Мастер Забвения

МАСТЕР ЗАБВЕНИЯ


Забыть.

Невозможно.

Забыться.

Невозможно.

Выплакаться.

Но не в одиночестве.

Не с кем.

Он не умер.

Жив, здоров, счастлив.

Другой женщины нет.

Ушел в никуда.

Ни к кому.

И оставался холостяком. Полтора года свободы. Ото всех.

Ранило ли это больнее, чем другая, разлучница?

Вероятно.

Да, ранило.

Очень сильно.

Сразиться не с кем.

Возненавидеть некого

Только саму себя.

Слепую. Глухую. Бестолковую.

Самовлюбленную.

Сухую.   

- Я очень тепло к тебе отношусь, - Петр смотрел на нее с неподдельной, искренней нежностью. – Тепло. Но постарайся понять вот что. Для любви недостаточно только теплого отношения. Для дружбы, да, достаточно. Для неглубокой дружбы, во всяком случае. Потому что, как я понял, для глубоких чувств, а дружба – такое же чувство, как и любовь, и может быть такой же глубокой, нужно нечто большее. Невозможность существовать друг без друга.  Не знаю, понятно ли я говорю.

Алексия слушала мужа  и леденела. Жуткое осознание. Никогда она не признавала  в беспечном красавце души. Не знала, что Петр мог размышлять о любви и дружбе. Не задавалась вопросом, что он чувствовал. Но ее муж чувствовал и находил верные слова для выражения своих переживаний.  Полотно мира, в котором жила Алексия, стремительно менялось. Верхний, фальшивый слой недолговечной краски,  нанесенный поверх истинного, изначального, шел паутиной трещин и сходил. За невыразительными мазками, нанесенными на холст Бытия неумелой рукой, скрывалась великолепная, завораживающая живопись. Но на неотвратимо проступавшей картине не было той Алексии, какой она видела саму себя.         

Для объяснения Петр выбрал ресторан в центре города, не шумный, но людный – готовил знаменитый шеф-повар, прекрасный и неумолимый в стремлении сочетать несочетаемое и изысканно подавать живописные блюда оробевшим гостям, непроизвольно переходившим на шепот.

Петр говорил как человек, много раз обдумавший каждое слово. Готовился. Взвешивал, что и как сказать.

- Алекс, пойми, дело не в тебе. И не во мне. Вернее, в нас обоих. Мы несовместимы. Нет смысла существовать, а не жить.  Я ухожу не от тебя. Я ухожу к себе.  Как объяснить лучше. К себе.

Пауза.

- Теперь о делах.

Они сообща владели сетью аптек, не большой, но и не маленькой.

- Предлагаю остаться партнерами. Именно сейчас делить бизнес нет смысла. Но если хочешь, выкуплю твою долю.

Алексия покачала головой. Нет.  Только не так. Не оборвать все связи.

-Или, позднее, ты выкупишь мою. Я никогда не собирался посвятить делам всю жизнь. Деньги сами по себе – не цель. Средство. Мера моей нужности миру.  Адекватности, если угодно.   

Пауза.

- Алексия, прости меня. Прости. Я абсолютно честен. Повторю, мы несовместимы. Не сливаемся. Не даем реакцию, необходимую для любви. Надеялся, что сможем. Не получается. Понимаешь? Год за годом остаемся сами собой, отдельными людьми. И я искренне желаю тебе найти того, с кем ты сольешься. И себе желаю. Желаю нам обоим счастья.   

И, вдогонку:

-Квартира, конечно же, остается тебе. Была и будет твоей. Я уже снял себе студию. Всегда мечтал пожить в студии. Холостяцкой студии.

Петр улыбнулся чудесной, мальчишеской улыбкой, сбрасывая узы брака с надоевшей холодной, умной красавицей, так и не понявшей того, что любовь – колдовство, светлая, или не очень светлая магия, вскипание зелья, трансмутация, а не расписание деловых встреч на неделю и секс субботним утром.

Шок.

Алексия не заплакала.  Оправдала репутацию волевой женщины. Не скомкала салфетку. Не вскочила на ноги. Не закричала. Не ушла первой.

Осталась цивилизованной. Превосходно воспитанно. Современной.
Продолжила ужин. Не ощущая вкуса, съела нечто красивое. Сделала глоток вина.

