Два слова фломастером Пьеса-элегия

Валерий Марро
                "Внезапно пал Вавилон и разбился".
                Библия, 8 стих               


                ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ.
      

          Откуда-то издалека,  словно из другой реальности,  доносятся  звуки вступления к "Элегии" Ж. Массне. Затем звучит голос:

                О, где же вы, дни любви,
                сладкие сны,
                юные грезы весны… 
               
                Медленно открывается  занавес.
 
         На  сцене - внутренность древнего,  запущенного  храма. Видна  часть  амвона  с выщербленными  ступенями,   обвалившейся  лепниной и  несколькими, частично  сохранившимися, ликами  святых.  В глубине  просматривается  полуразрушенная  часть  алтаря.  На  стенах  и потолке  кое-где видны  поблеклые  от  времени  фрагменты  библейских сюжетов.  Через  высокое, узкое  боковое окно  с  выбитыми  стеклами  пробивается   яркий,  солнечный,  луч,  косо  прорезая  общее,  мрачное  освещение.  Везде видны следы разрушений и  захламленности.  Справа  от зрителей, возле портала,  находится   массивная,  кованая,   дверь  с  металлическим засовом.   Время летнее. Утро. Уже чуть громче, продолжают доноситься  слова:               
               
                Где шум лесов, пенье птиц,
                где цвет полей ,
                где серп луны,
                блеск зарниц?..         

                КАРТИНА  ПЕРВАЯ

ОНА/приоткрыв   дверь с  внешней  стороны,  зовёт/.  Эй…  есть  кто  живой?

                Музыка прерывается.

ОН/возникнув, прихрамывая,  из темноты, сипло, с хрипотцой/. Допустим… Ты  кто?

ОНА.  Призрак  коммунизма!
ОН.    Хах…   зашибись!    А  реально?

ОНА.  Что  реально – идеально!    Что  с  намёком -  отгадай!
ОН.  Уже  отгадал!
ОНА.    И  что?
ОН.  Ничего!  Заходи… или  исчезни!

ОНА/входит,   осматривает  развалины/.  Класс! Дворец… в стиле    Босха!

ОН/задвинув  железный   засов/.    Обижаешь…   Босх  отдыхает!

ОНА.   Тогда    Дворец  Дожей!  Венеция…  после потопа!
ОН.   Типа  того…      
ОНА.  Не  типа, а точно!  А ты… кто?
ОН.  Суслик   в  драном  пальто?

ОНА/осматривает  незнакомца  со всех сторон/.   Похож…  Только  размер  джинсовки  - не твой.
ОН.   И  не  твой!   А  если ничей – значит  мой!   Проходи – в ногах правды  нет.
ОНА.   А  правды нет  нигде!
ОН.  Да ну…    А  в небесах?

ОНА.  Сказала – нигде!   Ни тут,  ни  там  -    сбежала  шлюшка, осталась лишь одна  церквушка.  Но  и  в церквушке – ё-мое! -  давно  уж   царствует  враньё!

ОН.    Сурово!   Хотя  и  складно!  Но это не   значит -   стоять, как истукан.  Проходи,  садись…  на это подобие.
ОНА.  Не сяду!   Тем более  -  на  подобие!
ОН.  Извини – другого  нет!

ОНА.  Не  мороси, дружок,  все будет  ровно! Мне  будет -  срок,  тебе – условно!
ОН.    Убедительно.   Ты  скажешь -  зачем  пришла?

ОНА.   Ходила-ходила…  смотрела-смотрела…   шлялась,   в общем,  по   городу от нечего делать.  И  вдруг – вау! -    римские  катакомбы…   после развала  империи!    И  надпись…  фломастером,  на клочке  туалетной  бумаги:  "Новый  Вавилон!".    Заинтриговало!     Дай-ка,  думаю,   гляну!   Зашла.   А  тут – ты:     принц на белом коне!

ОН.    Ну  всё!  Надоел твой  стёб!

ОНА.  Да  лан…  бородач.    Дворец     твой    и  вправду -  супер!   Но вот   почему   в  нем  ты  -   Чучело-Мармучело – загадка? Да ещё пел так  классно!
ОН.  Сама  ты…  Лягушка-Квакушка!  А  пел - не я совсем!

ОНА.  А кто?  Вот этот святой? Хи-хи... /Указывает на сохранившийся частично лик на  стене/.
ОН. Святые  не поют... святые души лечат.  А пел тот, кому  положено было  петь!
ОНА. Когда?

ОН. В прошлом  уже... о потере  большого  счастья. От чего осталась только  песня,  которую любил слушать мой отец.
ОНА.  Вот-вот…  это   уже ближе!

ОН.  Ближе  к чему?
ОНА.  К  тому,  что было  и у меня...  да прошло,  за море синее ушло!
Пауза/. Если хозяин -  можно   снять номер…  на пару  дней?

ОН.  Воровка?
ОНА.  Мык… Я  из дому  сбежала.
ОН.  Причина?
ОНА.  Политическая!
ОН.  Расшифруй?

ОНА.  У одних  с детства – всё,  у других – ничего!   Возник  вопрос:   "Почему?".   Вместо ответа:  "Дура!  Тебе это  надо?" "Надо!" – сказала я…  и  ушла.
ОН.  Смелая!
ОНА.  Очень!  Меня  пацаны   во дворе   боялись!  Одному  так засандалила…  хуком  справа!
ОН.  За что?

ОНА.  Промокашкой  назвал.  Проходу  потом не давал:  "Давай, познакомимся  ближе!". Я  ему:  "Познакомимся  ближе –  больше  не встанешь!"  Отстал.
ОН. Резонно!  Тебя  же  искать начнут…

ОНА.  Уже  начали!     /Достала  смартфон/.    Трезвонят  - без конца! Но я   не   дура -  вычислят!  А   здесь  - не найдут!
ОН.  Найдут!
ОНА.  Почему?
ОН.   Молодая  совсем…

ОНА.   "Милый друг – мне  уже  восемнадцать, время сладких  и радужных  снов!"
ОН.  …   и  красивая!
ОНА.  А  ты…  стрёмный  какой!  Глянешь  -  в обморок  сразу!   
ОН.    Хах…   не  смеши!
ОНА.   А  чо?
ОН.   Через плечо!  Я  же   урод!   Видишь…   шрам у  меня?
ОНА.  Не  шрам,   а  шарм!   Буквы  переставить  забыл!    И    фейс!
ОН.  Что –  фейс?

ОНА.  У  многих   фейса  вообще   нет!  А  у  тебя… отпад!  Особенно профиль!  /Подходит,  поворачивает  во все стороны,  рассматривает/. Вот…  в этом ракурсе!
ОН.  Что?
ОНА.   Впечатляет!  Как  в кино!  Увидишь  иногда – и думаешь,  думаешь…
ОН.  Не в тему  мотив!
ОНА.   Почему?   
ОН.  Я    дохлый,  старый, больной  инвалид.    Шея  набок  и ноги  кривые!
ОНА.  Врешь!  Ноги у тебя  - атас!
ОН.  Откуда знаешь?  Пальто   -  до пят!
ОНА.  Ну  и что?  Так ходят   только  спортсмены!

ОН.   Можбыть…   после серьёзных травм. Но  всё  равно:    вот…  зубы   ещё!
ОНА.   Что – "зубы"?
ОН.     Гнилые!    От недоедания…
ОНА.  Не  барагози!  Зубы  -  один   к  одному… клыкастые!  Как у  льва!
ОН.   А  внутри - труха!  Печень  - ни к чёрту, одна  оболочка!
ОНА.  Не проблема – вставим  новую!

ОН.  К  тому же  я  -   горбун!    Урод… видишь? /Поворачивается/.    Вечный знак  вопроса!  И  вообще     здесь  -  гробница веков!  Пыль…  плесень вокруг,    дышать нечем!  Вернись   туда,  откуда пришла! Пока не  поздно!
ОНА.  Никогда!
ОН.  Почему?

ОНА. После  того,  что было,   для  меня   здесь  -  рай!   И  не думай  мне  возражать -  я упрямая!
ОН.  Хах…   сказала  тоже!  Упрямее меня  быть не  может!
ОНА.  А это  мы  выясним!  Со временем…   Скажи-ка   лучше – как  звать  тебя…    бородач?
ОН. Квазимодо.
ОНА.    Прикольно!    А  настоящее?
КВАЗИМОДО.  Его нет.
ОНА.  Почему?
КВАЗИМОДО.   Исчезло  однажды.
ОНА.  Расскажи…

КВАЗИМОДО/через  паузу/.  Тяжело. Но  попробую… /Пауза/. Давным-давно, в пропавшем  внезапно   курляндском  царстве,  жили-были  друзья. Вместе  росли,   вместе   учились,    вместе  фирму  придумали.  Кажется,  был успех.   Потом  разошлись. Кто виноват – не знаю.    Предков  убили…  на  моих  глазах.  А  меня – в окно!  С  восьмого.  Хорошо…  на клумбу  упал. И  вот – горб,  с семи лет.

ОНА.  А  теперь сколько?

КВАЗИМОДО.  Двадцать. 

ОНА.  Сирота?

КВАЗИМОДО.  Круглый!    Сбежал  из детдома,  когда  15  было.  Квазимодо – это  оттуда.

ОНА.  А  что  ты  здесь  делаешь?

КВАЗИМОДО.  Покемонов   ловлю!
ОНА.  И  много поймал?

КВАЗИМОДО.  Одного!  Вернее,  одну…
ОНА.  Шутник  ты, однако…   А  если  серьёзно?

КВАЗИМОДО.  Пытаюсь  понять…

ОНА.  Что?
КВАЗИМОДО.  Смысл.
ОНА.  Смысл чего?
КВАЗИМОДО.  Большого  иcхода.
ОНА.  Не грузи!  Я – не  философ!
КВАЗИМОДО.  Это  неправда! 
ОНА.  Почему  так  решил?
КВАЗИМОДО.  Я  вижу  твои глаза…
ОНА.  И  что?
КВАЗИМОДО.  В  них  тот же  путь.
ОНА.  Говори   ясней!  Путь…  чего?

КВАЗИМОДО.  Познаний  того,  что за гранью.   Осиливший  сможет  понять –  что наступит   потом?  А когда поймёт – ужаснется!  И    начнет,  возможно,   свой  долгий  возврат  в потерянный некогда  рай.    И это –  твой  первый шаг  к   истине.

ОНА.  Истина  - та же правда.  А правды нет!  Нигде!  Так что  закрыли тему!  А  вот за гранью - моё!  Я  тоже  люблю   старину. Там  много   знаков, поданных  зодчими  прошлого.     И  самый тревожный  из них – исход.    После него,  второго  по  счёту,  книгу   всемирной   надежды   можно закрыть   навсегда.   /Пауза/.   Ты   здесь…  давно?

КВАЗИМОДО.  С тех  самых  пор, как понял:  сейчас…  или никогда!
ОНА.  На  что   намекаешь?

КВАЗИМОДО.  Что   может  случиться  чудо…    /Смеётся/.

ОНА.   И  чудо пришло  и спросило,  шмыгая носом:  нет  ли билетика  лишнего   в рай?  /Пауза/.  Ладно…  проехали!

КВАЗИМОДО.  Что…  не сложилось?

ОНА. Вроде того… Внешне  вроде бы  всё...  для   счастья  и  песен.   
А как заглянешь  в нутро...  /Пауза.  Слышна  какая-то возня,  затем  писк/.   Скажи…    это что… крысы?   

КВАЗИМОДО.  Ну да… как же без них?  Толстые,  жирные…  с бородавками  на длинном  хвосте.   Полно!  Вон…  вылезла  одна!

ОНА/с  испугом/. Где? /Оглядывается/.

КВАЗИМОДО.     В  углу!  На нас  смотрит…

ОНА.  Ой…    /подбегает  и  прячется за  Квазимодо/ она же укусить может!

КВАЗИМОДО.   Может…   если сильно рассердится!  Да  не  бойся  ты…   я  пошутил! /Смеётся/.

ОНА. Глупая  шутка!  /Отходит/.   И   совсем неуместная…

КВАЗИМОДО.  Извини…  Хотя  где  им  быть, как не  здесь?

ОНА.    Почему?  Здесь же никто  не живёт…  кроме  тебя?

КВАЗИМОДО.  Крысы – животные  умные.   Знают:  всё   может   рухнуть,  а церковь  останется.  У  них  историческая  память…   на выживание.     Так что  храм для них  - надёжный дом,    убежище  от врагов!   А почему ты спросила?

ОНА.   Сон   был  такой…   Иду  по улице.  И вдруг -  ливень!  Молнии… гром…  воды  по колено!  А  вместо людей…  куда ни глянешь –крысы!  В  скверах!  В  кафе!  На  балконах!  В  тачках  крутых!  Тычут в меня  своими,  мерзкими,   лапками…   хохочут…  и  зубами  скрипят!  Ужасно так  скрипят:   хрррм…  хрррм…  хрррм…     А    я…   под  дождем…  одна…   скукожилась  вся…

КВАЗИМОДО.  Стоп!  Не говори,    что дальше  было!

ОНА.  Почему?

КВАЗИМОДО.  Сон – это  наваждение.   Хороший  сон –  это от  счастья!  Плохой - от Сатаны!    Не  пускай его в свою душу! Забудь  и не  вспоминай   никогда!

ОНА.  Как у  тебя… всё  легко?  Спасибо… постараюсь. Хотя  иногда мне кажется:  персоны  эти,   наглые,  скоро сожрут всё,  что сверху Земли,  и  что внутри неё.  /Пауза/.  И  всё же…  чтоб  общаться  нормально,      назови   своё  имя?

КВАЗИМОДО.  Не  помню.

ОНА.  Не может   такого   быть!

КВАЗИМОДО.  Может!

ОНА.  Почему?

КВАЗИМОДО.  Забыл взять  с  собой.

ОНА.  И где   оно  теперь?

КВАЗИМОДО.  Там,  где  солнце,  любовь  и  руки  матери, нежные, как  утренний  сон…   

ОНА.  Как это близко…

КВАЗИМОДО.  Ты о  чем? 

ОНА.  Да  так…   мелькнуло  вдруг   что-то...

КВАЗИМОДО.    Запретная  тема?

ОНА.  Скорее,  таинство… Сириус  дивный  в ночи.  И  вновь ты свободен,  и  видишь  свой путь…

КВАЗИМОДО.  Согласен.    Много дорог  вокруг.  И  всегда  важно  знать:   где  та…  единственная,  что приведёт тебя  к храму?   /Пауза/. Но…  пора  бы  назвать  и себя?

ОНА.    Эсмеральда!

