Мишка

Алевтина Лепешова
В декабре Мише исполнилось шесть лет. Он так мечтал поскорее пойти в школу. Две старшие сестры уже учились: одна  –  в первом классе. Другая –   в третьем. А Мише приходилось жить с бабушкой, смотреть за двухлетним братом, кормить кур, наливать им воду в банки, подвешенные на курятник. Мать с отцом работали, на стареньких бабушкиных плечах, кроме детей, было всё хозяйство: корова, поросята, козы, кошка, собака.
Сегодня бабушка велела Мише вычерпать ложкой воду из корытечек на оконной раме. Топилась печь, и снежные рисунки на стёклах оттаяли и потекли. Скоро весна: станет тепло, и тогда достанут внутренние рамы. И наконец-то можно будет смотреть на улицу. Ещё скоро Пасха, и бабушка покрасит в луковой шелухе яйца, напечёт разные вкусности: шаньги с картошкой, крендели, булочки и птиц вырежет из тонкого теста, а вместо глаз изюм воткнёт. За праздничным столом соберётся вся семья встречать Христову Пасху. Остатки стряпни бабушка, как всегда, уберёт в высоченный шкаф на верхнюю полку: будет выдавать по одной каждый день. Однажды старшая сестра Люська полезла в этот шкаф за шанежкой: до верха не дотянулась, поставила ногу на среднюю полку, на которой стоял старинный бабушкин сервиз, и опрокинула всю посуду. После этого бабушка стряпню убирала на полати, туда залезть было невозможно.
Во дворе вовсю чувствовалась весна, с крыши свисали сосульки. Мишка выбегал на крыльцо, забирался на завалинку и подставлял ладошки под капель. Во двор иногда выпускали корову, пёс Тобик радостно прыгал и лаял на Мишку. Дотянуться до завалинки не давала цепь, а чтобы поиграть с собакой, у Мишки не было обуви. Мать пообещала отдать ему свои старые кирзовые сапоги. Мишкины ноги ещё не доросли до них, но если навернуть портянку потолще, то можно будет бегать на улице с ребятами. Прошлым летом он дружил со Славкой Палеховым. Славке хорошо, у него два брата старше его: один учится в ремесленном училище, а другой – в армии. А Славка заканчивает первый класс. А Мишку неизвестно, возьмут ли нынче в школу, хорошо бы взяли, тогда мать купит ему ботинки и он не будет всю зиму сидеть дома. Ещё купят школьную форму и ремень, как у Славки, с костром на пряжке.
Окна в доме окончательно оттаяли, и теперь стали видны не только улица и огород, но и железная дорога, по которой паровозы день и ночь таскают составы с бумагой, реку, которая скоро разольётся до самого леса. На пригорке возле дома вот-вот раскроет свои жёлтые, как солнышки, головки мать-и-мачеха.
Сапоги Мишка всё-таки получил, и теперь его отпускали на улицу. Земля перед домом просохла, и мальчишка с радостью бежал через железнодорожные пути на обрывистый берег реки, с удовольствием вдыхая свежий воздух. На берегу, как всегда, людно, тут жизнь кипит всё лето, до самой глубокой осени. Мужики жгут костры и смолят лодки. Какие-то уже спущены на воду, а в основном лежат вверх дном на крутом берегу.  Слева, ниже по течению реки, на приколе стоят два белых катера. Мишка с восторгом их рассматривает, забывая о времени. Река разлилась, затопив правый пологий берег до самого леса, и стала похожа на море. Мишке – раздолье: хочешь на качели качайся хоть целый день или бегай с колесом на правилке. Но река манит больше всего. Как только вода в реке спала, ребята собрались в поход – жечь костёр на другом берегу. Взяли бумагу, бересту, спички. Все обуты в сапоги, так что ноги не промокнут. Шли на луга через железнодорожный мост. Земля после половодья ещё не просохла, трава в иле и песке. Идти надо до леса – набрать хвороста для костра. В двух местах через канаву с водой брошены два бревна, по которым надо перейти на другую сторону. Мишу сестра перевела, держа за руку, хотя у самой от страха сжималось сердце. Если поскользнёшься на брёвнах и упадёшь в воду, унесёт потоком в реку. Это летом ручей течёт медленно, а весной вода несётся стремительным потоком: даже смотреть страшно. Костёр долго не могли развести: хворост был сырой. Но в конце концов он разгорелся. Ноги промочили все, пришлось выливать  из сапог воду, отжимать портянки и носки. Никто не ревел, хотя у всех глаза были на мокром месте. Обувь решили просушить над костром на палочках и стояли босые, посиневшие и голодные. Под Мишиным сапогом палочка прогорела и упала в костёр, кирза на голенище прожглась ржавым пятном. Когда Люська его потрогала, оно выпало, и получилась дырка. Мишка ревел, размазывая слёзы по щекам: что теперь мама скажет?