Петр – смысл моей жизни. Для женщины естественно обрести смысл жизни в любимом мужчине. Независимость- иллюзия. Невозможно любить и не зависеть.  Петр скрепляет мироздание. Без него неизбежны распад и хаос, Он уходит. В другую вселенную. Не параллельную, не в ту, что существует рядом с этой. Вообще в другую вселенную, за пределы мыслимого. Мне казалось, мы счастливы.  Будни притупили бдительность. Не уловила миг, когда Петр начал отдаляться. Сделал шаг и посмотрел, замечу ли я. Не заметила. Еще шаг  И, в конце концов, ушел так далеко, что вернуться стало невозможным.   
Больно.   

Удар в солнечное сплетение. Ловишь ртом воздух и не можешь вздохнуть. Никак не продышаться.

Тогда же Алексия сказала вполне приличествовавшие ситуации слова. О том, что согласна, и  никто из них не виноват. Что там, где невозможна любовь, возможна дружба. Что она желает Петру счастья. И так далее.

Слеза – дома, решила Алексия. Как только останусь одна.

Но вместо рыданий ее окутало оцепенение.  Выяснилось, что днем Петр заехал домой и собрал вещи на первое время, как он сказал. Чемодан и дорожную сумку. Оставил в багажнике. У Алексии была своя машина, и она знать- не знала, что Петр приехал на ужин, готовый к прощанию. Он был прав, уходя – Алексия искренне не подозревала, что муж был несчастлив.

Бесчувственная.

Неженственная.

Вернувшись  домой, Алексия прошлась  по опустевшей квартире, превратившейся в музей самообмана и пагубных заблуждений.

Жутко.

Я – женщина, не способная запустить реакцию любви. Внешняя красота – обманка, привлекательность статуи, но кто захочет оставаться с каменным изваяние?! Вот Петр и не захотел. Пяти лет оказалось вполне достаточно. 

Алексия не смогла заплакать. Приняла таблетку снотворного и легла спать на диване в гостиной. Не решилась войти в спальню. Позднее, неделю спустя,  сняла с кровати постельное белье. Сложила в пакет. Вынесла к мусорным бакам во дворе. Спать на тех простынях все равно было бы невозможно. И так не вернулась в ту комнату. Заходила за одеждой.  Как можно быстрее брала из просторных шкафов то, что нужно.. Брюки, блузка.  Выходила, не глядя по сторонам. 

Утром же дня, последовавшего за объяснением,  нужно было следовать распорядку заранее назначенных деловых встреч. Это означало – встать. Принять душ. Сделать легкий макияж. Стараясь при этом не смотреть себе в глаза. Одеться. Выпить кофе. Выйти из дома. Поехать в офис.

Поглотившее Алексию онемение оказалось так глубоко, что она лишь заметно вздрогнула, встретив, уже во второй половине дня, Петра.  Она шла в финансовый отдел, он шел ей навстречу.  Сухой кивок головой, ни к чему не обязывающая улыбка.

Последовали тихие, серые дни, разделенные бесконечными ночами.
Формальности развода.

Звонок родителям в родной Петербург. Сообщить о расставании с мужем. Подробности позднее. Расходимся по общему согласию. Так лучше для нас обоих. Приеду, тогда и расскажу.  Крайне занята на работе. Навещать меня не нужно. Совершенно излишне. Как я и говорю, развод – совместное решение.  Справлюсь.

Тишина просторных комнат по выходным.

Спортивный клуб. Воскресный ланч. Прогулка по магазинам.

Петр рядом, в том же городе. Просто он больше не мой муж. Я – не его жена. Могу пуститься в любые безрассудства. Но не хочу. Не сейчас. Немного позже. Когда начну забывать его улыбку. Когда в спальне перестанет пахнуть его итальянским одеколоном. Когда не буду по привычке покупать продукты на двоих. Когда, когда, когда. Не раньше.   