КВАЗИМОДО.     Логично!     А настоящее?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Его  тоже  нет.

КВАЗИМОДО.  Почему? 

ЭСМЕРАЛЬДА.   Осталось,   как и  твоё,   в другой  жизни…

              КАРТИНА  ВТОРАЯ.

Комната  в  элитной  квартире.  День.

ГЛАФИРА.  Ты же знаешь,  Петр:  уж если  она решила…

ПЕТР.    В  восемнадцать не решают!  В  восемнадцать думают не головой,  а совсем другим  местом!
ГЛАФИРА.   Не пошли!  Она, всё-таки,   твоя  дочь,  а не уличная  девка!

ПЕТР.  Надоело!  Достала  она  меня…  твой  подкидыш!  Во-от  так,  по  самое  некуда…

ГЛАФИРА.  Достала?  Она  -  тебя?  Ха-ха… поменяй-ка  пластинку, дружок!     Да  поскорей!    Пока   не выдала…   тему  другую? 

ПЁТР.    Ты  чёй-то  распелась  тут…  пташка?  А?  На  что   намекаешь? Ну... давай,  выкладывай!

ГЛАФИРА.  На  польку  с приплясом…  в  три коленца!  Как  заиграет – не  остановишь! 

ПЁТР.  Закрой   своё   поддувало…  гнида!  Пока   не закрыл  тебе  я… 

ГЛАФИРА. Ой-ёй-ёй…  как страшно! Трясусь прямо  вся... бежать куда – не знаю!  Да только забыл ты, видать, дружок  -  Степаныч   давно  уж   на  стрёме!  Лично!    Так  что  подальше  спрячь… свои  желания  тайные!   И  не прессуй  нашу  девку – вот что хочу   я  тебе  сказать!   Не гноби ее и не  унижай...  на каждом  шагу!   А  постарайся  увидеть в ней  личность!   

ПЕТР.  В  ком? В  ком видеть  личность?  В  фуфыре этой,  злобной?  Что  ни  скажешь  -  всё не  так!  Что  ни предложишь - всё  её  раздражает!    И  обязательно  норовит  сделать  всё  по-своему!

ГЛАФИРА.  А  что здесь  плохого?  Уверенность в себе – прекрасная  черта,  говорит  о характере.   В  будущем ещё  как пригодится!

ПЕТР.  А  я хочу  жить  не  будущим,  а  настоящим – поняла!  На-сто-я- щим!  И  чувствовать,  что  тебя  уважает  твоё,   пусть не  родное  даже,  дитя!  А не держит,  себе на уме, за тупого, ничего не смыслящего в этой  жизни,  барана!

ГЛАФИРА. Не греши на ребёнка! Относится она к тебе вполне сносно. Даже  гордится  иногда – какой  ты  у   нас  крутой, предприимчивый   папа. 

ПЕТР.  Я  не  нуждаюсь  в  её,  сопливом,  уважении!   И  в  твоём -  тоже!     У  меня   там,   в моих конторах,    полный  порядок. А здесь – кавардак!   Что  с тобой,   что  с ней  - никакого  согласия  нет!   Ни  в  чём!   Что… что прикажешь  мне теперь  делать?  Бросить всё  и  заниматься только  ей,   психопаткой  этой,  ретивой?    Трезвонить  по  всему  городу?.. гвалт  поднимать?..  искать по подвалам  и  мусоркам? Да  я уже завтра съеду  в нуль! А кому нужен будет такой  компаньон, от  которого  дети бегут, как  чёрт  от ладана?   

ГЛАФИРА. Но  искать  всё же  придется, дружок!  Или  пусть  гуляет, где  попало?  Обзаводится  кучей  дурных   привычек  и   уличных  пошлостей!   И  что потом  из  неё   выйдет? Что?  В  кого она превратится  за эти, беспутные,  дни  на свободе?  Нужен  будет  тебе  потом  такой  продукт?

ПЁТР.   Ты  не  вопросы  мне задавай,  а конкретный…  реальный  план  предложи – как из   ситуации этой,   подлой, выбраться? Катьку  где   искать?   К  кому  звонить,  кому  платить?

ГЛАФИРА.  Ты  заешь  сам – кому? Его  сынок  давно  уж ухлёстывает  за  нашей  упрямицей.  Вот на этом  и  сыграй…  дешевле  будет!

ПЁТР.  А  если – наоборот!  Если  взбеленится   твой  Степаныч и скажет – всё!  На  этом  ставим  точку!  Не нужна  нам  в  семье  блудница!  А?  Что тогда?  Ты же первая завопишь:  "Идиот!  Зачем  позвонил?"

ГЛАФИРА.  Не  завоплю!  Потому что знаю – привязан к ней  их любимый  Артурчик  намертво!  Ради него  они пойдут на что угодно,  я  уверена!

ПЕТР.  Ну,  смотри…   Попробую  подключить.  Только не  сейчас…

ГЛАФИРА.   Почему?  Уже   трое  суток  прошло! Куда ещё  тянуть?

ПЕТР.  Туда,  куда нужно!  Если хочешь   -  сама генералом   займись!  А у  меня  есть   свой,  запасной,   вариант. Думаю  начать с него…

КАРТИНА  ТРЕТЬЯ

Кабинет  начальника  следственного  управления  города.

ПОЛКОВНИК.  Нет,   Пётр,   вот  так -  с  налёту,   разговор  у  нас   не  пойдет. 

ПЁТР.   Почему?

ПОЛКОВНИК. Ты знаешь,  какой  хвост  за  тобой  тянется?

ПЁТР.   Допустим… 

ПОЛКОВНИК.  И  где этот  хвост  тогда  обрубили – тоже знаешь?

ПЁТР.   Знаю – здесь!   И  что?

ПОЛКОВНИК.    А  то!    В   глубину…  в корень  вопроса  гляди,  а не  по верхам  скачи, как резвый  козлик! 

ПЁТР.    Ты  конкретней  можешь,  Седой?  А?  Конкретней!

ПОЛКОВНИК.  Конкретней?  Могу!  Девка  твоя – не  подарок!

ПЁТР.  Знаю!  Дальше!

ПОЛКОВНИК.  Она не просто  ушла  от тебя…

ПЁТР.  В  каком  смысле?

ПОЛКОВНИК.  А   в  таком!   Решила  она, кукла твоя,  любопытная, на  то  самое… забытое  вроде бы,   поле  зайти!   Чем ты достал её   там, в  семье своей,   я  не знаю – не моё  это дело.   Но   то,  что  под демократку    вдруг  стала  косить,  это – факт!   Ребята   мои пасут её...  уже   третий  день… и кое  что   смогли    уже  нарыть!

ПЁТР.  И  что… что это значит?

ПОЛКОВНИК.   То…  то самое  и значит!  С одним  - словечко,  с другим -  ещё одно.  Глядишь – и  тема  уже  на кону: "Я  знать хочу -  откуда  у предка тупого, как пень,   такое  бабло?"     Надеюсь…  ты понимаешь,   Чикарь,  что с нами будет,    если  выйдут   вдруг   наружу…  дела   давно  минувших  дней?

ПЁТР.   Вот, гадина…  а!    Вот  оторва   кислотная!   Ты  смотри-ка, на  что  пошла – отца, кормильца  своего, угробить хочет!   Но  только  вот  ей-то…  козе  сопливой,   зачем   там,  в делах  наших,   рыться?  А?  Скажи, Седой… зачем ей-то   грузиться  в  то  прошлое?  Живёт  ведь – как королева!  Ни в чём  ей  не  отказываю!

ПОЛКОВНИК.   А  Глафира мне сказывала - притесняешь  ты  их.  Куском,  что даешь, каждый  день попрекаешь…

ПЁТР.  Вот  гнида…  падла    вонючая!   И   сюда… к  тебе,   дорожку  уже  намостить  успела!    Куда ни глянешь – везде  она,  шалава эта безродная, на пути моём встанет!!   Везде её рыло  увидишь,  и след поганый  заметишь... Да я ей…   стукачке  этой…   пусть только домой придёт… /Замахивается/. 

ПОЛКОВНИК.  Но, но, Чикарь…  остынь!  Ещё не хватало     бузу    криминальную   в  деле этом,  скользком,    затеять…   с  женой  своей? /Поднимается  из-за стола, ходит по кабинету/.   Ты думай  сейчас  о  другом, дружок,   мозгами   своими  ворочай   проворней:   как бы  чего… кривого да   мерзкого,  из  дела  этого, давнего,  к нам с тобой не вернулось? 

ПЕТР.  Так  я-то  что, Седой?  Я - вот  он,  к  твоим  услугам! Ты же знаешь – верней  собаки  у  тебя  нет,   и не  будет  уже  никогда! Но только дело-то   это…  сам видишь – какое  мутное?  Не осилю  я  сам его!    Подскажи   лучше   ты…    прикинь:   что тут  за  варево  вдруг  такое,  на голову нашу, ни с того ни с  сего,    свалилось?

ПОЛКОВНИК/через паузу/. Интересно  стало, видать,  кому-то  ещё,  а   не только ей,   сумасбродке твоей,    на   картинки  эти,  давние,     повнимательней   глянуть.    Вот  в  чём проблема,  я думаю?

ПЁТР.   Как  это –   "и  не только ей"?    А кому  ещё? Ты   что… серьёзно?  Сигналы…  маячки   какие-то есть?   Да нет,  нет…  не может этого быть,  Седой!   Чтобы   твоя, пусть  не родная даже,  дочь…  вот  так,  по-глупому,    себя  вела?

ПОЛКОВНИК/подходит/.  Не понял,  Чикарь…    Ты  что…   не  веришь  мне?   Мне – сыскарю… с  тридцатилетним  стажем?  У  меня  же всё -  в документах   и фотках  замётано! Как и положено  по    уставу! А уж  потом – в языке!  Дошло?  Или  ты отупел  совсем   там…  в конторе  своей,  барыжьей?

ПЁТР.  Извини,  Седой…  Просто  новость такая – по нервам  бьёт! Видишь – трусит   меня   всего…  отойти не могу!   /Пауза/.    И что…  ты знаешь,  кто он,    правИла   этот…  тайный?

ПОЛКОВНИК.  А ты  раскинь...  мозгами своими,  заумными,     и сам поймешь – кто?  /Ходит по кабинету/.  Перебери,  для начала, всех,   кто   тогда…  ночкой  темной,    в  логове том,   семейном,   в  живых   мог   остаться?

ПЁТР.    Да никого,  вроде бы…    Все  трое…  давно  уже   там…   где положено. 

ПОЛКОВНИК.  Все,  говоришь? /Остановился/.

ПЕТР. Ну да…  все!  Вся  троица!  А  что…   разве  выжил кто-то?  Господи…  неужели?      Неужели  он…  сосунок   тот… глазастый?

ПОЛКОВНИК.  Сосунок?   Ну  ты  даешь, Чикарь?    Ты  что -  не  видел его…  после  того?

ПЁТР.  Да  нет, конечно!  Откуда?    Я   вообще   думал,  что  всё…  не жилец  он…  с такой  высоты!   

ПОЛКОВНИК.   Выходит,  не так думал,  как  надо было.    И  делал - не   совсем  то!   /Возвращается  к столу.    Достает  из  шуфлядки несколько  фотографий/.    Вот.   Глянь-ка  сюда...   И   сразу поймёшь  - кто  в нашем граде   объявился…  недельку  назад.   И для  чего?

ПЁТР/рассматривая  фотографии/.  Ты  смотри… какой   верзила  вымахал?  Под два  метра, небось…  Да…  один к одному,  вроде бы…  с   батей    своим,  незабвенным.  /Пауза/. Но  как же такое могло  быть?  А…  Седой?  Я  же   думал…    всё!  Конец   всей  этой,   богатой,    кодле!  И  ты молчал...    ни звука!  Столько лет!  А  он, выходит…  живой?

ПОЛКОВНИК.  Я  не  молчал,  Чикарь.  Я  мудро  стоял  в стороне… Его же сразу  забрала   "Скорая".  А  что?..  куда?..  Тишина!  Спрятали  видимо  где-то…  тёти и  дяди родные. Боялись – найти  смогут…  и  добить!   Он же  видел всё…  из  спальни  своей, как ты мне сказал  тогда!  А  сил  прибить  его  уже не хватило! Вот  и выбросил в окно...

А  теперь… глянь,  красавец  какой!   Стройный, упругий, как  тигр!    Так  что не знаю, не знаю,    Петя…  что у них  там сейчас,  за  дверью  церковной,   может   быть?   Какой  такой…  интересный   гешефт  они  варганят  сейчас  там,  вдвоём,   эти…   два  справедливца?   

ПЁТР.  Постой,    Борис!   Какой дверью  церковной?    Кто варганит? Ты…  о  чем?

ПОЛКОВНИК.  О  том!  О том самом, Петр!   Спаровались  они  уже -  Катька  твоя  -  и он…  сосунок  тот,  оживший!  И   сидят    они,  голубки здесь,  в нашем   в храме!  Ну…  в этом,   что   сто  лет уже…  в закоулке,    как   прыщ  на  жопе,    торчит.  Надеюсь,   ты  знаешь…

ПЁТР.  А-а…   да,   знаю!  Приют для  бродячих   котов!   Ободранный весь…    снести давно   пора  бы!  И  что…  они  там?  Вдвоём?  Постой…  а  что -  зайти   туда   нельзя?

ПОЛКОВНИК.    Ты  что,  Чикарь…  хочешь,  чтобы  мы автогеном   пилить    его    принялись?     Да  ты  представляешь  - какой  шум начнется  в городе?  А,   кроме того,  дверь  эту…  из   времён  мезозойских,    не  то,  что  автоген -  бронебойный  снаряд не  пробьёт! 

ПЕТР.  Да…  ты  прав,  Седой…  раньше  строили – на  века.   Да и кто  разрешит  нам  вот  так…   своевольничать?   Тут же набегут… газетчики,  шушера   эта…  набожная…   А нам такой шмон…  совсем ни к чему. Но как… как  заманил он  туда   её…   дуру эту,  строптивую?

ПОЛКОВНИК.  Не  конфеткой, конечно, Чикарь.  И не тортом даже…  на  триста  рублей!  Следил за ней,  вначале…  пару  часов.   Незаметно  так…  издалека. Вроде  турист  какой,  случайный…  с рюкзачком  за  спиной,  ходит-бродит себе…   Потом, когда к храму    вроде направилась,  забежал вперёд  и прицепил  на дверь…  вот   этот клочок  бумаги.    /Достает  из    шуфлядки   клочок   туалетной  бумаги  и дает  его  Петру/.

