Твой контурный след легкой дрожью ложится и алою тенью впивается в тело, ты резко под кожу вошел, чтоб присниться и так обнимаешь, что множится дело. От этого сока тревожных скитаний, влекомых твоим беззастенчивых эхом, припухла душа этих двух очертаний, и просится птицей взлететь за тем светом. А ты, словно раненый мой Казанова, упился твореньем природной купели и ластишься контурно, взор - вопрошеньем,
лишь сон на пороге открытою дверью. Но крепкие руки твои не пускают и бьется душа заключенною птицей, лишь губы расплату свою отпускают, ладонь накрывает чудесной синицей. Ты спи, моя радость, пусть плещется снова. Вся сердца усталость души Казановы