыв с подвигал ее бежать. Но бежать она не могла. Девушка окликнула сестру, пожалела, что позволила грифону жить, и на ослабевших ногах, шатаясь, пошла прочь.
Началась борьба между людьми и грифоном, однако каждому пришлось бороться только со временем. Обе стороны это прекрасно поняли.
Если первым умрет грифон, люди будут жить чуть дольше, если умрут люди, то у грифона появится шанс выжить.
Агния смотрела на преследователя и испытывала жалость. Ей казалось, что и он ее жалеет. Между грифоном и человеком установилась крепкая связь. Девушка чувствовала, что и она, и грифон являются частью жизни, частью одного целого. Умрет один из них и передаст частичку жизни другому. Они вынуждены крутиться в этом колесе жизни. Там, где кончается жизнь одного, начинается жизнь другого. Агния, видела во враге брата, такую же жертву, как и она сама, она видела в нем саму себя. Она понимала, что грифона с ней роднит огонек жизни, который вот-вот погаснет, и жалела его, как можно жалеть только себя, но намерение убить грифона от того не ослабевало ни на секунду.
Они втроем шли весь день. Иногда Агния падала, и Диана ее поднимала. Иногда падала Диана и ее поднимала Агния. Иногда они падали обе, и их поднимали придавленные смешки ползущего врага.
К полудню они вышли к замерзшему озеру. Хороший знак. Если продолжать идти на запад, то через день ходьбы они попадут в зеленые края.
Агния отчистила частичку поверхности от снега. Лед был не особо толстый, но держал девушку. Привлекло ее не это, а собственное отражение.
Пучки волос редко торчали из похожей на череп головы, щеки впали. Одно ухо было ошпарено и покрыто волдырями, а другое почернело от обморожения. Кожа на лице шелушилась и опадала, как и шатавшиеся зубы. А зеленый изумруд зрачков отвратительно контрастировал с кровавыми подтеками глаза. Раны, которые казались большими, чем должны, открылись и давно уже гнили. Одежда свободно болталась на исхудавшем теле, а губы и нос украшала замерзшая кровь.
Сначала она тупым взглядом смотрела на отражение и не признавала в нем себя. С непониманием она пыталась найти опровержение тому, что в отражении сейчас девушка, за которой когда-то бегала тьма парней, красота которой позволяла отказу ранить сердце больнее ножа. Но существо из отражения повторяло движения вслед за Агнией, как будто насмехаясь над ней.
Вдоволь наигравшись со своим отражением, девушка замерла, уставившись ничего не выражающими глазами в пустоту, закричала, упала на лед и начала бить его руками. Казалось, руки быстрее сломаются, чем тонкая корка льда. Когда ногти начали отваливаться, она прекратила. Агния непонимающе переводила взгляд от сестры к отражению и на грифона. Со стоном она повалилась и начала издавать звуки, которые были чем-то между воплем, плачем и смехом. Потом замолчала, закрыла глаза и попыталась умереть. Но в ней было больше жизни, чем ледяная пустыня могла отнять. Агния этому не радовалась. Ей казалось это насмешкой, которая устроена природой для того, чтобы продлевать и усугублять страдания.
Диана, срываясь на тонкий хрип молила Агнию встать, но удушливый кашель кровью обезмолвил девочку. Агния вновь закрыла глаза и потеряла счет времени. Дальше была пустота, столь желаемая, но иллюзорная - старшая сестра не умерла, смерть ей только снилась.
Задыхаясь и проклиная кашель, Агния открыла глаза. Туман застлал глаза девушки. Она пыталась откашляться, но не получалось, девушка поняла - ее душил не кашель, ее душило что-то другое. Когтистыми, орлиными лапами.
Грифон очень слабо сжимал пальцы. Он скорее пытался не задушить человека, а проследить за тем, как бы самому не обессилеть и умереть. Когда он и Агния встретились глазами, взгляды у них стали одинаковыми. Их глаза были наполнены жалостью к себе, пополам с ненавистью друг к другу.