ПЁТР/разворачивает  клочок,  читает/.  "Новый  Вавилон"…  /Пауза.  Смотрит  напряжённо  на собеседника/.   Что за хрень… Седой?  Какой  ещё  Вавилон?   Откуда взялся?

ПОЛКОВНИК.  Киношные  бредни,  Чикарь. Засоряют  повсюду  товаром  этим,   убойным,    мозги молодёжи.  Вот   они  и    в  жизни    сделать  мечтают…   нечто  похожее.

ПЁТР.  Да уж…  не оторвёшь  от  ужастиков…  малолеток этих!  Только  вот  нам  с тобой могут  боком  выйти…      фантазии  эти,   бредовые!    Ну…  и  что?  Что потом-то  было?

ПОЛКОВНИК.  А будто  ты  сам  не знаешь,  что  коза  твоя,  бодливая,    с детства  ещё,   на   древнее  всё   запала?   

ПЁТР.    Да  знаю… как же не знать?    Любит она старину…  скупает гниль  эту, где    только может.  По музеям…  днями  может бродить– не выгонишь!   И  что: прочитала…  и прямиком – туда?

ПОЛКОВНИК.  Да  нет…  не  сразу.  Открыла  дверь,    постояла  малость.   Что-то  спросила, видимо…  а  потом  лишь зашла.  Ребята  дернули  пару  раз – глухо!    Засов  уже,  видно, задвинул  кто-то.  Видик  у  меня есть.

ПЁТР.  Значит…  он  действительно  был  там… внутри!  И  заранее знал – что и как может быть?   Не с бодуна,  значит,   действовал.   Мм-м…  идиот!  Кретин!   Как же…  как же   я мог   так   промахнуться  тогда?    А…  Седой?  Как?!  /Стонет,  обхватив голову  руками/.

ПОЛКОВНИК.  Поздно…  поздно  об этом  жалеть,  Чикарь!  Думать  надо  теперь,  решать,  как по тонкому льду   пройти   -   и не  угодить  в  полынью   случайно!  Время  сейчас  ведь  уже не  то,   когда можно было…   запасной  вариант   легко  сочинить.  /Поднялся, ходит по кабинету/. Сейчас   законники правят  бал…  из  молодых!  Выслуживаются…   карьеру    делать  спешат! 

Приходится  следить…  за  каждым   словом своим…  не то,  что действием! Трудно стало работать.  Каждый день  сужается  пространство.  Того  и гляди – вляпаешься  в скандал  -  и  все  твои годы  и  чины – насмарку!    А это мне,  перед пенсией…  с надбавками разными,   совсем даже   некстати! Надеюсь,  ты  это   уже…  принял   к  сведению?

ПЁТР.   Да не дурак  я,  Седой,  просекаю  ситуацию на раз!  Поэтому  и пришёл   к  тебе  -  больше некому!  Я   вот  думаю  даже:  не   один  только он,     фраер  этот  галимый,    тему   свою  вышивал…  столько  лет! Уж  слишком  чётко,  словно  в кино,    всё у него  выходит.

ПОЛКОВНИК.  Ну  вот…  молодец!  Светлая  мысль! Наконец  и ты понял:    именно  этот  мотив   и может  стать  вдруг  главным…  во всём этом,  скрытом   пока для других,   деле.  И какой  чёрт  из  табакерки  вдруг  выскочить  может  -   тоже  пока  не  известно?   А теперь  прикинь:  сколько   зелени  может  стоить  такой  вот,  слоёный,  пирог?

Пауза.

ПЁТР.    Думаю…  штук  десять?

ПОЛКОВНИК.    Верно!  На каждого!  А  их, пацанов моих верных,  – двое.  Ну…  и мне  - за напряг  -  пятьдесят!  Нервы,  всё-таки…  да и поделиться  придется… кое  с кем!  /жест вверх/.

Пауза.

ПЁТР.  Значит…  семьдесят?

ПОЛКОВНИК.    Около  того…  пока! А там -  видно  будет…  по ситуации!  Я  выйду…  на минутку!

Выходит. Пётр  поднимается. Зайдя  за  стол   начальника,  достает из внутреннего кармана  несколько пачек    туго упакованных  долларов,  и,  выдвинув  шуфлядку,  быстро       кладет    их   туда.  Затем     возвращается  на  место.   

Появляется  П о л к о в н и к.

ПОЛКОВНИК/садится  за стол,  выдвигает ящик  и оценивает взглядом содержимое/. Надеюсь…  без булды?

ПЁТР.  Обижаешь,  Седой…

ПОЛКОВНИК.  Смотри,  Чикарь… потеряешь  не  только дочь.

ПЁТР.  К  делу…  к делу  ближе,  Седой! Время  уходит!  Она же    с ним…  там…  бог знает  о чем  сейчас  треплется?     А   что у него на уме –  тоже  никто не знает: ни  я, ни  ты!  Как бы не быть... большой  беде?

ПОЛКОВНИК.  Не  гони лошадей,  Чикарь!   Дело скользкое…    не ухватишься  сходу.   Да  и  в беде  она  там  или  в  радости  - ещё большой вопрос?  Главное  сейчас – не  это,  Чикарь.  Главное  -  не  получить  такой привет  из прошлого,  после  которого  небо  нам с тобой   может показаться  в  овчинку!  И   ещё  учти,  Чикарь:  бодягу эту… ночную,   когда-то затеял  ты.   И  ты же прокололся…   с    тарзаном   этим, живучим.   Так что  тебе  и  решать – как быть  с ним  дальше?   Ребята мои лишь помогут  достать его…

КАРТИНА  ЧЕТВЁРТАЯ

Декорации  Второй  картины.

ГЛАФИРА.  Ты  что…  идиот?  Столько  бабок  отдал?
ПЁТР.  Заткнись…  дурра!  И не  смей  мне больше  указывать…  нахлебница!
ГЛАФИРА.   Что?  Это  я – нахлебница?

ПЁТР.  Да…   ты,  психопатка!    Тварь  подколодная…
ГЛАФИРА.  Ну  спасибо,  дружок… За тварь,  за нахлебницу…  Уважил,  спасибо!    Выходит,   не  я   это  столько  лет…  из  ямы   твоей…  помойной,  на  горбу  своём,  верблюжьем,  тебя  же…  урода,  тянула… да?

ПЁТР.  Заткнись,  сказал…   идиотка!

ГЛАФИРА.  Прикрывала,  как  могла…    дела   твои гнусные,   прошлые...
ПЁТР.  Кому  сказал – заглохни! Паскуда! Мразь голожопая!  Зачем только взял  я  тебя… в  свой дом?

ГЛАФИРА.    Давай,  давай… вали всё  в  кучу   одну. Всю жизнь, видать,  только врага  во мне  и  видел!     С  самого,  первого,  дня! И  ещё  прислугу  глупую,  что кормила,  обстирывала    тебя  столько лет,  порядок держала  в доме!

ПЁТР.    Ага…  обстирывала,  кормила…  Да   ты…  жлобина,  только  и знала,  что подворовывала  моё  бабло!  Только  и зырила – где,  что  ещё потянуть?  Или  ты думала  - я ничего  не вижу?   Не  догадываюсь ни о чём?   Да я только ради Катьки  тебя  терпел!  Ради неё  всё  сносил, не считался ни с чем.    А  теперь,  когда  она в  такой беде,   ты думаешь…  совсем   не о ней!

ГЛАФИРА.  А  о ком,  интересно?

ПЕТР.  Не о  ком,  а о чем?  О  том,  чтобы   продать   меня   с потрохами?  Да…  ублюдина  -  это  же  так,  я  это  чувствую!  Признавайся:    царицей  хочешь  остаться  в доме  моём… да?  Ну…  чего уставилась,  сверлишь меня  своими буркалами  чёрными…  выдра?

ГЛАФИРА. Да…  смотрю  вот – и думаю:  какой же ты, всё-таки… дурак   безмозглый!  Кретин!  Тебя же разводят  на  бабаки…  а  ты, осел,   даже  этого  понять не  можешь!

ПЁТР.  Что?..  Ах  ты…  сука,  куда  загнула!  Ты чо…  воще  охренела?   

ГЛАФИРА.  Да  я-то  в порядке  -  была  и буду  всегда!  А  вот    ты,  дурачок,     знай:  прежде,  чем  заманить  нашу   беглянку  в  храм кошачий,  он… этот,  оживший  вдруг  малец,    зарулил    на пару  минут… к  кому  бы  ты  думал?  Да, да…  к нему,  к дружку  твоему    в погонах.  Которому ты   платишь  исправно   всю  свою  жизнь!   И  теперь   отвалил  уже… кучу  бабла… ха-ха-ха…   На,  смотри…  любуйся,   балбес,  и думай  теперь – куда бежать? что делать? и где  искать  спасения?

  Даёт    мужу   фотографии.  Тот,  помедлив,  берёт  их.

ПЁТР/рассматривая  фото, в полной растерянности/.   Жуть…  катастрофа! Как же  так…  а, Глафира?  Действительно… вот они,  вдвоем!  Улыбаются… гады,  довольные всем! Неужели  такое  может  быть?  После  стольких-то  лет  дружбы?   А…  Глафира?  Неужели может?

ГЛАФИРА.  Может,  Петруня,  может!  В  наше время  может быть всё!  Даже  такой  карамболь,  как  вот  этот!   Скажи  спасибо  Степанычу -   однокашнику моему, школьному!  Это он  подсуетился…  со своими  ребятами,  и выяснил  - кто есть  кто… в  этой  комбинации  хитрой?

ПЁТР.  А   тут  и   выяснять  нечего:  вымахал…  под  два метра,   верзила   и  приехал  бабла   срубить…  с  обидчика  давнего?

ГЛАФИРА.   Ну  да…   всё  верно, как будто,  ты  вычислил.  Да  только вот  с персонажем   этим  ты    маху дал,  доктор Ватсон!

ПЕТР.  В каком   это смысле?  На что  ты    стрелки свои,  подлые,  опять  наводишь?

ГЛАФИРА.    А  ты  что…  до сих  пор  не  врубился  -  чей  волчонок  в стадо наше  забрёл?  Не  сложил    никак  ты  этот,  хитрый    кубик  рубик?   Да  его же…  его,   благодетеля  твоего  это  сын,  а   совсем  не    тот,   что  из  окна  тогда  выпал…  с  восьмого!

ПЁТР.  Ты  чо…    совсем очумела,  дура? Я  же знаю    семью  Бориса   уже столько  лет!  И нет  там,  и   близко  даже  не было   никогда    ни  родного, ни приёмного  сына!

ГЛАФИРА.  Правильно:    здесь  -   не  было.      А   там –   был!
ПЁТР.  Где… где  "там"?

ГЛАФИРА.  У  самого  синего  моря,  где    плеск голубой волны!  Байструк    он   его…  полковника  этого,  мутного… понял?  Греховный плод давно минувших дней.    Вот он  и решил  устроить  его… поближе к себе, в городе  нашем.  Но только   не за  свой,  а   за  твой, дурака,  счёт!

ПЁТР.  Ё-моё…   как же  это может быть?   А?  Мы же дружим  с ним…  ещё со школы!    С  таких вот… пацанских,  лет!  Иуда!  Шакал!  Убью…  жизни не  пожалею  своей!

ГЛАФИРА.  Вот-вот… давай,  распускай вновь  свои  руки!   А  что  с Катюшей…  да  и со мной  потом  будет – подумал?   Как людям в глаза  нам  смотреть?  Ведь  ещё  тех,    убиенных  невинно,    до сих пор  люди  помнят,  свечки  в  церковь  носят,  молитвы шепчут.    А  тут ещё…  этого  грохнешь?

ПЁТР.  Да  как же  можно  такое  творить…   с дружбаном  своим,  многолетним?  А?  Как,    Глафира… скажи мне?

ГЛАФИРА.  А  что сотворил…    как поступил  ты,  со своим  дружком  закадычным…   лет  двенадцать  назад?  Или это уже  не  в счёт? Ушло  всё…  растворилось,  как будто  и не было… той, жуткой,   ночи?

Пауза.

/Подходит, миролюбиво/.  Ну  всё…    успокойся!  Возьми  себя  в  руки… будь  мужчиной!    Сейчас  самое время  хорошенько   подумать -   как  из  лап   этих  подлых,   ментовских,  вырваться?  А  пока  заглянем ещё  раз  к  Степанычу,    прикинем –   что  да  как?  и   уж   потом  двинем туда… поближе к  Кате.  А  там  – как Бог даст! /Подходит к  образу  Пресвятой  Богородицы, крестится, шепчет  беззвучно молитву/.

КАРТИНА  ПЯТАЯ

Декорация  первой картины.

КВАЗИМОДО.  Мне  трудно поверить…
ЭСМЕРАЛЬДА.  Чему?

КВАЗИМОДО.  Тому,  что   ты  -  несчастна!
ЭСМЕРАЛЬДА.   Хах…  трудно!  Для  этого  нужно  было  быть  там.

КВАЗИМОДО.   Где  это – "там"?
ЭСМЕРАЛЬДА.   Где  я была…  последние  восемь  лет.
КВАЗИМОДО.  Почему  - лишь  восемь?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Потому!..  Не родной он мне.
КВАЗИМОДО.  Кто  "он"?…  отец?
ЭСМЕРАЛЬДА.    Угу…  Тот  самый,    что   хотел  стать… дружком  домашним,  да  не стал.   Вот  и  мстил мне…
КВАЗИМОДО.   Чем же?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Чем все мужики  мстят…  когда  не  по  их    нутру  всё  выходит!
КВАЗИМОДО.    А  что же  мать?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Лавировала, как  могла.  А кому  она  нужна…  со  мной,  сиротой?
КВАЗИМОДО.   Почему – сиротой?

ЭСМЕРАЛЬДА.   Потому  что  подкидыш  я!  А  у неё  детей  не  было! Вот  и обрадовалась, когда утром,  на пороге,  меня нашла.   Так и жили мы  с ней, вдвоем,  пока  он…  добродетель этот,  ушастый,  однажды  на улице   нас   не  приметил. И началась уже  новая  жизнь - во дворцах да роскоши.  Счастливая  и  радостная  вначале  вроде  бы,    пока  он,  тайком от  матери, не стал ко мне  приставать.   У него дела как раз в  гору пошли:  машины,  офисы…  бабла  полно!   Вот и не  знала  мать, как прищучить его…  кобеля этого,  наглого? Боялась,  что выгонит  нас обоих, как собак ненужных,   на улицу.

КВАЗИМОДО.  А   откуда ты  всё узнала?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Что   именно?

КВАЗИМОДО.  Ну…  историю  эту…  про  жизнь свою,  невесёлую?