Так умирают от неизлечимых, медленно развивающихся болезней, поняла Алексия. Жуткое, неотвратимое, но растянутое во времени угасание. Умирание длиной в годы. Дегенеративное заболевание души. Прогрессирующая потеря чувствительности. Сначала не чувствуешь боли, затем перестаешь чувствовать радость, утрачиваешь способность видеть прекрасное, развивается невосприимчивость к гармонии, мир тускнеет, становится черно-белым, серым, ты исчезаешь, тебя больше нет.  Я никогда не был с ней счастлив, говорит любимый человек на жалких похоронах дождливым осенним днем , но надеюсь, что она сейчас в хорошем месте.  А ты – в аду.   

Душевное оцепенение неизбежно отозвалось угасанием желания.  Алексия искренне удивлялась, вспоминая, что не так давно близость с любимым мужчиной была естественной частью ее жизни. Теперь же она ощущала себя бесполым существом, лишь внешне сохранявшем женскую форму.

Прошло полтора года, но Алексия все еще не могла разрыдаться. Заголосить бы. Что-нибудь в таком роде. Тридцать два! Всего тридцать два! Рано сдаваться.

Была бы подруга.

Подруги нет.

Возможно, характер Алексии определило имя?

Редкое. Холодное, Щит от шумного, страстного мира.  Алексия всегда была дисциплинированной. Могла пошалить, но при первом же замечании взрослых останавливалась. Она не хотела задерживаться в детстве. Напротив, темноволосая, ясноглазая девочка с аккуратной косичкой стремилась как можно скорее выбраться из роли ребенка. Для этого, решила она, следовало, прежде всего, хорошо себя вести и учиться.  Дочь преподавателей петербургских вузов, Алексия легче чувствовала себя в среде интеллектуалов, чем среди ровесников. Родители и их коллеги были предсказуемы и понятны, а дети ее возраста – нет. Она росла редкой красавицей, несовременной, строгой – прекрасное сосредоточенное лицо, недоверчивый взгляд. Отец настоял, чтобы Алексия занималась спортом. Прекрасно. Дочь согласилась с ним. Хорошо. Пусть будут плавание и теннис. Профессию она выбрала сама, рассудив, что экономическое образование, тем более подкрепленное свободным английским языком, всегда ее прокормит. В ранней юности Алексия не бунтовала против родителей. Была занята учебой. Первые романтические увлечения ее и не разочаровали, и не захватили. Часть жизни, не более. Серьезный чувства - не в моем возрасте, решила тогда Алекс. Требовательная любовь придет ко мне позднее. Когда я буду готова. Пока же – встречи и расставания.  Ответственность за себя несу я сама. Никто другой. Во всем.   

Получив диплом, Алексия решила попробовать свои силы в Москве. Проверить себя на прочность. Приехать в неласковую столицу и устроиться там на работу.  Снять квартиру. Самой вести хозяйство. Все это было возможно и в Петербурге, рядом с родителями. Но Алекс бросила вызов самой себе – другой город означал бесповоротное взросление.

Алексия начала карьеру в столице с незаметной должности в экономическом отделе крупной фармакологической компании.  Годом же позднее перешла на более ответственную работу в представительство европейского производителя медицинской техники. Свободный английский действительно оказался подспорьем;  целеустремленность и сосредоточенность  молодой женщины вызывали у старших коллег, особенно у мужчин,  и уважение, и желание помочь красавице, которая не пользовалась своей красотой, словно не осознавая таящуюся в ней самой силу.

Еще год, и  Алексия отправилась в свой первый отпуск.

В студенческие годы она мечтала о путешествии в какую-нибудь далекую страну, на Цейлон или в Индонезию, но, если и отправлялась на море, то в недорогую и близкую Турцию. Теперь же благоразумная Алексия отложила достаточно денег, чтобы отправиться на Бали. Конечно, дорогие отели Нуса-Дуа или Джимбарана были ей не по карману, но вот десять дней в Куте, пусть и немного в стороне от пляжа,  она уже могла себе позволить.

Сэкономив на   гостинице, Алексия не стала жалеть денег на перелет дорогой арабской авиакомпанией. Она хотела насладиться полетом, самим стремительным движением высоко над землей, полулежа в удобном кресле, возможно, с бокалом вина в руке.

Так и вышло. Алексия  благополучно долетела до Дубая. Колоссальный аэропорт поразил ее. Море человеческих лиц. Бесконечные магазины беспошлинной торговли.  «Макдональдс», и поблизости – икорный бар с ледяным шампанским. Яркий свет. Непрекращающееся движение. Алексия с уважением подумала, что не удивилась бы, узнай она, что из этого аэропорта стартуют и космические корабли, а для инопланетных путешественников построен отдельный терминал, но тоже, конечно же, с бутиками известнейших земных домов моды и парфюмерии.

