Голая правда (Леонид Фульштинский) / Проза.ру

   Выражение звучит как-то даже до неприличия просто. Голая – это как? Обнажённая? Между тем, за этим словосочетанием уходящая в глубь веков, древняя история, взято оно из 24 й оды римского поэта Горация. Античные скульпторы обычно изображали истину (правду) в виде обнажённой женщины, что должно было символизировать чистое, истинное, реальное положение вещей – без умолчания и прикрас, иносказательно – правду, как она есть, без обиняков.
   И следующие поколения художников, скульпторов, ваятелей всех мастей, не отставали от своих предшественников и часто главными фигурантами их творений выступали голые, скажем интеллигентнее, обнажённые персонажи – женщины, мужчины, дети. Стало быть, потомки, наследники, были солидарны со своими предками, и таким способом добивались той самой правды жизни, если даже она, эта правда, не всегда ублажала глаз. Тут важно знать, что какой бы горькой ни была голая правда, надо уметь её выслушать, высмотреть, понять и может даже простить. Вот ложь, не бывает голой, она всегда прикрыта. Позолотами, позументами, пышными одеждами. За ней и не разглядишь, что и кто внутри: может даже преступник, - таких примеров тьма-тьмущая.
   Да, внешняя оболочка скрывает правду. Но именно этой, внешней, поклоняются чаще всего, потому что ложь бывает гораздо убедительней правды. Отсюда и обман зрения, и глубокие разочарования, и подхалимаж, и чинопочитание, не уважение, нет, его ещё надо заслужить, а именно камуфляж под него, декорация, за которой скрываются порой истинные, дурно пахнущие устремления с дальним прицелом. А тот, кто плохо выглядит снаружи, нередко вызывает подозрение то ли своим внешним видом, то ли косноязычием, то ли не совсем аристократическими манерами. Им приклеивают обидные ярлыки, не скупятся на язвительные характеристики.
   Вспоминаю выступление Андрея Дмитриевича Сахарова с какой-то высокой трибуны. Академик АН СССР, физик-теоретик, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинской премии, лауреат Нобелевской премии, но главное, он - совесть страны, гений, один из самых выдающихся умов не государства – планеты. Речь, которую он произносил тогда, была наполнена высоким содержанием, в котором надо было осмысливать каждое слово, пытаться дотянуться до искренне, с болью в сердце, сказанного им. Но выступление это, по меркам записных ораторов, умевших забросать аудиторию звонкими призывами, звучными лозунгами, жестикуляцией и артикуляцией, выглядело бледновато и простовато. Он запинался, спотыкался, медленно подбирал нужные слова, затягивал паузы.
   «Да, не Цицерон», - заметил сидевший рядом со мной слушатель. Это всё, что он понял и оценил в академике.
   По разным причинам люди скрывают правду. У одних это в крови. Наследственное, так сказать. Ибо, как гласит народная поговорка: «Не обманешь, не продашь». Да и страшновато порой от высказанной в глаза правды, потому что «правда – глаза колет». Конечно, как поётся в песне:    «сверху видно всё, ты так и знай». Действительно, «сверху» видно всё до мельчайших поступков и проступков, до истинных побудительных мотивов, но, опять-таки народная мудрость: «Бог правду видит, да не скоро скажет». Вот и пользуются этим. По разным причинам. Женщина скрывает возраст, мужчина – трусость, школьник - полученную двойку. Выходит форма важнее содержания. Хотя должно бы быть наоборот.
   А вообще, вопрос на засыпку: всегда ли надо говорить правду при всём её благородстве? Даже врачи расходятся во мнении. Подчёркиваю, даже врачи. Следует ли сообщать больному его серьёзный диагноз? Одни считают, не стоит, это ослабит больного, он сам себе подпишет приговор. Другие наоборот: как бы ни был опасен этот диагноз, надо сказать больному правду, тогда и врач, и больной будут вместе бороться с недугом. За каждым из этих мнений своя правота, свои методы лечения, в том числе чисто психологические.
   Помню, на заводской планёрке, которую проводил наш директор завода Андрей Иванович Дубина, начальник одного из цехов доложил, что цех не выполнил суточный график отгрузки, другими словами, сорвал план.