ЭСМЕРАЛЬДА.    От соседки.  Она  дружила   с мачехой…    и вдруг  разругались   недавно.  Вдрызь!  Вот   и выдала  мне…  со злости, видать, – кто я есть…  в    мире  этом,  чудесном?   После  чего    и свалила…  утром,  пораньше,   из   кукушкиного  гнезда, который  давно    уже был  мне…   чужим. 

Пауза.

КВАЗИМОДО.  Вот оно как…  значит.  Понятно  теперь,   почему  ты   сюда,  в храм этот древний,   прибилась.  Поближе к Богу  захотелось, значит,   быть...  Мда…  /Задумался/.  А  знаешь…   всё  равно  -  не могу   я поверить!

ЭСМЕРАЛЬДА.  Чему?

КВАЗИМОДО.   Тому,  что  всё  вокруг – мрак!  Что  солнце   однажды утром…   уже не  взойдет!  /Смеётся/.

ЭСМЕРАЛЬДА.  Чудак!    Самое главное  -  не то,   что вокруг!  Самое главное  то,  что  там, внутри!

Нежная, проникновенная  музыка.

КВАЗИМОДО. Красиво! Даже  очень!

ЭСМЕРАЛЬДА.  Ты... о  чём?

КВАЗИМОДО.  Что главное   нельзя увидеть.  Его  можно… лишь почувствовать!

ЭСМЕРАЛЬДА/через паузу/. А ты… сам?

КВАЗИМОДО. Что - я "сам"?

ЭСМЕРАЛЬДА. Полчаса уже прошло…

ВАЗИМОДО. И… что?

ЭСМЕРАЛЬДА. Ничего! Корабль уже  в  море! Пора бы  ему  и  двинуться… хоть куда-
нибудь!

КВАЗИМОДО. А… ну да! /Пауза/. Пожалуй, ты права. Пора бы и
двинуться… Вот только…

ЭСМЕРАЛЬДА. Ну, что...  Говори же, не трусь!

КВАЗИМОДО. … подул вдруг зюйд-вест…

ЭСМЕРАЛЬДА.  Интересно… Дальше!

КВАЗИМОДО. … и капитан сказал: "Стоп,  ребята! Меняем курс!"

ЭСМЕРАЛЬДА. Плохой капитан!

КВАЗИМОДО. Почему?

ЭСМЕРАЛЬДА. Потому, что юнга сказал: "Да нет, капитан… не стоит этого делать! Фор-брамсель я не спущу, бом-кливер не сдвину… даже на дюйм!"

КВАЗИМОДО. Ты… уверена,  что  именно  так  он сказал?

ЭСМЕРАЛЬДА. Вполне!

КВАЗИМОДО. Почему?

ЭСМЕРАЛЬДА. "Видишь: вон там… сквозь туман виднеется остров?" – спросил капитана юнга.

КВАЗИМОДО. Допустим…

ЭСМЕРАЛЬДА. "Он не простит нам…

КВАЗИМОДО. Чего?

ЭСМЕРАЛЬДА. … если мы обойдём его".

КВАЗИМОДО. Почему?

ЭСМЕРАЛЬДА. "Там может быть то, что не видишь глазами, а только лишь чувствуешь сердцем, - сказал юнга. - И обмануть это  чувство нельзя!" – закончил он свою мысль.

Пауза.

КВАЗИМОДО/вздыхает/. Да… замечательный   парень,  твой  юнга!  Смелый, решительный...  как  и положено  тем, кто в море влюблён!  И  остров, что  увидел он  там...  вдали /смотрит из-под руки в условную даль/...  это же  сказка  просто,  а не  остров!      И,  знаешь...  меня  кажется... тоже  к нему...  вдруг  так потянуло!

ЭСМЕРАЛЬДА/скрывая улыбку/. Серьёзно?

КВАЗИМОДО. Да, да… как магнитом. /Продолжает  смотреть/. Там ветер...  я  вижу,  касается нежно листьев пальм… и много июньского солнца… на золотистом песке. Много  там птиц...  зверюшек  разных,  забавных...   И,  вроде бы...  даже…

ЭСМЕРАЛЬДА/нетерпеливо/. Ну  что? Говори же! Говори!

КВАЗИМОДО. … и даже домик  я вижу… из гибких лиан… Там… в глубине  его… /Продолжая всматриваться/. А волны морские… смотри-смотри…  бегут, одна за другой, по берегу,  как бы  играя  друг  с другом: плёск, плёск... плёск, плёск... плёск, плёск... Ну… видишь?

ЭСМЕРАЛЬДА/подходит/. Смешной ты…  Смешной...  и наивный!  Совсем, как ребёнок!  /Поправила рукой Квазимодо причёску/. Ну разве может такое быть, чтобы  я... Эсмеральда,  да не увидела этого чуда? Я же с детства... о нем мечтаю!   С  самых первых своих...  сиротских,   лет!  /Вздыхает/. Ах... найти бы когда-нибудь... этот  остров  в тумане,    и пожить… в домике том! Хотя бы немного! Хотя бы   чуть-чуть... денёк какой…   или даже час!

/Замолкла  вдруг/. А  капитан  твой... трусливый,  сказал  - "Стоп,  ребята!" Кто в море...  с таким пойдет? Скажи  мне -  кто?  Да  никто!  Никогда! Тем более - остров этот, волшебный, искать! Упорно искать! Может быть... всю свою жизнь!

КВАЗИМОДО/помолчав/. Да нет, конечно… куда уж там? Не потянет он…  капитан  этот,  хлипкий, задачи такой! Это факт...  и  спорить об этом не  стоит! /Помолчав/. Но... пока он... рядом с тобой – не спеши выносить приговор! Дай ему всё же... шанс, не лишай надежды…

ЭСМЕРАЛЬДА. Ты   это... о чём?

КВАЗИМОДО.  О  том,  что не следует  в море идти… с капитаном таким  - это  правда! Не тот он...  волк  морской, кто будет надежен в далёком, опасном  пути. Вот и хочет исчезнуть… неумеха этот, на время!

ЭСМЕРАЛЬДА. Для чего, интересно?

КВАЗИМОДО/через  паузу, нерешительно/. Не знаю... поймёшь ли  ты?

ЭСМЕРАЛЬДА. Не  бойся - пойму!  Если звуки - из самого сердца!

КВАЗИМОДО/подумав,  со вздохом/. Ладно...   попробую  тебе  объяснить. Хотя не так это просто... найти те слова, что из самого  сердца. Замёрзло оно у меня   там…  в груди,  и  стало...  ледышкой  холодной…  с  тех  пор,  как  случилось  всё  это...  /Через паузу/. Мне нужно уйти, чтобы подумать:  как  вернуться к тебе... уже другим. Надёжным  и сильным!  И, вместе с юнгой упрямым, тот остров волшебный...  всё  же   найти! Вот. Ты хотела услышать… и я сказал…

Пауза.

ЭСМЕРАЛЬДА.  Хм…  а говорил – не получится!   Понравилось мне… Загадочно  как-то
всё...  красиво даже. Как  в хорошем романе!  Когда  читаешь, читаешь  его... и так не  хочешь,  чтобы действие  это,  книжное, кончилось. /Пауза/.  Ну,  хорошо!  Иди…  подумай.   Только недолго!

КВАЗИМОДО.  Согласен... иду.  Но...  при   одном условии! 

ЭСМЕРАЛЬДА.    Это как понимать?

КВАЗИМОДО.   Обещай  мне...

ЭСМЕРАЛЬДА.  Смотря  что?

КВАЗИМОДО.   …  что не будешь жалеть…

ЭСМЕРАЛЬДА.  О  чём? 

КВАЗИМОДО.    … о том,  что ушло.  Что  быть  могло…  и вдруг  не стало  его!

ЭСМЕРАЛЬДА.  Ну  и накрутил!    Мне  трудно  это  понять.

КВАЗИМОДО.   Ещё  труднее -  мне  объяснить.

ЭСМЕРАЛЬДА.  А  ты постарайся!

КВАЗИМОДО.    Слова здесь  бессильны…   

ЭСМЕРАЛЬДА.  Ладно... иди!  Даю  тебе слово:  приму  всё, как есть!

КВАЗИМОДО.  Спасибо!   Добрый   ты  человек…   Жди. Исчезну   всего…     на пару  минут!

ЭСМЕРАЛЬДА.  Лишь не на вечность.  Я подожду…

Квазимодо  скрывается в  глубине храма.  Эсмеральда  с  интересом  рассматривает  стены  с   остатками   росписей, покрытые   местами  сверху   рисунками  современных художников-вандалов.  Неожиданно,  из-за выступа    полуразрушенного  алтаря,     появляется   высокий,     молодой  человек   со спортивным  сложением   тела.    На нем -  модный  пиджак,  джинсы,     кроссовки. Глаза его прикрывают большие,  тёмные  очки.  Остановился,  смотрит  на  Э с м е р а л ь д у.

ДЖОКОНДА/отбежала  поближе к двери, испуганно/.  Ой…  Ты  кто? Троглодит? 

 Музыка  обрывается.   П а р е н ь   отрицательно  качает  головой.

Муму?

П а р е н ь   отрицательно  качает  головой.

Тогда почему  молчишь?

ПАРЕНЬ.   Изучаю.
ЭСМЕРАЛЬДА.  Что?  Древние  стены?

ПАРЕНЬ.  Нет.  То,  что  в них…
ЭСМЕРАЛЬДА.   А  точнее?

ПАРЕНЬ.  Догадайся…

ЭСМЕРАЛЬДА.   В  этих  стенах  всякого  много было… за столько веков!

КВАЗИМОДО.  А  ты  напрягись!
ЭСМЕРАЛЬДА.  Уже напряглась!
КВАЗИМОДО.  И  что?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Судя,  как  шкифы  свои наставил - ты  изучал… меня!

ПАРЕНЬ.  Угадала!   
ЭСМЕРАЛЬДА.    И    вывод?

ПАРЕНЬ.  Пока не знаю.
ЭСМЕРАЛЬДА.  Чего?

ПАРЕНЬ.  Того,  что ты  скажешь  о  нем?
ЭСМЕРАЛЬДА.  О  ком?
ПАРЕНЬ.   О  том,  кто здесь  был…  и ушел.

ЭСМЕРАЛЬДА.   Не  твоё   это,   собачье,   дело,  понял?   
ПАРЕНЬ.  Понял!  Потому,  что   весьма конкретно!
ЭСМЕРАЛЬДА.   Могу добавить!  Хочешь?

ПАРЕНЬ.  Нет!  Хватит  и  этого!

Пауза.

ЭСМЕРАЛЬДА.   Ну… и  что дальше?
ПАРЕНЬ.    Ничего…    Подождём!
ЭСМЕРАЛЬДА.  Чего?
ПАРЕНЬ.  Пока  всё  прояснится.
ЭСМЕРАЛЬДА.  Для кого?

ПАРЕНЬ.   Для    таинственной  незнакомки…   с голубыми глазами… и меня.
ЭСМЕРАЛЬДА.  Напрасны надежды!
ПАРЕНЬ.   Ты… о чём?

ЭСМЕРАЛЬДА.   О  том!  Мне  ты – неинтересен!
ПАРЕНЬ.  Куда уж нам…   галерным,  дохлым,    рабам? /Пауза/.  А  кто  тебе  интересен?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Тот,  кто умеет   владеть вселенной! Посылать на землю громы и молнии! Жечь глаголом сердца людей! Но  это - не  ты! Повторить?

ПАРЕНЬ.  Хорошо…  не   я.  Перечить красивым девушкам – не в моих  правилах! Особенно тем,  кто  с богами   и гениями на  "ты".    Но вопрос,  надеюсь,  задать  разрешишь?

ЭСМЕРАЛЬДА.   Валяй…  уж   коль  возник!

КВАЗИМОДО.  Валяю…  то есть задаю.   А  что…  горб  его…  тебя  не  смущает?
ЭСМЕРАЛЬДА.  Меня  смущает  то,  что  ты  нагло  лезешь не  в  свои дела, дружок!
ПАРЕНЬ.    А  ещё  у  него…  ноги кривые…

ЭСМЕРАЛЬДА.  Что?!
ПАРЕНЬ.  …  и   зубы гнилые…

ЭСМЕРАЛЬДА.  Погоди-ка,  цивил!  Сейчас  ты  скажешь, небось: внутри  у  него  -  труха?

ПАРЕНЬ.    Точно!    И  печень – ни к  чёрту!

ЭСМЕРАЛЬДА.  Негодяй!  Ты  что – стоял  там?

ПАРЕНЬ.  Где?

ЭСМЕРАЛЬДА.  За  стеной…  и  подслушивал?
ПАРЕНЬ.  Ага…  делать  мне  нечего,  как глотать  в закоулках  вонючих  древнюю  пыль.    Я  занимался  совсем  другим.

ЭСМЕРАЛЬДА.    И  чем  же…  интересно?

КВАЗИМОДО.  Беседовал с умным  человеком.

ЭСМЕРАЛЬДА.    Не ври!   Здесь никого больше  нет,  кроме  меня, тебя    и…  /Вдруг./  А  ну-ка, дружок,  повернись!
ПАРЕНЬ.  Зачем?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Затем!  Делай,  что  сказано!

ПАРЕНЬ.  Круто!  /Пауза/.  А  как  именно…  мне  повернуться?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Боком!  Боком  повернись!

ПАРЕНЬ.  Каким  именно?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Кончай  свой стёб… придурок!  Любым!    Ну…   я  жду!

ПАРЕНЬ.  Пожалуйста…   /Повернулся/.

ЭСМЕРАЛЬДА.  Точно!  Это его  профиль!    Один к  одному!  Ты  что…  его  брат?

ПАРЕНЬ.    Чей?

ЭСМЕРАЛЬДА.    Того,  кто  ушёл?

ПАРЕНЬ.   Может быть!   Хотя нет - скорее… двойник.

ЭСМЕРАЛЬДА.  Двойник?  Тогда  где  твой  горб?
ПАРЕНЬ.  А  зачем  он тебе?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Значит  нужен!  Куда подевался твой   горб?  Говори скорей…  дурак!

ПАРЕНЬ.  Девушка,  милая…  ты  что,  действительно хочешь видеть  меня…    таким же  уродом?

ЭСМЕРАЛЬДА.   Я хочу  видеть  твой  горб,  кретин!   Горб…  понимаешь?  /В
истерике/.  Где он?  Ведь он же был у  тебя!  Был!!

ПАРЕНЬ/спокойно/.  Почему  - был?  Он   никуда не  исчез.

ЭСМЕРАЛЬДА.    Тогда  где  он?  Где?  Куда  ты его подевал?