Летом настало раздолье: можно бегать босиком. Ходили купаться в луже, которая образовалась от таяния снега: хотя и неглубокая, но по дну раком «плавать» можно. Миша хвостиком бегал всюду за старшими сёстрами и их подругами. Мать сшила ему плавки из отцовских трикотажных трусов, и были они все в дырках. Накупавшись, Миша грелся на песке, а потом снова бежал в воду. Плавки под тяжестью песка провисали и хлопали его по коленкам. Но Мишка не обижался, когда все смеялись. Он и сам хохотал от души, во весь рот, показывая широкие, как лопаты, зубы. За короткое лето нос у Мишки обгорал несколько раз. Волосы, ресницы брови – всё выгорало, на лице выделялись только глаза, голубые, как незабудки. Всё лето Мишка бегал босиком, в коротких штанишках на одной лямке.
Летом вода в луже пересыхала, и там плавали одни пиявки. Девчонки уходили купаться на реку. На берегу был сделан трамплин. Мише тоже хотелось прыгать с него – ползать по дну на мели ему надоело. Как-то Люська не углядела за братом, когда он прыгнул. Вынырнул из воды без плавок – слетели в воде. Ребята на берегу хохотали над ним до слёз. Мишке пришлось нырять за плавками, и он стал тонуть.  Спасла его Тома, Люськина подружка, а не то утонул бы Миша. Вытащила она его за волосы.
Иногда Миша ходил рыбачить, удочки у отца брал без спроса – всё равно не разрешит. Однажды все его потеряли: отец, мать, бабушка. Мишка пришёл домой счастливый, с удочкой в руках.
 – Где был? – строго спросил отец.
 – На рыбалке.
 – А кто удочки разрешил брать? Ну, показывай, что наловил.
Мишка с гордостью показал баночку. На дне плавала какая-то маленькая рыбка. Рассердившись, отец ткнул Мишку этой рыбкой в лоб, сказав при этом: Широколоба поймал». Мишка опустил голову и часто-часто заморгал.
Отец частенько над ним подсмеивался, приговаривая, что скоро его женят на Вале-дурочке (жила такая на соседней улице). Вот тогда Мишка по-настоящему расстраивался – на дурочке жениться не хотелось. Ему нравилась Тома, которая спасла его. Она красивая, правда, учится уже во втором классе.  Мишка готов был сделать для неё всё, что она попросит. Перед Новым годом он притащил из леса для неё ёлку, вот только ёлка оказалась пихтой, и отец выбросил её за забор.
Лето заканчивалось – отгремело грозами, отшумело дождями, колыхнулось ярким пламенем земляники, душистыми травами.
К сентябрю в школе вывесили списки первоклашек: Миша тоже был зачислен в первый класс. Теперь в сундуке у матери его дожидались школьные принадлежности.
Как-то, уже перед самыми занятиями, Мишка со Славкой нашли на берегу большую оцинкованную банку. На дне её булькала какая-то жидкость. Ребята поспорили между собой: бензин это или вода? Кинули в банку горящую спичку: если не вспыхнет – значит, вода. В банке не загоралось, и Мишка решил заглянуть внутрь. Полыхнуло пламя, и обожгло лицо. Волосы, ресницы, брови – всё сгорело, а кожа на лице вздулась пузырями. Мишка побежал домой  мыть лицо под умывальником. Он не ревел, только пыхтел и просил Люську, чтобы маме ничего не говорила. Люська с криком «Мишка сгорел!» бросилась к матери, отдыхавшей после ночной смены. Вызвали скорую. Мишка уже не мог терпеть ужасную боль, но не плакал, чтобы не расстраивать мать. Он лишь бегал от калитки до крыльца и обратно, чтобы хоть как-то охладить лицо. Скорая увезла Мишу в больницу. Через неделю он вернулся, весёлый и  счастливый. На лице – ни одной коросты, всё зажило.
Его ждала школа. Миша пошёл в первый класс.