   - Почему? – мрачно спросил директор.
   - Железная дорога, как всегда, не подала вагоны под погрузку.
   - А ты?!
   - Что я?
   - Ну, что ты, как начальник цеха сделал, чтобы выправить положение?
   - А что я мог сделать?
   - Интересно. Ты начальник цеха, под твоим началом сотни рабочих, а ты бекаешь, мекаешь, как в детском саду, задаёшь мне вопросы. Здесь вопросы задаю я. А мне их зададут в другом месте. От тебя я жду ответ здесь и сейчас.
   - Ну, позвонил я им, ну поругался, сказал, что срывают график. Они ответили, что у них свои проблемы, в общем, дедка за репку, бабка за дедку, толку от них не добьёшься, поверьте, я сделал всё, что мог, честное слово, говорю вам правду…
   - Да на кой чёрт мне твоя правда! - вспыхнул директор. – Ты лучше соври красиво.
   Вообще, директор наш был большой оригинал. Планёрки, которые он проводил, можно было записывать, как литературные эссе. Некоторые так и делали. Записывали, запоминали, порой выдавали его экспромты за свои. Очень уж неординарным мышлением отличался Андрей Иванович. Его анкетные данные тоже наводили на некоторые размышления. Чего стоила одна фамилия – Дубина. Не Дубинин, как встречается довольно часто, а именно Дубина.
   За его плечами был не только стаж, высокая должность, но и глубокие знания, ум, и твёрдый, правда, взрывной характер. Не каждый руководитель мог бы похвастаться таким набором. У иных, кроме звучного названия должности, за душой ничего больше нет. Вроде бы так не должно быть. А бывает, когда не должность при тебе, а ты при должности. Человек, получивший право повелевать, подчинять других своей воле, своему видению ситуации, и вообще, тот, от кого зависят люди, по своему мышлению должен быть на порядок выше их. Чтобы механизм в его черепной коробке, как у вездехода, был способен преодолевать препятствия на своём пути, обеспечивать высокие ходовые качества, время разбега, нужную скорость движения, то есть, принятия правильных решений, которые не всегда лежат на поверхности.
   Увы! Как часто такого преимущества у руководителя не бывает. Да, характер отношений между начальником и подчинённым устанавливается законом, должностными инструкциями, штатным расписанием. Но, ни один из этих документов не заставит человека иметь своё истинное мнение о шефе, том, кто над тобой, и нередко бывает, что, оставшись в своём кругу, они скажут: «Ну, и балбес наш Николай Петрович!». И при этом ещё покрутят у виска пальцем.
   Конечно, «начальник-дурак» - это грубо, неестественно, нонсенс, такие слова не должны стоять рядом. Но вот знаменитая миниатюра Жванецкого, выхваченная, как, впрочем, и всё у него, из жизни, о тупом доценте (тоже неестественное сочетание), у которого учится студент-грузин. Доцент допрашивает студента, пытаясь узнать его имя: «А вас?», тот отвечает: «Аваз». Так «тупой доцент» и его студент-грузин, голосом Романа Карцева перебрасываются этими «авасами», а зал в это время умирает со смеху. Не злорадствуй, не исключено, что и тебя самого могут признать таким вот «доцентом», и о тебе скажут с прямотой попугая: «Сам дурак». По этому поводу у Роберта Бернса есть прекрасное четверостишие:
            «Жму руку дуракам обеими руками,
            Как многим, в сущности, обязаны мы им!
            Ведь если б не были другие дураками,
            То дураками быть пришлось бы нам самим».
   Но нашего Андрея Ивановича «дураком» никто никогда не называл. У него было другое «горе» - «Горе от ума», хотя бывает и наоборот – горе от его отсутствия. Он схватывал всё на лету, реагировал на тугодумов довольно резко, а когда его упрекнули в излишней строгости, ответил в своей обычной, гротесковой манере: «Иначе нельзя. Мягкий характер для руководителя, всё равно, что мягкий член для мужчины».