ПАРЕНЬ.  Да никуда,  вроде бы…  /Заходит  за выступ  стены. Через  мгновение  возвращается.  В  руках у него джинсовка/.  Вот   он…   предмет    твоего  восхищения!  /Разворачивает   долгополую   джинсовку.   Внутри  неё – имитация  горба/.

ЭСМЕРАЛЬДА.   Мама  мия…  брехло какое! /Срывает  с Парня  очки/.    Что же  ты натворил,  негодяй… а?   Мерзавец!  /Кричит/.   Зачем… зачем  ты это  сделал?  /Бьёт  Парня/.

КВАЗИМОДО/защищаясь/.  Что  именно?

ЭСМЕРАЛЬДА.   Устроил  весь  этот цирк!

КВАЗИМОДО. Не   врублюсь!  О  чем   это  ты?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Не понимаешь?  Или притворяешься   недоумком? /Бьёт/. Зачем напялил на себя  всё это?

КВАЗИМОДО/защищаясь/.   А  разве  не  в  кайф  тебе было здесь…  провести полчаса,   с    таким  вот…   убогим калекой?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Не смей унижать его!

КВАЗИМОДО.  Кого?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Того, кто был здесь!

КВАЗИМОДО.  Так  вот же  он!     Вот!  Стою... перед  тобой!  Это не   призрак…  живой  человек!  Живой!    Можешь   даже   меня  потрогать!   /Приближается  к  Эсмеральде, но та отбегает/. Ну…  видишь?  Я   же тот   самый, что был здесь!  Минуту назад!    Только   прямой  уже,  без  горба! Прямой... понимаешь - прямой!  Без  горба!  Соедини эти две половинки!   Они   рядом….   они  теперь совсем  близко! И  мы  помчимся  с тобой!  На всех  парусах!  Десять узлов  в час! Двенадцать...  или   даже  все  двадцать  восемь!

ЭСИЕРАЛЬДА/убегая/.  Не  смей... не смей ко  мне прикасаться!  Я  предупреждаю...

КВАЗИМОДО/продолжая наступать/. Капитан услышал призыв отважного  юнги!   Он круто меняет  курс! Очень  круто!  Как ты   хотела!   Он   хочет,  чтоб  остров  тот  не  исчез   навсегда!    Твой…  твой,   счастливый,    остров, который   может  стать и   моим!  Ну же…  ну!  Пойми этот,  важный,  момент!  Пойми…  и  перестань от  меня убегать!!

ЭСМЕРАЛЬДА/схватив  в руки  сучковатую  палку  и  замахнувшись/.  Не  подходи!  Остановись,  я сказала!  А то...  ударю!  И  очень  даже  больно!   Ты  -  не  он!  Что бы ты ни  придумал сейчас - всё  равно   ты -  не он!     Совсем не он! Ты - негодяй! Кретин! Придурок! Ты всё… всё испортил!   /Отбросила палку.  Плачет/.

Пауза. 

КВАЗИМОДО. Ну  вот… нюни распустила. А ещё говорила - я смелая!  Я -   крутая!

ЭСМЕРАЛЬДА/плача/.  Проходимец!  Дурак!  Извращенец!    Напялил на себя…  халабуду   эту…  Ты  что…  не  мог  поступить,  как  все,  нормальные  люди?

КВАЗИМОДО.  Интересно…    а    что  изменилось?    Что?!   Храм  -  тот же...       на ладан дышит давно!  Плесень   и вонь вокруг  – всё те же,  не продохнёшь!  И  нас…  как было,    двое… а  не четверо  или пятеро, так и осталось!   Словом...  всё,   как  прежде,  один к  одному!   Поэтому  повторяю  вопрос – что же, всё-таки,  изменилось?

ЭСМЕРАЛЬДА.    Хватит  трепаться...  циркач! Скоморох! Папенькин  сынок!   Всё…  всё  изменилось!    Весь  мир стал другим…  понятно?

КВАЗИМОДО.  Если честно – не совсем! Обычно девушки отдают предпочтение  здоровым,  красивым    верзилам,  а  ты…

ЭСМЕРАЛЬДА.  Не  нужна  мне твоя  красота…  длинноногий  цивил - понял!   Тошнит меня  от неё!   Как   от  всего,  чем пахнет  твоё, буржуйское,    кодло! И  вообще…  проваливай  к  чёрту…   липучий  элемент!  Приставала!

КВАЗИМОДО.  А  это уже наглость,  между прочим!  Форменная...  ничем не  прикрытая, женская наглость.  А  я,  между прочим,    здесь  хозяин…

ЭСМЕРАЛЬДА.  Да  пошёл  ты…  трепач!  Интеллигент   занюханный!  Ты и раньше  мне был   не  нужен,  а  теперь – так тем  более!  /Вытирает  слёзы/.  Словом - всё!  Сеанс   минутного  счастья  окончен,  свечи потушены!  Я  ухожу! /Идёт к  двери/.

КВАЗИМОДО/вслед/.  А  как…  насчёт  рая?

ЭСМЕРАЛЬДА/остановилась/.   Какого  рая?

КВАЗИМОДО.  Того, что здесь,  ещё   пару  минут  назад,   был  для  тебя?

ЭСМЕРАЛЬДА. Никак!   Был рай – да сплыл!  И теперь   это  -  не  рай,    а  гадкий,    вонючий   притон…  без него!

КВАЗИМОДО.  Ого!   Это уже   меня  цепляет…  по-настоящему!  Ну  что ж… придётся     тогда кое-что  объяснить.   Можно?  Самую  малость…   

ЭСМЕРАЛЬДА.  Им…  вот  этим божкам   древним,  что  на    потолках  и стенах  висят,    всё  и  объяснишь.  А с меня - хватит!

Бежит к   выходу.  Громкий   стук в дверь.  Эсмеральда остановилась,  растерянно  смотрит  на  Парня.  Тот,  приложив  палец  к губам,  просит её  молчать.  Стук  повторился.  Парень  знаками просит  Эсмеральду  отойти от   двери.

КВАЗИМОДО/тихо/.   Это  то,  о чём   я пытался  тебе сказать… 
ЭСМЕРАЛЬДА/тихо/.  А  там…  кто?

КВАЗИМОДО.  Бесы.  С ними  лучше  не видеться.
ЭСМЕРАЛЬДА.  Ты  опять  шутишь?

КВАЗИМОДО.  Нет.  Серьёзен, как никогда.  Тебе  нужно отсюда уйти!
ЭСМЕРАЛЬДА.  А тебе?

КВАЗИМОДО.    Я  должен  быть здесь!
ЭСМЕРАЛЬДА.  Почему?
КВАЗИМОДО.  Потом узнаешь!  А  теперь - пошли!
ЭСМЕРАЛЬДА.  Куда?

КВАЗИМОДО.  Тут  есть один,  тайный,  выход.  Он ведёт  к  реке… к   нашему,  городскому,  пляжу.  Видела  там  бетонные  плиты…  возле  моста?   

ЭСМЕРАЛЬДА.    Да!  Мы  там играли в детстве.  Квадрат  такой...  из  бетона, замшелый весь.   На  ДОТ  пулемётный   похож!

КВАЗИМОДО.  Вот-вот…  он самый.  В  тоннеле   есть  свет,  я включу.  Ты  выйдешь  и подождёшь  меня.   /Надевает     вновь  джинсовку  с горбом/.  Приду   к тебе через  час.

ЭСМЕРАЛЬДА.   Никуда я  не пойду!

КВАЗИМОДО.  Почему?

ЭСМЕРАЛЬДА.  Слышишь,  как  дубасят?

КВАЗИМОДО.  Слышу!  Ну  и что?

ЭСМЕРАЛЬДА.  А  то!    Меня они ищут,  меня – понял?
КВАЗИМОДО.   Дело  ясное - зачем я  им?

ЭСМЕРАЛЬДА.  А  если  меня не будет  - что они  подумают?

КАВЗИМОДО.  Ну,  наверное…  что  я  тебя  съел!   Целиком!  Вместе с джинсами  и волосами!

ЭСМЕРАЛЬДА.  Дурак!  Не  можешь  никак   без своих  приколов!  /Пауза/.  Хорошо!  Как хочешь!  Уйду!  Только объясни  сначала:  а   это – зачем? /Указывает  на    джинсовку/.   

КВАЗИМОДО.  Хочу,  чтобы  ты  убедилась: горбун – это  я  и есть!  /Смеется, встал в позу  глашатая/. 
 
 Спектакль   не окончен,  он только в  разгаре!
 Зрители – в зале!  Актёры – в ударе!   


ЭСМЕРАЛЬДА.  Болтун!  Вот теперь  вижу,  что  это  действительно   был ты…  трепач  несусветный!  Тебе бы  в цирке…  клоуном  быть!  А то ведь, глядишь…  пропадёт   твой,  божественный,   дар!    /Смеётся/.

Вновь  резкий стук  в дверь.
         
ПЕРВЫЙ  МУЖСКОЙ  ГОЛОС.  Откройте  немедленно!  Мы знаем  - вы  здесь!

ВТОРОЙ МУЖСКОЙ  ГОЛОС.   Это полиция!  Не  усложняйте  ситуацию...

ПЕРВЫЙ  МУЖСКОЙ  ГОЛОС. Предупреждаю:    храм  окружён!  Ждём  полминуты – и начинаем штурм!

КВАЗИМОДО/хрипло кричит, не подходя  к двери/.  Сейчас, сейчас…  минутку!  Подождите  малость…

Берёт за руку Эсмеральду,  ведёт  вглубь помещения  и  скрывается   с нею    за  каменным    выступом    стены.  Затем  возвращается,   торопливо  пишет  что-то  на  листке  бумаги  и прячет   его  в  карман. Подходит,   припадая на  одну  ногу,   к двери,  отодвигает  со скрипом  железный  засов  и открывает  тяжёлую,  массивную  дверь. 

ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ

КАРТИНА  ШЕСТАЯ

 В  храм  входят,  один за другим,  трое  мужчин  и  женщина.  Это  новый  персонаж  С т е п а н ы ч  /он  же  Г е н е р а л/,    а  так же  известные  уже зрителям  П о л к о в н и к,  П е т р   и    Г л а ф и р а.

ПОЛКОВНИК/вошедший  первым/.  Почему   так  долго  не открывали?

КВАЗИМОДО/сипло,  с хрипотцой/.  Потому,  что был  в  растерянности.

ПОЛКОВНИК. В  какой  ещё  растерянности?

КВАЗИМОДО. Обыкновенной!  Человеческой! Вы  застали  меня  врасплох.

ПОЛКОВНИК/ходит по помещению, заглядывая в его многочисленные закоулки/.  И  чем  же  вы  здесь,  в этом  склепе,     занимались? Насиловали  кого?..   Убивали?..  Собирались повесить?..

КВАЗИМОДО.  Не могу понять:  почему  вы  позволяете себе  разговаривать со мной в  таком  оскорбительном тоне, господин…  не знаю,  кто   вы   такой?

СТЕПАНЫЧ.   Спокойней,  полковник!  Причин  может быть  много -  почему  этот  юноша мог задержаться?  Главное –  дверь   он  открыл. И  теперь  мы кое о чём  его  спросим. /Повернулся  к  Квазимодо, с интересом  всматриваясь  в его лицо/.  Скажите  мне, дружок…  как  вас  зовут?

КВАЗИМОДО.  В данное  мгновение,  в  данной обстановке,   меня  зовут  Квазимодо.

СТЕПАНЫЧ/через паузу/.  Оригинальный  ответ.  Судя  по нему,  вы  умеете  мыслить…  весьма нестандартно!  Но,  тем не  менее,    настоящее  имя  вам  всё же  придется    нам  сообщить.

КВАЗИМОДО.   В  данное  время,  в данной  обстановке  я  не  могу  пока  этого   сделать.
СТЕПАНЫЧ.   Почему?
КВАЗИМОДО.    Моё,  настоящее,  имя   внезапно   исчезло…    много  лет  тому назад.

СТЕПАНЫЧ.  Продолжаете говорить  загадками?  Ну хорошо…  А  каким  же, всё-таки,  оно  было  до того,  как  исчезло?  Ведь  назвали же вас   как-то…  после рождения?

КВАЗИМОДО.  Правда  ваша  - назвали.   Но  я не  произношу  это  имя    уже  много  лет.
СТЕПАНЫЧ.  И  какова   же причина  такого,  странного, отречения?

КВАЗИМОДО. Потому  что  меня, владельца того, первого,  имени   давно   уже  нет  в живых?

СТЕПАНЫЧ.  Как   же  нет?  Вот же вы!  Стоите передо мной!   Живой  и  вполне  реальный!

КВАЗИМОДО.    Это   мираж!  Обман  зрения!  Я  -  не  человек!  Я – всего лишь  тень   того,  исчезнувшего  давно,  человеческого  существа.

СТЕПАНЫЧ.  Ну нет, дружок - так   дело дальше не пойдёт!  Нам нужна  конкретика,  а не  ваша, пусть даже  весьма оригинальная,  спиритическая  фантазия!   Пойдем  тогда другим, более простым,  путём!  Прошу предъявить  документ!

КВАЗИМОДО.  Какой  именно?

ПОЛКОВНИК/подходит/.  Паспорт!  Нам  нужен, гражданин  сочинитель  фантазий,   ваш  паспорт!   
КВАЗИМОДО.  Извините, господин…  не знаю, кто вы  такой, но  вам  я  свой документ   в руки  дать   не  могу.

ПОЛКОВНИК/напрягся/. Паспорт…  дурак!   Кому говорят?   Ну!?  /Выхватывает  пистолет  и направляет в лицо  Квазимодо/.   

СТЕПАНЫЧ/решительно/.   Спрячьте  оружие,  полковник!  Немедленно!  И отойдите от  безоружного  человека!   

Полковник  нехотя  подчиняется  и  отступает  на пару шагов.

СТЕПАНЫЧ/возвращается  к  Квазимодо/.  Успокойтесь. Извините  за  бестактность  и грубость  коллеги.   И  объясните мне – спокойно, обстоятельно:   вы  были  здесь  одни?

КВАЗИМОДО.  Когда  именно?
СТЕПАНЫЧ.   Только  что?  Минуту  назад?
КВАЗИМОДО.  Нет.  Нас  было  двое.
СТЕПАНЫЧ.   И  кто же  был  второй?

КВАЗИМОДО.  Точнее  было бы  спросить – кто  была  вторая?
СТЕПАНЫЧ.   Это  вам  лучше  знать!
КВАЗИМОДО.   Хорошо.  Скажу.  Но вначале  хотел бы   узнать – кто вы?  Имя?..  фамилия?..  должность?..

