Три куриных яйца давно уже кипели на ржавой комфорке грязно-белой плиты.
"Пора бы снять, пока тут все не сгорело к чертям собачьим" - подумала она, переведя внимание от книги на звук булькающей воды.
"Ну, хотя даже если сгорит, то что изменится?"… улыбнувшись этой простой и печальной мысли, она встала с нового, но уже ободранного котом дивана.
У ковша, где уже 15 минут бурлили яйца, не было ручки. "Мда, дорого-богато живу. Надо бы ковшик новый купить".
"А зачем?" - снова что-то ухмыльнулось внутри неё. "Зачем тебе этот идиотский ковшик, что изменится, если ты его купишь?". Подавив в себе порыв злости, она вслух отчеканила, будто заставляя себя сосредоточиться:
- Ладно, хватит! Порассуждали и…хватит!
Схватив кухонную перчатку, она примерилась к ковшу. Горячая сталь и брызги кипятка всё равно обжигали кожу. Раздражение подогревалось скорым приходом мужа с работы. Благоверный не оценил бы отсутствия ужина и ей вновь пришлось бы созерцать знакомую недовольную мину в совокупности с нервными почесываниями тридцатишестилетней лысины. Его привычка на детский манер выкатывать нижнюю губу и сводить в недоумении брови уже не казалась ей милой – она старалась избегать этого зрелища. Будучи младше мужа на 6 лет она восхищалась тогда, четырьмя годами ранее тому, как взрослый и состоявшийся (по его личному мнению) мужчина, может вести себя мило и непосредственно. А к сорока годам вся инфантильность персонажа, ставшего не то что мужем, отбивало всякое стремление видеть в нем желанного человека.
Возвращая сознание от гложущих мыслей, она приложила перчатку к ковшу и вдруг поняла: чем дольше ждешь вот так, приложив тонкие пальцы в ткани к раскаленной чашке, становится только больнее. Нужно взять и резко перенести уже ковш к раковине. Убрав правую руку от жара и приложив её к щеке, будто бы это могло охладить её, она резким плавным движением перенесла его к раковине.
Включив мощную струю холодной воды и направив кран на тонкую скорлупу яиц, она окунула руку в приядную прохладу. "Вот они, мелкие приятности скучающей домохозяйки " – в очередной раз саркастически выдало что-то внутри неё. Потеря работы около двух с половиной недель назад не стала для нее трагедией: захламленный кабинет в отделе закупок никогда не был пределом мечтаний, разве что теперь приходилось чаще видеться с мужем. И да, она не хотела признаваться себе, но одиночество чувствовалось теперь очень четко: общение с коллегами давало видимость большого числа социальных контактов.
Блуждая в терновнике своих рассуждений, она вдруг ухватилась за более приятную и соблазнительную идею… «А что, если убрать руку не только с горячего ковша? Вдруг что-то ещё немного задержалось в ожидании? Ты же знаешь, что ты так долго откладывала! Будь смелой».
Ей эта нить мысли показалась комфортной и даже тёплой. Вытащив руку из уже ледяной воды, она хмыкнула, взяла нож из столового ящика и сделала то, что давно требовало, насаждало ей оставшаяся в здравом уме часть сознания…
Он вернулся домой немного позднее. Губа блестела и уже находилась на выкате, ведь вечер не задался: начальник попросил остаться для сверки отчета по месячному кредитованию. Домой, к невеселой и равнодушной жене он не стремился, но перспектива томиться под требовательным взглядом босса не выглядела привлекательной. Скинув ботинки и пальто в прихожей, он направился прямиком на кухню. На столе красовалась зеленая салатница и небольшая свернутая записка.
«Спасибо, хоть поесть приготовила» - с негодованием подумал он. Записку он обошел вниманием. Есть хотелось больше. С новой причудой безработной жены – бумажки разбрасывать по дому, будто это какой-то квест, он решил разобраться позже. «В магаз пошла, надо позвонить, чтоб пива купила», подумал он и, схватив в одну руку всю чашку с салатом, а в другую телефон, направился к любимой плазме в зал.
Пролистывая телефонную книгу айфона и ища номер супруги, он оступился и чуть не упал. Когда он проматерился и поднял глаза, салатница сама собой вывалилась у него из рук. Нижняя вывернутая губа съехала вниз вместе с подбородком, обнажив нижнюю челюсть несвежих зубов. Рука машинально потянулась провести по лысине. На полу были разбросана почти вся одежда Ники. Между тем (а он сразу обратил внимание) плазма висела на стене, а робот-пылесос отдыхал в привычном углу. Он бросился к шкафчику и провел по его нижней стенке – карточки были на месте. Та же картина была и с украшениями его почившей матери – всё в сохранности. Вдруг его кольнула мысль, которая вызвала прилив злости.
«Записка!» - он бросился к ней и ,пробежав глазами 6 знакомых букв, плавно вышел из состояния злости. Теперь он был уже в ярости. «Ах ты тварь!» - подумал он прежде, чем со всего размаху стукнуть кулаком об стену.
«Он наверняка подумает, что я сбежала с любовником! Как забавно, что лишь это вызовет в нем хоть какие-то мужские порывы. Может даже в стенку кулаком зарядит!» - думала она, припоминая эмоциональные порывы своего муженька. «Ничего, неделю перебесится, а там и с разводом всё решится. Позвоню ему ровно через 7 дней».
Конечно же, кроме записки с пресловутым словом «прости», она оставила ему ещё некоторую информацию и указания. «Но он найдет их позже», - она улыбнулась. Ещё раз посмотрела на руку с еле заметными покраснениями от ожога кипятком и рассмеялась: «Как же всё-таки судьбоносно можно сварить яйца!». Экспресс мчал её на встречу новой и, как казалось ей в этот момент, счастливой, жизни.
Отряхнувшись от тяготившей пыли, она не чувствовала страха, но зато она чувствовала восторг, радость, некую нереальность происходящего. Но она чувствовала, и этого было …достаточно.