Тише едешь дальше будешь

Алевтина Лепешова
Получив отпускные и из «чёрной кассы», я с маленьким сынишкой (2,5 года) поехала на Кубань. И что мне там делать? Никого я там не знаю. Соседка по квартире дала мне записку и адрес ее давней подруги Анны, которую она не видела лет двадцать. Ольга Андреевна  –  женщина уже не молодая, –  так меня убеждала и расхваливала свою подругу и ту местность, где та живёт, что я рискнула поехать в неизвестность.
Кроме подруги, в этом селе жил брат моей соседки Иван. А случилось это так. Ольга Андреевна родом из Смоленской области, но во время войны эвакуировались с матерью и сестрой на Урал. У брата были жена и двое детей. Его сразу призвали на фронт, а семья осталась на Смоленщине. После ранения Иван лечился в госпитале на Кубани. Там он познакомился с женщиной, которая ему понравилась. Одно время он квартировал в её хате. Муж у этой женщины погиб на фронте, оставив на её руках троих детей. Лечение у Ивана закончилось, и надо было возвращаться в часть. Он дал Елене слово, что после войны вернётся к ней, если не найдёт свою семью. Письма, которые посылал домой, оставались без ответа. Закончилась война, вернулся Иван на свою родную Смоленщину, да только от его дома осталась воронка. Погибли и жена, и дети. И он уехал на Кубань к Елене, как и обещал. Кроме её троих сыновей, вырастил ещё двух совместных.
Посёлок Высокий находится от Армавира в двадцати четырёх километрах, вот туда я и поехала. В сентябре погода на Кубани тёплая, встретили меня как родную. Подруга моей соседки Анна жила с мужем Николаем и сыном Виктором. Муж – фронтовик, одна нога на протезе, работал конюхом. Семнадцатилетний сын – тракторист, а сама она трудилась на зернотоке. Дом, где они жили, казённый, каменный, на четырёх хозяев, места немного: комната и кухня. Мы с сыном переночевали в кухне на кровати.
Утром у хозяйки уже всё варилось и шкворчало. С веранды слышались женские голоса. Это набежали соседки по улице посмотреть на гостью с Урала. Лежать уже было неловко, и я осторожно, чтобы не разбудить сына, поднялась и вышла на веранду. Мне до сих пор странно, как можно так обласкать, пожалеть совершенно чужого человека. В те годы я была худенькой, а те женщины все в возрасте и необъятных размеров. Наверное, они считали, что я на Урале голодовала:
–  Там вам, бедным, и поесты нечаго.
Меня и обнимали,  и целовали, и наперебой приглашали к себе в гости. Но я обещала соседке, что обязательно зайду к её брату. Дом Ивана был частным, обнесён высоким забором, а во дворе  –  заросли виноградника. На лай собаки вышли хозяин и его жена. Я представилась. Объяснила, откуда приехала и отдала письмо от его сестры. Иван прочитал его несколько раз и отдал обратно со словами: «Вы, дорогая, меня опозорили тем, что переночевали первую ночь не у меня. Выходит, вы не мой гость. До свидания». Я ушла, чуть не плача.
Вечером Аня повела меня в гости к своей подруге. Деревянный домик утопал в зелени. Вокруг него росли айва, яблони, груши и много цветов. Во дворе, куда мы  зашли, на столе стояли ваза с георгинами и большая тарелка с помидорами. Целованию и обниманию не было конца, и между этим вдруг будто ниоткуда появились самовар, сковорода, на которой среди обжаренных кусков сала желтели глазки яиц, малосольные огурчики, облепленные семенами укропа. В середине стола – тарелка с хлебом – своим, белым, высоким, пушистым. В завершение появилась бутыль с самогоном  –  чистым, как слеза. Я не удержалась и рассказала, как сходила к Ивану, брату Ольги Андреевны, как он отнёсся к моему приходу.
- Та, не обрашшай вниманье, ён богатой, вон какой домище каменный отгрохал. А мы люди бедныя, мы попроще. Давай держи рюмочку та кушай, а то худэнька кака.
Потом мы пели песни, одну за другой. Боже, какие у них певучие голоса.        Темнеет на Кубани быстро, и домой к хозяйке меня не отпустили. Эту ночь я была гостьей здесь. Нам с сыном предложили кровать – высокую, с подвесом, покрывалом и подушками до потолка. Я провалилась в них и уснула мгновенно…
Каждый вечер кто-нибудь уводил меня в гости к себе, и везде –  угощения, песни и смех. Мне всё было в диковинку: природа, растительность, гостеприимность  и бесконечное  добросердечие людей.
Однажды моя хозяйка велела своему сыну сводить меня в колхозный сад: сливы усыпаны ягодами – едва затронешь, тут же осыпаются. На грушах  – множество плодов, – твёрдых, как камни. Мы пошли в другой конец сада, где росли огромные деревья. Парень залез на толстую ветку и стал на ней прыгать, крикнув: «Уходи, сейчас посыплются». С дерева стали падать какие-то зелёные плоды. Оказалось, это и есть грецкие орехи в кожуре, от которой руки становятся чёрными. Экскурсия по саду продолжалась часа три. На пустой ветке яблони висело красное яблоко.