СТЕПАНЫЧ.  Генерал  Скобцов…  Константин  Степанович.   /Показывает  удостоверение/.  Начальник  УВД города.
КВАЗИМОДО.  Генерал?..   Трудно поверить!

ГЕНЕРАЛ.   Во  что?
КВАЗИМОДО.   В   ваше  присутствие  здесь.

ГЕНЕРАЛ.    Мы  прошли сюда,  в   заброшенный  храм,  не для  того,  чтобы  удивлять  его обитателей.   Паспорт? Он у вас есть?

КВАЗИМОДО.  Как же  без  паспорта? У  всех должен быть  паспорт.  Человек  без паспорта -  ничто!  Пустое  место!
ГЕНЕРАЛ.  Оставьте философию!  Паспорт?

КВАЗИМОДО.  Пожалуйста…  Вот он, главный документ  человека.

Вынимает  паспорт,  вкладывает  в него  недавно  заполненный  листок бумаги,  передает  Генералу.    Тот  принимает  документ  и открывает его.  Замерев на мгновение,  поднимает,  наконец,   взгляд на Квазимодо.  Некоторое время  пристально всматривается в него.    Затем  вновь опускает  глаза.  Развернув  листок бумаги,  изучает   запись.

ГЕНЕРАЛ/не  спеша,  с каким-то  новым отношением  к происходящему/.     Ну  что ж… молодой человек,  будем  считать -  документ  у  вас  в  полном  порядке!   /Возвращает Квазимодо  паспорт  с вложенным туда  листком бумаги/.   Однако…  согласно  нашим,   оперативным,   данным,   здесь,  в  этом,  явно не  пригодном для  жилья,  помещении   вы   должны   были  находиться   не  один.  В  связи  с чем  прошу вас  дать  конкретный, а не  двусмысленный,  ответ:  где  он…  этот,   другой  человек?

КВАЗИМОДО.  А  почему   это  вас  так  волнует, гражданин    генерал?

ГЕНЕРАЛ. Это волнует не только меня. С нами пришла.../поворачивается  и указывает на  Глафиру/  вот эта,  милая,  женщина.  Она утверждает,  что   её,  восемнадцатилетняя,   дочь  была  обманом  завлечена  в  это  здание.  И  это - не голословное  заявление! Имеется видеозапись, запечатлевшая данный, крайне   встревоживший  женщину,  факт.  Но,  как видите:   здесь,   сейчас…  перед нами,   стоите  вы   один.  Почему?

КВАЗИМОДО.   Потому  что  я  не  могу  отвечать  за  того, другого,  человека.

ГЕНЕРАЛ.  И  вновь  оригинальный  ответ?   Так  мы никогда не дойдем до истины!

ПЁТР/подходит/.    Ты  не  умничай  здесь…  бомжара,  а  отвечай   товарищу  генералу   по  сути…  понял?

ПОЛКОВНИК.  И   учитывай  при этом -  кто  перед  тобой стоит?  По-хорошему  тебя  пока  просим!

ГЛАФИРА.  Ну  что вы  так  все  сразу…  на  человека  набросились?  Слова не даете  сказать… оскорблять  сразу   начали!    А  может,  он нашу девочку…  Катюшу  нашу,  и в глаза-то  не  видел  вовсе!  Может,   в то время, когда  она  сюда зашла,  здесь был   не  он,   а   совсем  другой  человек?

ГЕНЕРАЛ.  Вполне  справедливое замечание!  /Квазимодо/.  Вы  извините…  за некоторую горячность  пришедших  в  этот  храм  людей.   Но их  можно  понять:   пропавшей  дочери,  вошедшей  сюда     час  тому  назад,  здесь  действительно  нет.  Придется   её  теперь  поискать хорошенько…    /Говорит  в   портативную  рацию,  отойдя  в  сторону./

 Алло…  первый?  Генерал      Скобцов.   Наряд срочно!..  Да…  к  храму!   Нет…  лучше  полный  комлект!  Уже   готовы?.. Молодцы!..  Да,  да…  именно  так!   Остальное – по обстоятельствам!  Давайте… ждём!  /Вернулся, Квазимодо/.  Ну  вот… сейчас   мы   и определимся  с вами…  молодой, несговорчивый,   юноша!

КВАЗИМОДО.  Пожалуйста,  гражданин  генерал,  определяйтесь…  я  разве    против?

ПЁТР/в  стороне,  Полковнику,  тихо/.  Ты же говорил  мне, Седой, что   будет двое твоих   пацанов! Где  они?

ПОЛКОВНИК/тихо/.  Заткнись…   дурак!   Он -  генерал…  ему  и рулить  положено!  Соображать надо!

ПЁТР.  Что-то всё здесь не  так,  Седой… /Оглядывается/.   Как-то    тревожно  на  душе у меня…  западнёй    всё это попахивает!

ГЛАФИРА/подходит, мужу/.    Ты о дочери  думал бы больше…  хорёк    трусливый, а не  о  себе, родимом!

ПЁТР.   Заглохни…  сука!  Ты что  днём  мне  впаривала…  а?  Какую хрень   гнала?  Что   тот,  малец оживший,    красавец!    А здесь кто?  Урод  какой-то?  Горбун?

ГЕНЕРАЛ/подходит/.  Что за  шум, господа?  Прекратить  разборки!  Храм святой  - не  место  для подобных  дебатов!

С   шумом  открывается  дверь.  Стремительно  входят  семеро     мужчин.  На них пиджаки,  джинсы;  на ногах – кроссовки.  Строение тел  спортивное.   Один,  с  автоматом  в руках, остаётся  у  двери.  Остальные   расположились   по  периметру сцены.  У  одного  из них   в  руках небольшой   саквояж.  У другого -  нечто  вроде  плоского,  складного  ящичка,  о принадлежности которого  зритель узнает  несколько   позже.

ПОЛКОВНИК/в тревоге,  негромко  генералу/.    А  это… что  за   десант,  товарищ генерал?   Мы же  решили  обойтись   без  этих… крутых   молодцов!

ГЕНЕРАЛ.  Ситуация…  ситуация  обострилась,  полковник!  Успокойтесь!   Сейчас всё  узнаете…    /Подходит к  Квазимодо/.  Значит,  вы  утверждаете,  что  никакой  девушки  вы    и в глаза не видели?

КВАЗИМОДО.  Почему же?    Видел!  Причём всё   сделал для  того,  чтобы  именно   здесь,   в этом  чудесном   храме,    она  непременно  была!

ГЕНЕРАЛ.  Даже  так?   И  с какой же целью вы это делали?
КВАЗИМОДО.    Скажу  откровенно, гражданин  генерал,  -  с  двойной!

ГЕНЕРАЛ.  И  можете   вы нам о них,  этих  целях  своих,   рассказать?
КВАЗИМОДО.  Могу!  Но   пока  лишь…  об  одной!  Второй!
ГЕНЕРАЛ.  Хорошо!  Давайте пока  о  второй!  Что это была за цель?

КВАЗИМОДО.   Весьма  благородная,  гражданин    генерал.  Дело в  том,    что  когда-то  давно…  в нашем  городе  было  совершено  одно,  немыслимое  по  своей  жестокости,   преступление.  А  именно:    произошло  убийство…  посреди  ночи,  в  своей  квартире,    прекрасной  во всех  отношениях,  молодой  супружеской  пары.   

ПОЛКОВНИК/подходит,  тихо/.    Простите,  товарищ  генерал,  но  было бы,  я думаю,    лучше   допросить этого  оборванца  там…  у нас! После  официального  оформления всех,  необходимых  по протоколу,  документов…  по задержанию.

ГЕНЕРАЛ.  Успокойтесь,  полковник,  нарушения  прав  личности
не  произойдет, уверяю вас!  /Квазимодо/.   Извините  за   вынужденное    отвлечение  от   нашей   темы.  Прошу вас…  продолжайте!

КВАЗИМОДО.   Так  вот…  Я  в то время был    ещё  мальцом…   лет  семи  от роду.   Но  детали этого  преступления  врезались  в  мою, детскую,  память…  с  невероятной,  трагической   силой  и  ясностью!
ГЕНЕРАЛ.   Почему? Вы что…  были  свидетелем  этого  зверства?

КВАЗИМОДО.   Да, гражданин  генерал.  Я  был… к своему  ужасу,  не  только  свидетелем  происходящего  на  моих глазах   изуверства,     но  и…  как  можете вы  понять, глядя  на меня,    стал   при этом  его  несчастной   жертвой.

Пауза.

ГЕНЕРАЛ/медленно/.    И вы… можете  объяснить…  как это  произошло?   

КВАЗИМОДО.  Могу.  Безусловно.   Это произошло,  гражданин    генерал,    в глухую,  июньскую,  ночь.   Пробравшийся  тайком  в  нашу  квартиру  изверг   вначале    жестоко  лишил  жизни   моих,  любимых,  родителей,   а  потом…    Услышав    крик  мамы,  я  проснулся,  забежал  в  спальню родителей,  но  был  тут  же  схвачен убийцей…  и  выброшен  в окно.

ПОЛКОВНИК/тихо/. Ну это же  полный  бред, товарищ генерал?   Вы  же  хорошо знаете - тогда,  в ту  ночь,   никто не  выжил!  В том числе  и малыш. 

ГЕНЕРАЛ.  Да,  полковник, с  материалами  дела   я хорошо знаком.  Но правда  и  то,  что   убийц   тогда  наши службы  так    и  не  нашли.   

КВАЗИМОДО.  И очень  правильно вы  сделали, гражданин  генерал,  что вызвали сюда…  вот   этих,  бравых,  ребят  с  пушками  в руках   и   ярко  горящим,  праведным  огнём в глазах!  /Перекрестился,   повернувшись  к  полуразрушенному  алтарю.  Громко,  торжественно/.  Я  верю  тебе, Создатель!  Придёт,  совсем  скоро   придёт   тот,    благословенный   час,   когда  все  деяния  чёрные   злобного  Сатаны  наконец-то    станут    для  мира   явью! 

И  поднимем мы,  во  спасение рода  человечьего,   свои, боевые,   мечи!  И дадим   мы  достойный  отпор   ему…   изуверу    людскому,   извечному!   И   возведём,  с  радостью  и  молитвами,   в порыве одном,  могучем,  свой   долгожданный,    свой  божественный    Вавилон!  /Опустился  на  колени, крестится, беззвучно  шепчет слова молитвы/.

ПОЛКОВНИК/в  ярости/.   Заткните  этому поганцу рот, товарищ генерал!  Прошу... умоляю вас!  Вы  же видите -   он  невменяем!   

ГЕНЕРАЛ.   Невменяем?  По-моему, полковник,  в его  словах    мелькают иногда  вполне    разумные  мысли!  /Подходит к  Квазимодо, помогает ему подняться/.    Браво… браво,  загадочный юноша!   Наконец-то    вы заговорили нормальным, понятным  нам  всем,   языком! Это хорошо! Это приоткрыло  слегка   вашу,  истинную,     суть!    И  не  говорит ли это  о  том,   что  у  вас появилось  желание  прояснить,  наконец,   более детально  ситуацию  с  тем,    давним, ужасом,   свидетелем  и жертвой  которого  вы,  в  своё  время,     стали?

КВАЗИМОДО.  Да,  гражданин  генерал,  именно  к этому  я и веду  свою  мысль!  Потому  что  знаю:  сколько верёвочке  ни  виться,  конец  ей  все  равно   найдется!     Это  суровый закон  бумеранга -  и никуда от него уйдёшь!    Поэтому,  углубившись  в  свою,  детскую,  память, я   с абсолютной уверенностью  могу  сказать:  он,  этот     подлый  убийца  моих  родителей,   а так же  покалечивший  меня  антихрист,   находится  сейчас  здесь…   среди  нас!

Долгая  пауза.

ГЕНЕРАЛ.  Ну  что ж…  вброшена  серьёзнейшая  информация.  Ошеломительная,  можно   сказать! Возникла  ситуация  со всеми  признаками  классического  детектива.  Если бы, конечно,  не  была   она   суровой,  происходящей на  наших глазах,  реальностью.  И  нам  ничего не остается  теперь,  как   срочно проверить сей,  запоздалый,   месседж  из  прошлого… 

ПОЛКОВНИК/подходит,  негромко/. Заявление совершенно абсурдное, товарищ генерал,   рассчитанное на эпатаж.  Оборванец   явно нездоров... стоит ли ему так доверять?

ГЕНЕРАЛ.   Я  что-то  не  пойму, полковник: что  вас всё  время   так   смущает?   Почему  вы  без конца суетитесь,  нервничаете, пытаетесь остановить   процесс    моего допроса?   

ПОЛКОВНИК.   Да  как же  не нервничать, товарищ генерал?  Как  не оградить вас… да  и  себя,   от  этих…  явных  нелепостей?     Ведь  получается,  что  каждый  из нас… находящихся  здесь, в этом,  загаженном,     храме,    становится  теперь…  после заявления этого  звонаря,     едва ли… не  тем самым  убийцей?

ГЕНЕРАЛ.    Совершенно верно,  полковник!  Все,  абсолютно все… включая  меня,   должны будут  превратиться   сейчас, на какое-то время…   в подозреваемых!   И в этом  заключена  особая пикантность  возникшей  внезапно  ситуации,   которую  нам с вами  и  предстоит  сейчас  разрулить?

ПОЛКОВНИК.  Но не  здесь же… в этой  помойке, нужно решать  такие, серьёзные,   вопросы,   товарищ генерал!  Подумайте... не  спешите!  Взвесьте хорошо все  последствия!   И, главное,     как…  каким  образом  вы  собираетесь  это делать?  Неужели  вы   решитесь,  в угоду  этому проходимцу,    допрашивать  здесь  вот этих, убитых горем,  родителей…  или    меня,  офицера…  своего  коллегу?   

ГЕНЕРАЛ.  А   вам не пришла  в голову  мысль,  полковник,  что  между  кем-то  из  нас,   и  теми,  озвученными   этим вот…  проницательным,  юношей, фактами  жизни может  существовать прямая,  хотя  и  невидимая   пока,   связь?

ПОЛКОВНИК/через паузу,  медленно/.  Не понял…  товарищ генерал?  Вы   это...  о  чём?  О какой такой…  тайной,    связи  здесь  говорите?

ГЕНЕРАЛ.   Я  говорю  о  связи,  которую  нам   предстоит  сейчас 
выяснить,  полковник!  И  вы, как  старый, опытный,  сыскарь   должны  хорошо  знать:   решать  этот, невероятно  важный для всей нашей  службы,   вопрос  нужно  именно  сейчас,  здесь…  а не где-либо!   И не противиться  мне вы должны,  а помогать, активно помогать  в этом  деле!  Поэтому  не будем больше  тратить  время  на  пустые  и беспочвенные  рассуждения,  а  приступим к делу! 