Много раз лапы грифона слабели, и он падал на Агнию. Тогда она без удивления, со смирением отмечала, что у зверя колотится сердце. Она проклинала природу, что та изначально дала грифону два сердца, орлиное и львиное, и за эту особенность Агния ненавидела зверя еще больше.
Грифон захрипел:
- Зачем, человек... хотеть мне умирать? Человек уже мертв, давай мне жить. Твоя птенец - он кивнул головой в сторону Дианы – будет жить, я... забирать его с собой, изучать... мы давно не изучать человек.
В последние мгновения жизни Агнию переполняла ненависть. Девушку не насторожило то, что грифоны не могут говорить, она даже и на секунду не подумала о том, что своими руками пробила этому грифону горло и, что этот грифон не может говорить вдвойне. Она смотрела на грифона, который уже не мог сжать ее горло, и ненавидела его. Желтая пена с вкраплениями крови струилась из ее рта. Нелепое существо, оставшееся от Агнии, не могло дышать уже из-за крови, застывшей комом в горле.
Девушка смотрела вокруг, на белый снег, смеющиеся стволы деревьев и ненавидела их. Она смотрела на свою руку и ненавидела ее из-за того, что она бледна и за то, что напоминает белый снег. Белизна набила оскомину. Перед девушкой вставали сцены того, как грифон распарывает ее тело и ей становилось радостно от мысли, что белизну перекроет багрянец ее крови. Тут же ей становилось невероятно жалко свое тело от мысли, что ее съест больной, полуживой грифон, который ничем не лучше ее. И она вновь ненавидела грифона.
Агния колотила руками по снегу, обдирала мерзлую землю ногти, ее сердце билось так быстро, что голова у нее заболела, а взгляд помутился. На секунду она увидела сестру. Диана, шокированная, смотрела на Агнию, не узнавая. И тут Агния, не узнающим взглядом уставилась на Диану, и, словно зверь, зашипела на - старшая сестра теперь ненавидела младшую, завидовала, потому что у младшей был шанс выжить.
Глаза девушки выпучились, стали лезть из орбит, Грифон опять сжал ее шею. И новая, еще более сильная волна беспомощной ненависти ударила в голову. Тело Агнии начало неестественно подрагивать, потом потихоньку успокоилось, выпрямилось, ее глаза закрылись. Она впервые за много дней почувствовала спокойствие. Все показалось ей незначительным и мелким, собственная жизнь, плач сестры, кашель и крик грифона и звуки поднимающейся бури...
Агния поняла, что это еще не все. Грифон слез с нее. Спокойствие ушло и на ее место вернулись ненависть, ярость, желание жить, греться и есть. Девушка перевернулась, открыла глаза и увидела плотную стену снега. Мелкие льдинки разрезали кожу, а та небольшими хлопьями отслаивалась. Создавалось впечатление, что человек растворяется в буре. Агния увидела белые силуэты людей, волков, медведей. Силуэты спокойно стояли и смотрели на девушку. Крик грифона прозвучал еще раз. "Карачун" послышался возглас Дианы. "Карачун" отозвалось в мозгу Агнии.
Перед смертью Агния, раскашлявшись, ползла по направлению к сестре. Когда кровь вышла из горла, Агния закричала, истошно, неестественно, как не кричит ни один человек. Перед смертью девушка хотела что-нибудь съесть. И смерть ее застала, зависшую, с неестественно широко открытым ртом, над ухом Дианы. Десятилетняя девочка, ее двадцатилетняя сестра и грифон замерзли насмерть. С тех пор в свите, среди бури Карачуна бродят их силуэты. Это не их души, не их призраки, а снежные копии, созданные вызывать эмоции у жертв Карачуна, чтобы тот их видел.
С тех пор бродят среди бури три новых силуэта...