Позднее Алексия не раз оказывалась в Дубае, путешествуя с мужем. Романтика дальних полетов немного померкла, роскошь стала привычной, но тогда, в первый раз, Алексия была изумлена и восхищена устройством огромного аэропорта.
Немного тревожась о судьбе своего чемоданчика – где он? долетит ли с ней до Бали? – Алексия прошла на посадку на свой второй рейс, уже долгий, многочасовой, до Денпасара.

В просторном салоне самолета кресла располагались в три ряда. Ее место, одно из двух,  было у прохода, рядом с ней, у окна, сел высокий рыжий парень примерно ее лет, как решила Алексия.

Сосед оказался ее соотечественником.

- Не хотите ли пересесть к окну? –вежливо спросил он Алексию. – Здесь удобнее.

Она чуть нахмурилась, не ожидая, что так явно выглядела русской.

- Прекрасное славянское лицо, - любезно пояснил ей попутчик, поняв ее замешательство. –И только русская женщина может часами лететь и лететь и прекрасно выглядеть, как на прогулке. Все остальные мнутся, - печально добавил он, вздохнув.

- Как это – мнутся? – не выдержала и расхохоталась Алексия.

- Сминаются, - рассмеялся ее остроумный сосед. – Сами посмотрите. Особенно англичанки. В складочку.

Они посмеялись, и незнакомец представился:

- Петр.

Алексия ответила:

- Алексия. Алекс.

-  Великолепное имя, - серьезно сказал Петр. – В первый раз на Бали?

- Да, - сдержанно кивнула Алексия. – А вы?

- Уже бывал, - отозвался Петр. – Вы в Нуса-Дуа?

Единственный сын банкира, Петр, как и многие, многие дети богатых родителей, по умолчанию считал, что все встреченные им люди также располагают  неограниченными средствами.

- Нет, - Алексия не смутилась, а, скорее, развеселилась, поняв, что сейчас поставит красавчика на место, - в Куту. Намного скромнее.  Я только начинаю работать, два года, как получила диплом.

Она оказалась права – смутился Петр, вдруг поняв, что серьезная красавица с холодным именем не похожа на хорошо знакомых ему дочерей состоятельных родителей.

В тот миг его впервые охватило дикое по силе мужское желание покорить только что встреченную женщину, не только обладать ей, а стать для Алексии  всем, центром и смыслом ее жизни,

Затем Петр успокоился.

Он был старше Алексии на три года, но казался моложе своих лет из-за легкого характера и счастливой, редкой красоты, той, что и не увядает с годами, но и не обретает видимую глубину. У Петра уже накопился немалый опыт встреч и расставаний с ровесницами и женщинами постарше, поэтому он решил не очаровываться новой знакомой так вот, сразу. К тому же, через три дня к нему на Бали должна была прилететь подруга, тоже избалованный ребенок состоятельных родителей, считавшая себя «дизайнером».

Решительности, однако, оказалось недостаточно- чары Алексии оказались сильнее. Ее сдержанность будила в Петре завоевателя. Какая она в постели, интересно? И не только в постели. Какая она? Что ее тревожит, смешит, как она спит, ест, грустит, смотрит на себя в зеркало? Она аккуратная? Какие любит духи, что читает? Сколько у нее было мужчин? Ну, явно никто ее не впечатлил, сколько бы их ни было, иначе не летела бы одна. Или есть богатый стареющий друг, сквозь пальцы смотрящий на увлечения молодой любовницы, а скромный отель – шутка, и ее ждет вилла с бассейном?  Или не стареющий друг, а молодой? И так далее.

Иными словами, Петр влюбился, влюбился, с первого взгляда.

С коварностью влюбленного он вызнал, в  каком именно маленьком отельчике должна была остановиться его прекрасная попутчица.

Алексия же, хотя и отметила обаяние и явную мужскую привлекательность соседа по креслу, была так глубоко поглощена своим первым далеким путешествием, именно путешествием, а не просто поездкой к морю, что забыла о Петре вскоре после прилета. Ее гораздо больше волновал столь дорогой ей чемоданчик, как нарочно, появившийся на ленте багажного  транспортера одним из самых последних.