Даёт знак двум  оперативникам. Те,  открыв продолговатый  ящик, разворачивают  походный  столик.  Затем  один из них  открывает саквояж, достаёт из него   резиновые  перчатки, надевает  их.

ПОЛКОВНИК/остановив жестом  мужчину/.   А   это  что за…  полевая  кухня,  товарищ генерал? К чему она…   здесь? 

ГЕНЕРАЛ. Я  уже   сообщил  вам,  полковник:  ситуация  внезапно  усложнилась.  Именно этим  вызвано появление   здесь  данных  экспертов.  Об  остальном узнаете  чуть позже.   /Мужчине  у  столика/.  Продолжайте! 

Мужчина  достаёт  из   саквояжа  целлофановый  кулёк,  вынимает  из  него  пачку  стодолларовых   купюр. Положив  на  стол,  стоит в ожидании.

ГЕНЕРАЛ/всем,  официальным тоном/.    Как  вы,  вероятно, уже  догадались,  господа,  сейчас будет произведена некая,  следственная    процедура.  Цель её  простая:    обнаружение   наличия… или  отсутствия    на    ваших руках    светящегося   вещества,  которое  имеется  и  на  данной   пачке денег.  /Указывает на  купюры,  лежащие на столе/.

    ПЕТР.  А  какое это  имеет отношение  к  поиску  нашей  дочери,  товарищ  генерал? 

ГЕНЕРАЛ. На первый  взгляд – никакого,  гражданин  Мызгин. А  наше,  следующее, действие удивит  вас  ещё  больше! /Мужчине у столика/.  Прошу    вас,  голубчик,  подойти ко мне  и  просветить  мои  руки!   

     ПОЛКОВНИК/бросился к генералу/.  Что   же  вы делаете, товарищ  генерал? Прекратите  немедленно!  Вы же  руководитель  крупного,  известного в стране,   УВД! Разве можно так унижать себя… да и наше, славное, ведомство, перед этим…   бродягой  и лжецом!   

ГЕНЕРАЛ/резко/.   Идите  прочь,  полковник!  И  не смейте больше  обращаться  ко мне без дела! 

Полковник, с плохо скрываемой злобой  на лице,  отходит в сторону.

 ГЕНЕРАЛ/ протянув  перед собой руки,  ладонями  вверх, подошедшему  мужчине/.  Прошу вас, дружок:  проведите  необходимую процедуру  в полном объёме!

Оперативник    направляет  инфракрасный  луч  детектора  на  ладони  генерала.    Свечение  было ровным,   без пятен    люминофора.  Затем была просвечена  пачка.   Появилось более  интенсивное  свечение.   Второй  мужчина  зафиксировал  оба процесса на  видеокамеру.

ГЕНЕРАЛ.   Ну  вот,  господа  присутствующие,  сравнивая  интенсивность  свечения    при  проведении  этих, двух,  процессов,  вы могли  сделать    вывод:  они, эти  свечения,  по своей  интенсивности резко  отличались друг  от друга.   А это значит -  один  участник,  то есть  я,  уже  выбыл из   числа  лиц,  подозреваемых  в  преступлении!

ПЁТР.  Я  бы этим… фонариком  интересным,  товарищ генерал,   лучше    по закоулкам  хазы   этой, церковной, пошарил!  Время  идёт,  а мы всё  топчемся  на  месте!   

ГЕНЕРАЛ.  И по  закоулкам   посмотрим, гражданин  Мызгин,  и руки просветим – всё  успеем  сделать!    Следы  преступления,   давнего  или свежего, всегда  найдутся!  В  том  или ином  месте,   рано или поздно…  /Неожиданно/.  А  вам,  полковник,   знакома  эта пачка  денег?

Долгая  пауза.

Повторяю вопрос,  полковник:   вам знакома,  по каким-либо  внешним  приметам,  данная  упаковка?

ПОЛКОВНИК/негромко/.    Вы  что  позволяете  себе… генерал?    На  мне  -  погоны!  Я  - при службе! На что    своим,  оскорбительным,  вопросом  вы намекаете?

ГЕНЕРАЛ.  Я  отнюдь   не  намекаю,  полковник!  Я  чётко,  ясно  спрашиваю  вас:  знакома  вам…  визуально пока,  эта  пачка  денег? По цвету обертки…  или каким-либо,   другим,    приметам?

ПОЛКОВНИК/через паузу/.  Хорошо, генерал,  я  отвечу.   Но учтите:  вам тоже  придется   ответить.  Сполна! За  грубое  нарушение  служебной  этики!   За  весь этот…  мерзкий,  цирк!  За эту…  гнусную, придуманную вами, операцию!  А  теперь отвечаю:   нет…  мне   не   знакома  эта  пачка  с   иностранной  валютой!

ГЕНЕРАЛ.  Хорошо! Прекрасно  просто!  Вам эта пачка не знакома, и вы к ней…    никогда   не прикасались?

ПОЛКОВНИК.   Да…  я вижу  эту пачку  впервые!

ГЕНЕРАЛ.  Ну, что ж, полковник…  как вы знаете,    в  таких  случаях  производится  обязательная   следственная  процедура, которую  только  что  прошёл я.   Она  подтвердит…   или  опровергнет,   все ваши утверждения! Прошу  вытянуть  перед  собой  руки, ладонями вверх!

ПОЛКОВНИК.  Я  не стану  делать   этого  безобразия,    генерал!

ГЕНЕРАЛ.  Что с  вами,  полковник?  Я,  генерал,   только что  произвел  со своими руками  эту,  не совсем приятную, безусловно,  процедуру.    А вы,  мой подчиненный по службе,  считаете это, необходимое для следствия,    действие    своим,    личным,   оскорблением!  Почему? 

ПОЛКОВНИК.   Вы нарушаете   все  законы,   генерал!   Вы  ставите в глупое  положение  меня,    своего  коллегу,   занимаясь   мерзкой,    порочащей  мой,  служебный,  мундир,    отсебятиной!     И   пользуетесь  при этом  услугами    вот этого,  явно  ненормального,   урода!

ГЕНЕРАЛ. Ошибаетесь,  полковник!  По всем,  изложенным вами,  позициям  вы жестоко,  непростительно  для вас,  ошибаетесь!   Во-первых:  данная,  проводимая  мною,  операция  согласована  и  утверждена  на  самом  высоком  уровне    руководства   МВД!   Во-вторых:    и в юноше   этом  я  так же не  заметил  каких-либо      особых  отклонений  от  норм  поведения!   Скорее -  наоборот! 

 Дай бог,  чтобы все, окружающие  нас  в  обыденной жизни,  люди  мыслили   и  поступали   так,  как   делает   это   он – милый,  безобидный   хранитель   данной,   святой,   обители!   Поэтому  я просто вынужден  заявить  вам следующее:   или  вы    покажете  нам  сейчас   свои ладони,   или  нам   придётся  применить   к вам  силу!

Чуть помедлив,  полковник   протягивает  перед  собою  руки, ладонями  вверх.  Оперативник   подходит и производит уже знакомую зрителям  процедуру.   На  пальцах  и  ладонях  полицейского  начальника появились   следы   свечения  люминофора.   Другой  мужчина  весь процесс  следственной  процедуры  снял   на  видеокамеру.

Отлично!  А теперь  просветим тем же лучом…  всё  ту  же   пачку, которую  вы,   полковник,    видите  якобы  впервые!

Мужчина  возвращается к столу,  наводит  детектор   на  лежащую  на столе  пачку   банкнот.  Появилось  свечение люминофора,  по  цвету  и  интенсивности схожее  с  предыдущим.  Это, оперативное,   действие  было вновь  заснято на видеокамеру.   

Как  видите, полковник,  наш   чудо  прибор показал наличие  схожего  свечения   как на  ваших руках,  так  и  на     предъявленной  вам   для  опознания  пачке  банкнот.  А  это значит одно:  вы,  полковник,  всё же  прикасались  к  данным  купюрам. Возможно, даже  пересчитывали  их. /Берет со  стола другую пачку денег/.
 О том, что здесь, в другой  пачке,  находится  такая же  сумма скопированных заранее купюр, для вас, полковник. не  является, надеюсь, особым сюрпризом - вы сами неоднократно применяли   данный  прием для подтверждения затем факта  предстоящей  взятки. Но если вы сомневаетесь в этом, мы можем произвести сверку  оперативных  номеров   ассигнаций.

Долгая  пауза.

Так  что  видите,  полковник,  определённая связь между  данными  купюрами  и
свечением  не ваших руках всё же  существует. И  нам удалось отыскать  пока лишь её  первое,  весьма важное,  звено.   

ПОЛКОВНИК/в  ярости/.  Кто вам  дал  право, генерал,    проникать  в  мой,  служебный,  сейф?  И  на каком основании  вы   вообще  совершили  этот,   безобразный  по отношению  ко  мне,   своему  многолетнему  коллеге,    акт  изъятия  моих,  личных, сбережений?

ГЕНЕРАЛ.  На  основании  жалобы  гражданки  Медякиной  Глафиры   Семёновны, полковник.   Гражданка  Медякина, срочно примчавшись   в управление,   сообщила  мне   с ужасом,    что  буквально  час  тому назад  вы, полковник,  в  своём, служебном,  кабинете,  путём угроз  и шантажа  принудили   бизнесмена   Мызгина  Петра   Григорьевича  отдать  вам  сумму   денег   в  размере   семидесяти    тысяч  американских  долларов!

ПЕРТР/Глафире/.  Ах  ты…  гнида!  Змея  подколодная!  Кто  просил  тебя,  стерву,  влезать в  наше,  мужское,  дело… а?  Убью…  гадину! /Кинулся, было, к Глафире, но был  тут же  остановлен двумя, стоявшими наготове, оперативниками/.

ГЕНЕРАЛ/подходит/.  Что же вы  так  возбудились,    Петр Григорьевич?  Жена  хочет  спасти  ваши, немалые,  деньги,  а вы  едва не прибили её  за это?   Нехорошо  так  относиться к  женщине,  тем более, к  жене!

ПЁТР.  Не её,  собачье,  дело  распоряжаться  чужим  баблом,  товарищ  генерал! Это  мои…  трудом и потом заработанные,  деньги!  И  мне решать – как тратить  их  и кому  давать,  а не  ей…  приживалке  и нахлебнице!

ГЕНЕРАЛ. Ну, вот тебе  и раз!  Не жена уже  вам  Глафира  Семёновна,  а нахлебница!  Это после  стольких-то  лет  совместной  жизни?  В    законно  оформленном   браке?  Нехорошо,  некрасиво,  не по-мужски  вы  себя,  дружок,     скажем  прямо,  ведёте...   

ГЛАФИРА.    Вот  с таким…  ненавистником  и  скрягой    прожила   я  восемь   лет,    Константин  Степанович!  Не  жизнь,    а  чернуха  сплошная  была.   Каждый день  у  него, жмота  этого,  начинался  с  того,    что   он  попрекал   нас куском хлеба!  Как  меня,   свою  жену,  так  и   доченьку  мою,  Катюшу! Сколько  слёз  она  пролила,  жалуясь  мне  на  его, бесконечные  эти,   упрёки… и приставания!  /Плачет/. 

ПЁТР/кричит/.    Врёт!  Врёт  она,  ведьма болотная,  товарищ  генерал!  Утопить   меня хочет,   тварюка   подлая,  под  статью  подвести!  Чтоб    барствовать  потом всю жизнь… на моём добре!

ГЕНЕРАЛ/резко/.  Прекратите  оскорблять  женщину,   гражданин  Мызгин!  Немедленно!   Иначе  придется  отправить  вас, как  уличного  хулигана,   в КПЗ!

ПЕТР.  Извините,  товарищ генерал,  но    она же…  слышите – что  она  лепит…  про приставания  эти?

ГЕНЕРАЛ.  Всё,  я  сказал!  И  не смейте  больше прерывать  свою жену!  Пусть она скажет  то,  что считает  нужным…  понятно?     /Вернулся  к  Глафире/.    Приставания  были… говорите?   Это... в каком  смысле?

ГЛАФИРА.   В  таком…  самом  прямом  смысле,  Константин  Степанович,   в каком  все  мужики  непорядочные  делают.   Она же  сирота…  подкидыш,  защитить её некому.  Вот он  и решил,  видать…  устроить  себе…  удовольствие на дому…/Плачет/.

ГЕНЕРАЛ.  Хорошо, хорошо, Глафира  Семёновна,   успокойтесь!  Разберемся,  чуть  позже,     и с   этим  позорным,   семейным,    явлением!  А пока  продолжим  начатую  ранее процедуру  с   просвечиванием.   /Подходит к Петру/.  Поскольку вы,    гражданин  Мызгин,    признали, как я понял,   факт  передачи денег  полковнику  Звереву,     необходимо  подтвердить  его   тем же,  принятым  во  всем  мире,     способом.  Прошу    протянуть перед  собою  руки,  ладонями  вверх? 

ПЁТР.  И  что это  вам  даст, уважаемый  Генерал?   Я  и  без этой  манипуляции  вашей  с фонариком признаю:  да,  это  я  передал  полковнику  Звереву  70  тысяч  американских  долларов,  пачку  из  которых  вы   только что   просветили.

ГЕНЕРАЛ.  Нам,  гражданин  Мызгин,    интересно  узнать  не только  это.    Нам  интересно   так же   узнать – почему    вы поступили  именно  так?  Какая,  крайне  встревожившая    вдруг  обстановка  или  ситуация,  заставили вас  отдать эти,  трудом и потом  заработанные, как вы  сказали,  деньги  полковнику  Звереву?

ПЕТР.  По–моему,  уважаемый  генерал,   тут всё  на  поверхности.   У нас сбежала  из дому   любимая  дочь.  Так  неужели вам не понятно,    о чем  я  мог просить  полковника Зверева? 

ГЕНЕРАЛ. Но ведь  начальник, к которому  вы  пришли,   находился на  службе, был  при погонах…  и  вы это, надеюсь,  видели?

ПЁТР.  Конечно,  видел,  уважаемый генерал.  Как же  не увидишь  их…  эти  золотые,   полковничьи,   звёздочки?   И  если  я  что-то  здесь   нарушил… в  смысле закона  - приношу   вам  свои извинения!  Но    уж очень  я   боялся,  что  дочь нашу  могут  долго  искать…  и  не  найти!  А    время-то   уйдет!  И  что   тогда  с ней  может  случиться?   И  с  кого потом  спрашивать эту, горькую,   потерю?   Вот почему  я   и решил… как бы  отблагодарить   немного   начальника.  За помощь   быструю   в розыске, которую  он мне  твёрдо   пообещал!