Парень мне сказал, что есть примета, если в пустом саду увидишь яблоко – выйдешь замуж. А примета-то сбылась. Той же осенью я встретилась с будущим мужем, с которым прожила 20 лет.
Вечером Витя со своим другом позвали меня в кино. Восемь вечера, а на улице темно, ничего не видно. Какой был фильм, я уже не помню, зато потом  после кино гуляли по селу. Ребята расспрашивали про Урал, какая у нас погода, растительность.
 – А виноград растёт?
 – Какой виноград, смеётесь, что ли?
 – Мы тебя сейчас угостим, у нас тут он в каждом дворе растёт.
Парни, оба худенькие, высокие, в белых рубашках, будто растаяли, и осталась я одна в темноте. Вдруг оба возникли передо мной, опять же  словно ниоткуда.
– Нет, этот кислый, –  и выкинули гроздья в темноту.
 – Пойдём к дяде Ване Лепешу, у него виноград сладкий.
– Зато собаки злые, –  возразил товарищ.
 – Да, успеем убежать.
И опять я осталась одна в темноте. Через пару минут парни  появились передо мной, только рубашки на животах оттопыривались.
 – Вот этот виноград сладкий. Ешь, – протянул мне кисть Витя.
Я чуть её не выронила, была она килограмма два, ягоды длинные, почти белые и очень сладкие.
 – А теперь бежим отсюда, а то дядя Ваня может и собак спустить.
Ели мы виноград на единственно освещённом месте, возле сельского клуба.
 – Может, ещё пошукаем?
– Нет, надо домой идти.
Парни повесили носы. Чем ещё они хотели меня удивить? Дома свернулась калачиком около спящего тёпленького сына.
Утро. Через окно солнце светило прямо в лицо. Хозяйка с мужем уже на ногах – собираются на уборку кукурузы. Сели завтракать, как вдруг во двор въехал трактор и из кузова свалил гору арбузов. Вот это да! Вместо чая съели два арбуза.
На поле росли кукуруза, перезревшие кабачки, тыквы, огурцы и всякие другие овощи. Участок вроде наших садов-огородов, только не огороженный. Поле пересекали посадки фруктовых деревьев: груш-дичков, вишень, яблонь, абрикосов. Вот богатство-то – рви, не хочу. Начали уборку кукурузы. Меня поставили на две полоски. Я и половины не прошла, а они уже закончили свои рядки и сели передохнуть. И хоть я девушка из рабочей семьи и уже сама работала на заводе, но сколько мне ни показывали, как надо выламывать початки, я так и не научилась. Домой отвезли полную тракторную тележку. Зато я вся искололась: и руки, и ноги, и лицо, видимо, привычка нужна.
Подошёл день отъезда. Ещё с вечера хозяйка ощипала гуся, а утром его сварила в ведёрной кастрюле. Пока я собирала ребёнка, женщины всё подходили и подходили. Каждая несла гостинцы на Урал. Одна – ведро яиц, другая – мешок семечек, третья – вязанку чеснока, фрукты, орехи, подсолнечное масло, солёное сало, отварные куски мяса… И когда всё это разложили по сумкам, получилось одиннадцать мест. И попробуй не возьми – обидятся насмерть. Стали думать, как я это всё донесу до автобуса. Хозяйка отправила мужа отпроситься с работы, чтобы отвёз багаж на телеге. Со всеми перецеловались, погрузились, попрощались, наревелись и наконец тронулись. На автобус мы опоздали, и хозяин решил везти меня до Армавира. Лошадь по асфальту цок-цок-цок, а я на часы смотрю: как бы не опоздать к поезду. Доехали до вокзала, лошадь привязали у акации и стали перетаскивать вещи в зал ожидания. Времени до отправления поезда оставалось 15 минут, зато у кассы народу полно, и одни мужики. 
Николай присматривал за ребёнком и вещами, а я пыталась протолкнуться к окошечку кассы, чтобы купить билет. Куда там –  никак не подступиться, кругом спины да локти. Когда народ схлынул, оказалось, и билетов больше нет. А следующий проходящий поезд будет в первом часу ночи.
Поревела я, поблагодарила Николая, и он уехал. Но  везде есть хорошие люди, они перетащили мои сумки на перрон и с сыном моим нянькались, играли с ним. И билеты они же помогли купить, и в туалет отпускали, и сумки мои никто не украл. Ночью с сыном вдвоём спали на нижней полке, как убитые.
А утром разбудили испуганные  голоса. Пассажиры прилипли к стеклам окон. Я тоже подошла. Поезд набрал такую скорость, что стоять было трудно, но я успела всё разглядеть. В долине под откосом творилось что-то ужасное. Пассажирские и грузовые вагоны вперемешку лежали на боку. Кругом машины – пожарные и скорой помощи. Больше я ничего не успела разглядеть. Проводница  отгоняла людей от стёкол и закрывала занавески.
И все-таки стало известно, что тот поезд, на который я не смогла купить билет, потерпел катастрофу. Если бы ехала на автобусе, возможно, и я была бы там, в долине. Но я не смогла купить билет на тот поезд. Видно, правду говорят, что тише едешь – дальше будешь.