Но Петр не смог забыть о ней.

На следующий после прилета на Бали день он не поленился встать рано утром и сразу же после завтрака отправился на такси к ее отелю в Куте. Консьерж отеля раздобыл ему букет тропических цветов. Подсмеиваясь над собой и в то же самое время немного робея, Петр вошел в холл маленькой гостиницы чуть в стороне от пляжа Куты.

Вышло так, что он сразу же увидел Алексия, и она увидела его.

Увидела и беззвучно ахнула, пораженная легкой, манящей красотой немного взъерошенного рыжеволосого молодого мужчины.

Петр изящно поклонился и протянул Алексии букет. Она, чувствуя, что теряет самообладание, уже потеряла, улыбнулась ему и спрятала лицо в нежных лепестках цветов.

Так началась история их любви.

Или, как оказалось, так началась история разочарования Петра в той, которую он был готов обожествить.

Совершенная, ускользающая Алексия.      

Женщина, которой идут классические пальто с воротничком из меха.

Так шутливо сказал ей Петр в самом начале их близости.

- Детка, ты – женщина в пальто.

Алексия почувствовала укол обиды. К тому же, тогда они нежились в постели. При чем здесь пальто, и что в них плохого?!

-Есть женщины, которым идут пальто, - любезно пояснил Петр, наслаждаясь своей шуткой и поглаживая Алексию по плечу, - а есть те, кому идут косухи. Но ты прекрасна, моя суровая красавица.   Прекрасна. Все пальто мира меркнут перед тобой.

Возможно, все дело в этом, невесело думала Алексия. Носи я кожаные куртки, затертые джинсы, умей я хохотать до слез,  будь я готова заниматься сексом где попало, между нами пошла бы та самая алхимическая реакция любви.

В самом Петре всегда жил озорной мальчишка, то и дело выглядывавший из-под маски взрослого делового мужчины. Вихрастый рыжий озорник. Алексия порой ощущала себя старшей сестрой несносного шалуна. Возможно, отчасти из-за этого она не настаивала на детях.  И одного сорванца вполне хватало. 

История в Испании, например.

Петр не очень хорошо переносил пляжный отдых – скучал.  Однако соглашался с Алексией, что раз в год нужно выбираться на море.  В тот раз они отдыхали часах в двух езды от Барселоны, и отправились в столицу Каталонии на следующий же день после прилета. Затем последовал день безмятежной неги на песчаном берегу. Вечером на арендованной машине они съездили на ужин в Камбрильс. Хорошо. Вернулись в отель заполночь.

Утром Петр снова собрался в Барселону.

- На пару часов, - объяснил он, - прогуляемся, развеемся.

Алексия потерла переносицу.

Два часа в Барселоне означали по меньшей мере четыре часа езды. Ехать имело смысл на целый день, никак не меньше. Пляж же был через дорогу от отеля. День в теплых солнечных лучах, мягкий ветерок, сон после обеда, секс перед ужином, прогулка по набережной, кувшин сангрии. Отдых.

Ее лицо так очевидно помрачнело при мысли о поездке в город, что Петр сам пошел на попятную:

- Можно и остаться. Съездим завтра.

Утро прошло именно так, как хотела Алексия. Покой. Они плавали, читали, болтали, дремали.   

Но после полудня Петр вскочил с пляжного лежака и протянул Алексии руку:
- Давай пройдемся. До скал. Разомнемся.

Алексия легко поднялась на ноги. Почему бы и не пройтись! Лежаки арендованы на весь день, никто их не займет, можно оставить полотенца и прогуляться, а по дороге решить, куда отправиться на обед.

И Петр был очень хорош собой, ясный, стройный, благодаря ее заботам никогда не обгоравший на Солнце, в отличие от большинства рыжеволосых людей с тонкой, нежной кожей. Мой муж. Боже, как глупо, и все же как приятно знать, что этот красавец – ее.

Они не торопясь  до живописного обрыва. 

Море, ласковое и неопасное у пляжа, здесь мощно билось о камни, без устали гоня на берег волну за волной.