   В годы войны, он, ещё не оперившийся инженер-металлург, был назначен директором уральского оборонного завода. Видимо уже тогда в нём разглядели талант и задатки руководителя. В мирные дни мы привыкли к обилию призывающих лозунгов и как-то порой даже иронично, относимся к ним: «Вперёд к победе коммунизма!», «Семилетку – за пять!», «Догнать и перегнать!». В то время единственным мобилизующим лозунгом был один: «Всё для фронта! Всё для Победы!». И как вспоминал иногда Андрей Иванович, всё без остатка отдавали фронту: работали днём и ночью, в холода, стужу, преодолевая неразбериху, бардак, личные интересы, потому что интерес был один на всех: «Выстоять! Преодолеть! Победить!».
   И выстояли, и победили! Несмотря на… А иначе как?! Наша Победа добывалась кровью и потом! Там и закалялся, там и формировался характер Андрея Ивановича. Его личное участие в Победе было отмечено орденами и медалями, но, как нам казалось, больше всего он гордился благодарностью от самого товарища Сталина.
   В мирное время он занимал разные командные должности, был заместителем министра какой-то отрасли, а, когда расформировали Министерства и вместо них создали Совнархозы, он стал Заместителем Председателя Совнархоза, курировал самые ответственные участки, и тогда среди директоров заводов и руководителей высокого ранга ходила пословица: «В Совнархозе сидит Председатель и размахивает Дубиной».
   На заводе, который он возглавлял, трудились люди разных профессий, специальностей, возрастов, многих он знал лично, во время утреннего обхода останавливался возле них, расспрашивал о работе, личной жизни, не раз помогал тому или иному работнику в какой-то просьбе. Особое отношение было у него к женскому персоналу. Замечал работниц, особенно, симпатичных, глаз у него был намётан. Нет, нет, он не был «бабником», просто красивая женщина поднимала ему настроение, вообще понятие «женщина» было у него в большом почёте. Почему? Да просто потому, что она женщина, и этим для него было всё сказано. Однажды на одной планёрке начальник крупного цеха пожаловался на нехватку рабочей силы, цех тяжёлый, трудно к нему идут люди. Андрей Иванович помолчал, о чём-то подумал и сказал: «Не идут, говоришь? А вот я вчера на обходе видел у тебя новенькую девушку, очень, между прочим, симпатичную». Все засмеялись. А начальник цеха смутился, засуетился: «Где, где, Андрей Иванович, на какой операции?»
   - Плохо, Юра, что ты перестал замечать красивых женщин, - ответил директор. – Ладно, останься после совещания. Обсудим твою проблему.
   И ещё, Андрей Иванович, был подлинным интернационалистом. На заводе работали люди разных национальностей, в том числе, и на руководящих должностях. Однажды его вызвали в райком партии.
   - Мы, - сказали ему, - просматривали ваш кадровый состав. У вас, на высоких должностях слишком много евреев.
   Дубина вспыхнул:
   - Я принимаю и оцениваю людей не по национальному признаку, а по их деловым качествам.
   Сказал, поднялся и хлопнул дверью. «Безумству храбрых…» Такой поступок мог дорого ему стоить. Мог схлопотать по шапке. Нечего показывать свой характер. Где?! В райкоме партии. Которая в то время была светочем эпохи, озаряла путь в будущее, вела к высотам коммунизма. Не каждый отважился бы на такой поступок. Но наш Дубина был подлинным борцом. В том числе и с антисемитизмом. Хорошо об этом позорном явлении сказано у Евгения Евтушенко:
            «Я всем антисемитам, как еврей,
            Поэтому я настоящий русский».
   Таким был «настоящий» русский - Андрей Иванович Дубина. Его уже давно нет на свете. Но пусть это маленькое воспоминание о нём будет, как букетик цветов, которые я возлагаю на его могилу.
   А «голая правда»? Нужна она или нет? Резать ли всегда правду-матку, или ограничиться обтекаемыми формулировками, проще говоря, соврать, как в одном фильме сказал король, выслушав доклад своих визирей:
   - И ты прав. И ты прав.
   А истина, как всегда, посредине. Взгляни на свою правду со стороны, пропусти через сердце, и пусть оно подскажет ответ на этот вопрос.