ГЕНЕРАЛ.  Прекрасно!  Вы, как любящий,  заботливый  отец,  возможно, поступили  в данном  случае  благородно! Но  был ли это единственный  мотив,  заставивший  вас  пойти  на такую,  весьма  ощутимую,  финансовую  потерю?

КВАЗИМОДО.  Извините,  уважаемый генерал,  что   вмешиваюсь  в  ваш разговор,   но об  этом  он…   этот, скользкий,   гражданин    Мызгин    вам никогда не  скажет!

ПЕТР/в  ярости/.  Ты опять  возник…  ублюдок!  Вонючий  отброс!  Шавка  поганая!  Заткнись…  и не возникай!  Не  обломится  тебе  здесь  ничего,   запомни  это…  сучёнок!

ГЕНЕРАЛ.  Стоп, стоп,  гражданин  Мызгин!   Вы  вновь позволяете  себе  эту   ужасную  агрессию   и    хамство... теперь уже  по отношению     к  данному  юноше! 

ПЕТР.  Но  вы же  видите, товарищ генерал,  как     он  нагло  мешает  нашей  с вами,  культурной   беседе! 

ГЕНЕРАЛ.  Он  не  мешает,  а  пытается,  как  свидетель,   сообщить  новые  факты.  А вы, проявляя несдержанность,      мешаете ему! Вместо того,  чтобы  дать  мне, наконец,   вразумительный,  ясный ответ:  что   именно заставило  вас  явиться…  с  таким  щедрым подношением,  к  полковнику  Звереву?  И  был  ли  в  вашем  поступке   мотив  заботы  о  дочери  единственным  -  или  вас  тревожило  значительно  больше...  нечто   другое?

ПЕТР.  Извините,  товарищ  генерал,  но   вы уже второй  раз  задаете   мне  этот вопрос.  То  есть  пытаетесь узнать: не было ли  у меня  чего-то другого  в  мозгах,  что заставило   принести  эту,  солидную,    мзду  полковнику  Звереву?  Отвечаю  вам  авторитетно -  не  было  этого!     Да  и  быть  не  могло  в  тот, трагический,  момент!   Поскольку  была   у  меня   тогда  лишь большая  тревога  в душе  и    благородные,  отцовские   помыслы:       моя   дочь   вдруг пропала  и  три дня находится...  неизвестно где…

ЭСМЕРАЛЬДА/неожиданно выйдя  из-за   выступа  стены/.  Ну  почему же  неизвестно,  гражданин Мызгин?  Очень даже  известно!  Вот она  я – Эсмеральда!  Она же - Катя  Стрельцова,   о которой  вы  здесь  так  печётесь!  Стою,  слушаю  вашу  трепотню   бесстыжую  о  большой тревоге  обо  мне…

ПЕТР. Остановись, Катюша! Прошу… умоляю тебя /падает на колени/- не делай плохо тому, кто любит тебя! Пожалуйста… пощади меня!  Не   казни  напрасно  того, кто хотел тебе   всегда  только добра…

ЭСМЕРАЛЬДА. Ну да… такого, большого, добра, что пришлось мне срочно бежать от него, куда глаза глядят! Поздно петь  свои  романсы  любви,   гражданин  Мызгин!  Фальшивый… дурной    у  них  тон!  Кто  вы  на  самом  деле,   мы  с мамой  знали   еще до того,     как  вы  угодили  в эту  ловушку.  Видать,  бог    иногда…  и  дьявола   метит.     Так что поднимитесь-ка  лучше   с колен,  притворщик,    и не оскверняйте  это,  святое,  место  своими,  лживыми,     мольбами!

КВАЗИМОДО.  Ну вот… видите, уважаемый генерал,  жива и здорова она, пропажа ваша! Чудная девушка, должен вам сказать, красивая, смелая… ну, загляденье просто! И ничего дурного с ней не случилось! Наоборот - здесь она   значительно укрепила, как   я   вижу,  свой, угнетённый ранее,  дух! А  всё  потому,  что  этот,    божественный,  храм,  гражданин  генерал,  хотя  и  разрушен  изрядно  вандалами,  но сохранил ещё  свою  былую, целебную,  силу.  Попробую-ка  и  я   вернуть  приличный    вид  своему, поруганному  когда-то  жестоко вот этим злодеем /указывает  на  Петра/,  телу! /Отходит к алтарю, быстро сбрасывает с себя парик и джинсовку, и вновь возвращается/.

ГЛАФИРА/всплеснула руками/.  Боже  мой…  Артур!  Вот  чёрт  полосатый! Перепугал ты  меня  совсем!  Я  ведь   подумала  -  ты  и есть  настоящий   горбун!   Что   живешь  здесь…  и   девушек   хитро  заманиваешь... в  берлогу  свою!    /Подбегает к Эсмеральде/.  Катюша  доченька…  наконец-то  ты  объявилась!  /Обнимает дочь/.    А я всё  думаю…   мучаюсь - ну  где же  ты?  Ведь  должна  же  ты  где-то быть?   Глаза уже все проглядела… /Плачет/. 

ГЕНЕРАЛ/подходит/. И хорошо, что удачно так вышло всё, Глаша! Радоваться нужно, а не плакать! Вот… доченька твоя нашлась… в полном здравии! /Обнимает Катю/. Да и   наследник  наш   вновь принял, на радость мне,   свой прежний, спортивный, вид! 

Конечно, можно было бы и пожурить его слегка… за шутку эту... бесшабашную,   с подменой    свидетеля    горбуном, да не стану я этого делать.  Поскольку  считаю:  мотивы  его,  мужского,   поступка...  более,  чем   убедительны!/Смеётся, обнимает  Артура  и Катю/. Да  и    с нашим,  криминальным,  делом соединились они...  вполне  даже  успешно!

ПОЛКОВНИК/вдалеке,  мрачно/.   Славу  праведника  решил    напоследок   срубить,  генерал…  да?  Или победу  спешишь,  на радостях, объявить?  Не  рано ли?

ГЕНЕРАЛ/подходит/.  Не вам,  полковник,  рассуждать  о  победе  и  славе.  Забыли    вы  давно  уже  -  какой    мундир  на  себе  носите!   Да  и  понятие  святое:   кому  служить должны    были   - народу  или  Сатане  -  давно уже  стёрлось  в  вашей,  порочной,   памяти.  Вот  он, стоит перед вами,  чудом  спасшийся  тогда,  ребёнок.  Объясните ему  -  почему  вы   спокойно    и подло  пошли  на  этот, злодейский,  сговор?   И  почему  за  столько  лет  ничто не содрогнулось  в вашей,  иудейской,  душе, когда  вы  ежемесячно  брали  из  рук  убийцы свою, кровавую,  мзду?

ПОЛКОВНИК.     Зато    вы,  генерал,   само  совершенство!  И  сынка  чужого    воспитали…  под стать себе.  И  всем показали – как, предав коллегу,  ещё выше в чинах   генеральских  можно забраться.   Да  и денежек  немало  поиметь при этом... ха-ха-ха…      

Ну…  что  уставился  на меня, как баран  на    новый  алтарь?   Или, скажешь,    что  сам-то  чист   всегда  был?      И  ни пачки  одной     ты   в    сейф  свой,   бездонный,   тайком  ни  разу  не всунул... да?..  ха-ха-ха…

Правда  -  она     везде  одна, дружок:    что в  Орле,   что  в  Вязьме,   что в  Москве,  что  в  Клязьме!  Так повелось на Руси,   испокон  веков!  Потому  что  ближе   матки  родной  она  для   каждого…  эта  правда  святая:  ты – мне,   а я - тебе!    И  нет   в мире  силы,   что может  сломать когда-нибудь  эту...  могучую  силу людской   взаимности!  Так  что не   радуйся,    изувер,    что натура  твоя,  подлая,  сегодня      верх  взяла!  Что   я… коллега  твой, многолетний,    теперь   весь…   в   полном  дерьме,   а   ты…    править      бал    свой   будешь  здесь…   с-сука  продажная!

Выхватил  пистолет. Но стоявший рядом оперативник  сумел  вовремя  подбить руку  полковника,  и пуля  ушла в потолок храма.  После  этого служитель  полиции  был обезоружен  и  скручен   подоспевшим нарядом.   

ГЕНЕРАЛ.  Ну  вот,  полковник…  ещё одну,  серьезную, статью придумали на свою,  нечестную, голову.  Жаль… очень жаль!  Придётся теперь надеть на  вас наручники!

ПОЛКОВНИК/сопротивляясь  оперативникам, генералу/.  Гнида… мразь  перемётная…   Ну  подожди…  любитель  закона…   далеко  от нас не уйдешь!   Вернутся  к тебе  еще…  дела твои, подлые… попомни это!

ГЕНЕРАЛ/сухо,  спецназу/. В автозак  мерзавца!  И не спускайте с него глаз!

Спецназовцы,  нагнув   арестованного пониже,  выводят  его  из  храма.

 /Придя  в себя,  спокойно/.  Ну,  а  теперь  разберемся, наконец,  и  с вами,  гражданин  Мызгин… 

ПЕТР/прерывает/.  А  зачем  время  впустую   тратить,  начальник?  Всё  ясно  и  так!    Хана мне!  Кранты!  Кончилась  моя  воля…  /Опускается колени/.  Прошу  вас…  убейте!  Лучше  сейчас…  Там же, в зоне…  мука  смертная  будет…  Убейте!  Ну…  что  же вы   ждёте, гады? Я…  я это сделал  тогда! Я…  убейте!  Убейте же   меня,  мерзавца…  убейте!   /Падает на  пол, рыдает/.

ГЕНЕРАЛ/сухо,  оперативникам/.   Наручники -  и в  автозак!

ПЁТР/вскакивает, кричит/.  Нет…  постойте!  Зачем  в  автозак?   Не хочу   я туда!  Не хочу!   Там… мрак  и позор!   Я  сам…  сам отвечу за всё!

Быстро  вбрасывает в рот  капсулу. Падает.  Какое-то  время  тело  его бьется в конвульсиях.  Затем затихает.   
Оперативники   подходят,  проверяют   пульс,  просматривают   зрачки. Затем  накрывают  тело  вынутой    из  саквояжа    накидкой.

ГЕНЕРАЛ/оперативникам, негромко/.  "Скорую"!  Срочно!    Составить   протокол  с подробной  фиксацией  происшествия!

Один  из  оперативников  отходит   к двери  и  вызывает по рации  "Скорую". Другой,   достав  из саквояжа  папку,   находит  место  возле разбитого  алтаря,  очищает его от  пыли,  присаживается,    вынимает  из  папки   необходимые  бумаги, ручку   и  начинает  составлять  протокол.
 
ГЕНЕРАЛ/подходит к  Глафире,   тихо/  Тебя,  Глаша,  как свидетеля,   я попрошу  на время  задержаться – нужно  будет  заверить  твоей   подписью  протокол.  /Идет к  Артёму  и Кате/.   А  для вас,   дети,  я думаю...  больше  подошла бы  сейчас... другая     обстановка.   Где-то  там… на  природе.    Идите… развейтесь  слегка…  День сегодня  выдался…   прямо  скажем…  не  из легких…

ГЛАФРА/вдруг  с ужасом/. Ой…  смотрите… он, кажется…  ожил! /Отбегает от  скрытого  под  черной  накидкой  мужа/.
   
  ГЕНЕРАЛ.  Ну  что ты…  что ты, Глафира!  Успокойся!  Не может  ожить  покойник…  Да и ребята   подтвердили…  факт смерти.
 
ПЕТР/ сбросив   накидку/.  Врешь, генерал!  /Вскочил/.   Наша  взяла!

Выхватывает  пистолет.   Одновременно выхватывают пистолеты Генерал  и два  оперативника.   Перестрелка.   Первым  падает  Петр.  Сраженный  пулей   напарника,  опускается на колено оперативник,  стоявший  у  входа.  Мгновенно  сориентировавшись  в ситуации,    Генерал   точным выстрелом  выводит  из строя  сослуживца-предателя.   Однако,  тот, уже лёжа,  все же успевает  выстрелить  и  ранит  генерала.   Другой  оперативник, не смотря  на ранение,   делает последний, прицельный  выстрел,    и лишает  коллегу-отщепенца  подвижности. 

Артур  и Катя  бросились  на помощь к  Генералу,   Глафира  побежала оказывать помощь раненому оперативнику.   

АРТУР/в  панике/.  Папа…  папа…  что  с тобой…  папа?   /Осторожно  усаживают   с Катей  Генерала,  прислонив  спиной   к   сохранившейся   части    алтаря/. 

ГЕНЕРАЛ/слабеющим  голосом/.   Ничего сынок,  ничего…   зацепило   меня   слегка…  ничего… /Сжимая руку  Артура/.      Служба у нас   такая,  сынок… беспокойная…      /Сжимает   другой  рукой  руку  Кати/.   А  вы  идите,  дети …  идите... наверх, к Солнцу...   не нужно  вам  здесь быть…  Сейчас  прибудут  врачи…  и всё  пройдёт…  это сейчас… всё  пройдет…  ничего… ничего…  /Замирает/.

АРТУР/кричит/.   Папа…  папа…   родной мой… не   уходи…  не оставляй нас одних…   пожалуйста…  папа… папа…

С   рыданиями   прижимает   к   себе   отца. 

Стремительно  нарастающий,   воющий  звук  сирены  "Скорой помощи.  В храм вбегают санитары  "Скорой помощи". бойцы  спецназа. Спешат к  раненым.   

ГЕНЕРАЛ/открыл глаза,  тихо, санитарам/. Спасибо… родные!  /Обнимает   плачущую Катю  и Артура/.  Ну что  вы… что вы, дети мои… Успокойтесь…  Я  с вами…  я не ушёл…  всё  в порядке…  не плачте.../Бойцам спецназа/ Будем жить, ребята… будем жить… будем  жить...

Издалека,  словно из другой реальности,   вновь   доносятся  слова "Элегии" Ж. Массне.  Музыка звучит, набирает силу. 
               
                О, где же вы, дни любви,
                сладкие сны,
                юные грезы весны?…
                Где шум лесов, пенье птиц,
                где цвет полей ,
                где серп луны,
                блеск зарниц?

                Медленно  гаснет свет. 
                Опускается занавес.
               
                Конец   пьесы.



2018 март 
               
Валерий  Марро -
Драматург, поэт,  композитор,
номинант премии "Писатель года 2020" и
"Писатель года 2021",награждён
Президиумом СПР  медалью
Бунина и Достоевского
Моб:  +38067 9006390
/Viber,WhatsApp/
E-m: marro.valery@ya.ru

Фото  из  интернета