- Детка, хочу попробовать залезть наверх, - Петр поднял голову, оценивая крутизну обрыва. – Должно получиться. Слабо? – и он рассмеялся.

- Нет, не слабо, - Алексия тоже внимательно посмотрела вверх. – Но до той площадки, не выше.

Чуть в стороне от них, метрах в семи-восьми над водой, несколько плоских камней действительно образовали прекрасную площадку для загара. Сверху должен был открываться чудесный вид на море.

Они осторожно начали подъем, Петр- впереди, Алексия – за ним. Думаешь, я – трусиха и зануда?! Женщина в пальто?! Ну, держись, красавчик, ни за что не сдамся.

Последний шаг, и Алексия встала рядом с мужем на горячий камень. Подняться стоило уже ради того только, чтобы увидеть нежную жемчужную дымку над Средиземным морем. Курортная жизнь осталась внизу. Здесь пейзаж становился таким, каким и  задумывался Создателем – небо, вода, Солнце.  Тишина.

Они постояли, наслаждаясь уединением.

Поцелуй, еще поцелуй.

А затем стало ясно, что спускаться по камням, да еще в предательски скользких пляжных тапочках, намного опаснее, чем подниматься.

Оставалось только продолжить карабкаться вверх.

Настроение Алексии померкло.

Она и понимала, что злиться на Петра нелепо, и злилась. Почему нельзя просто отдохнуть на пляже?! Нет, нам нужно куда-нибудь залезть, или спуститься, затеять что-нибудь этакое, а потом хохотать и пить ледяное пиво, вспоминая о приключении.

Подъем занял вечность. Алексия не на шутку волновалась. Если оступишься и сорвешься вниз, сломанной рукой не отделаешься. В ее воображении их с Петром изломанные тела бились о камни, терзаемые волнами, пока остальные туристы благоразумно загорали не то, что у моря, а у бассейна, включенного в медицинские страховки от несчастных случаев,   

Наверху их ждал неприятнейший сюрприз. Вдоль кромки обрыва шла сетка выше человеческого роста . Очевидно, чтобы никто не сломал шею, засмотревшись на море и в восторге упав с высоты.  Заботливые люди, поставившие забор, не подумали, конечно, о безумцах, поднявшихся вверх с пляжа.

Алексия так переволновалась, что чуть не расплакалась.

- Леша, не парься! – Петр дружески потрепал Алексию по плечу совершенно неуместным и неромантическим жестом, словно они приходились друг другу приятелями, а не близкими людьми. – Как знает каждый русский человек, в заборе обязательно должна быть дырка. Пойдем вдоль и найдем лаз. А не найдем, так перелезем. Эка невидаль. Проверим фитнесс-подготовку в боевых условиях.

Ненавижу, когда ты такой, зло думала Алексия, осторожно шагая по выгоревшей колючей траве. Какие-то постоянные истории. Да, о них весело рассказывать, но совсем не весело переживать.  А если дыры в заборе нет? Теперь Алексия представляла, как они, обгоревшие на Солнце и умирающие от жажды, превозмогающие боль в стертых пальцах ног (проклятые пляжные тапочки, не предназначенные для прогулок!), добредают до соседнего городка. Без денег! Им приходится клянчить мелочь, чтобы вернуться в свой отель. Отдохнули, что говориться.

Минут через пять сердитых вздохов Алексии и приятного насвистывания Петра в заборе обнаружилась приоткрытая  калитка.

- Прошу! –и Петр элегантно пропустил жену вперед.

Они вышли на пустырь, заросший травой. Сквозь нее шла тропинка, затем превратившаяся в дорожку, по которой Петр и Алексия спустились в свой городок, ближе к центру с собором. Последовала прогулка в купальнике и плавках по улице.

- Обожаю твое тело,- Петр обнял Алексию. – Не сердись. Ты великолепна.
Алексия вывернулась из-под его руки. Они шли почти обнаженными среди одетых людей, и это казалось ей не совсем приличным.    

Позднее Петр не раз и не два рассказывал эту историю приятелям. Алексия вежливо смеялась вместе со всеми. Действительно, забавно. Но все же, почему нельзя просто отдохнуть?! Для чего дурачиться?!

На Мальдивах Петр чрезвычайно разволновал Алексию, разбудив в первое утро на островке словами:

- Солнце, не волнуйся, но океан ушел. Вода вдалеке. Разве перед цунами не так бывает?

Алексия мгновенно проснулась и выбежала на веранду. Океан никуда не уходил, Петр разыграл ее, и в этой проделке был весь он – чудесный, несносный мальчик, не хотевший взрослеть.

Но Петр повзрослел. Он возмужал, только вот Алексия не заметила перемен в любимом, близком человеке.

Теперь,  после расставания, долгими ночами она бродила по обмелевшей реке прошлого. Воспоминание за воспоминанием. Когда они стали отдаляться друг от друга? Или они никогда и не были по-настоящему близки? Если так, то в чем скрылась причина?

Были ли Петр и Алексия действительно несовместимы, и пять лет, проведенные вместе, сделали очевидной их несхожесть на самом глубоком, душевном уровне? Или они приняли влюбленность за любовь?

Алексия вставала с дивана и подходила к окну.

Квартира, оставленная ей Петром, находилась высоко, на двадцатом этаже нового дома. Ночь. Небо было совсем рядом. Распахни тяжелый створки окна и шагни в него, в синюю, умиротворяющую тишину. Перестань быть. Ты встретила и упустила интересного человека. Очень интересного. Очарованная его красотой, его обликом, ты не увидела в нем души. Гордость не позволила тебе признать, что Петр глубже тебя. Теперь же поздно. Да, но чтобы уйти, нужно написать завещание.  В этом и есть я, горько думала Алексия. Завещание, совещание на следующий день, жаль родителей, и так далее.  Какое уж самоубийство, если сначала нужно организовать собственные похороны. Ни жизнь, ни смерть. Прозябание.

Никто не говорил Алексии о том, что и у мужчин есть душа. Мужчины были должны – должны были тонко понимать женщин, обеспечивать семью, разделять домашние обязанности, хранить верность.  Неизменно подтянутые, модно, но не ярко одетые, веселые или притихшие, в зависимости от настроения женщин, умеющие усмирять свои плотские желания, но всегда готовые к близости, если ее хотела любимая – мужчины должны были целеустремленно пройти через жизнь. Но для чего?! Откуда они черпали бы силы, если их не стремились понять самые близкие существа?!

И где у уравнении жизни находилась красота, не духовная, а физическая; усложняла ли телесная привлекательность отношения или делал проще?

Тяжелый вопросы. Алексия задавалась ими впервые в жизни, не зная, где искать ответы.

Если бы только можно было забыть.

Забыть Петра. Встретить нового мужчину. Переосмыслить прошлое.

Если бы… если бы…

Тогда же, на Бали, в первые дни знакомства Петра и Алексии ничто не предвещало скорого краха их союза.

Прилетела подруга Петра.

Увидев ее, Петр  оторопел. За несколько дней их разлуки она успела сделать инъекции для разглаживания морщин на лбу и под глазами. Милое личико застыло, превратившись в невыразительную маску.

Именно из-за этого и разгорелась ссора, завершившая полуторагодовой роман. По просторному гостиничному номеру неумолимыми пулями полетели жестокие слова, вслед за ними -  диванные подушки.

В конце концов, Петр остановился. Ему стало мерзко. Где-то на прекрасном острове отдыхала Алексия, и он должен был быть с ней. Уйти, немедленно.

Петр подхватил свой чемодан, так толком и не разобранный со дня прилета, кинул в него лежавшие на кровати футболки, защелкнул замки  и вышел из номера. Вслед ему хлопнула дверь. Он рассмеялся, не вполне веря сам себе.

Безумно влюблен, подумал Петр. Алексия, я безумно в тебя влюблен.

Гостиница была оплачена на десять дней. Петр предупредил администратора, что съезжает, но что его спутница остается, и попросил найти ему номер в какой-нибудь очень хорошей гостинице в Убуде, в центре острова. 

Недолгое ожидание, и номер нашелся. Прекрасная гостиница на склоне ущелья. Бассейн, чай в пять пополудни, дворецкий. Жаль, что вы покидаете нас так быстро! Возвращайтесь на обратном пути!

Петр вызвал такси и, словно онемев от внутреннего напряжения, позвонил Алексии – они обменялись номерами телефонов.

Та загорала на пляже.

- Я подъеду, - наигранно легко сказал Петр, - пообедаем вместе, если ты не против.

Следующий звонок был отцу.

Незадолго до поездки Петра на Бали, отец предложил ему заняться небольшой сетью аптек, путями праведными доставшейся холдингу, частью которого и являлся банк – место необременительной работы Петра. 

Для начала Петр сообщил отцу, что готов приступить к новому проекту.

Затем он собрался с духом.

Так только я скажу отцу об Алексии, происходящее станет  настоящим, подумал Петр. Абсолютно настоящим.

- Я женюсь, пап, еду делать предложение, - выдохнул Петр, - благослови.

И он чуть рассмеялся, смягчая неожиданные слова.

-На Насте? – с некоторым содроганием спросил отец, не очень-то благоволивший глупенькой, на его взгляд, хотя и безусловно яркой, подруге сына. 

Петр был его единственным ребенком, и, к гордости обоих, между ними  всегда сохранялось доверие.

- Нет, - теперь уже громко рассмеялся Петр, -не на Насте. Пап, я не безнадежен. Ее зовут Алексия.

И неожиданно для себя добавил, осознав на миг полной ясности нечто крайне важное и затем забыв:

- Она немного напоминает маму. Серьезная и красивая. Хочу, чтобы и у меня все сложилось.

Так, с напутствием разволновавшегося отца, Петр и предстал перед Алексией.         

Она не узнала о бурных событиях того утра. Годы спустя, Алексия не узнала и другого. Перед тем, как принять окончательное решение о разводе, Петр подолгу беседовал с отцом, в надежде разгадать секрет родителей –как они поддерживали друг друга? Что помогло им справиться с испытанием большими деньгами? Случались ли у отца увлечения? Иными словами, почему одни браки длились десятилетиями, а другие распадались за несколько лет, несмотря на искренние, или казавшиеся таковыми,  чувства супругов в начале отношений. 

Алексия ждала Петра в кафе. Она увидела его выходящим из такси и замерла, когда водитель подал ему чемодан. Уезжает?! Так скоро?! Но я влюбилась, каким-то образом успела влюбиться! Неужели сейчас все и закончится?! Он не станет встречаться со мной в Москве. Я- золушка, живу на зарплату, скромно одеваюсь, я просто ему не нужна.

Петр подошел к ней.  Он выглядел настолько взволнованным, что Алексия ужаснулась своему эгоизму. Раз Петр спешно улетает, прервав отпуск, что-то случилось.  Что-то серьезное. Не время думать о себе.

Она непроизвольно приподнялась навстречу Петру.

-  Алексия, выходи за меня замуж, - тихо сказал Петр, глядя в прекрасные холодные глаза любимой женщины. – Я тебя люблю.

Алексия также непроизвольно опустилась на стул.

- Я согласна, - услышала она свой голос. – Я тебя тоже люблю.

Именно та сцена вставала перед внутренним взором Алексии годы спустя, после развода.

Алхимическая реакция любви, слияние, которое должно было начаться в первые дни их близости на прекрасно острове, так и не началось.

Сказала бы «нет», думала Алексия, лежа без сна на диване в гостиной квартиры, слишком большой для одного человека , сказала бы «нет», и жила бы сейчас счастливо. Нужно было забыть о Петре тогда, в самом начале, пока он не стал наваждением, тенью, гибелью.

Но Алексия сказала «да», и они с Петром, чрезвычайно взволнованные, одурманенные влечением, немного смущенные старомодностью происходившего ( в век знакомств через социальные сети! Взять и влюбиться! Совсем не зная друг друга!) уехали в Убуд.

Центральная часть Бали разительно отличалась от жаркого побережья. Городок окутывал туман, над ущельем, окутанным облаками,  моросил дождь.  Мгновением позже на глазах изумленной Алексии облака исчезли, словно их и не было, и воссияло Солнце. Миг, и Солнце скрылось, а великолепный тропический пейзаж  вновь наполнили мельчайшие, неуловимые, и все же оставлявшие вполне осязаемые лужицы, капли небесной воды. Это был первый тропический дождь, который она увидела.

Последовали чудесные дни и ночи в Убуде, любовь, прогулки, дружба с со своевольными обезьянками в лесу обезьян, вино на веранде отеля под великолепным ночным небом, разговоры, возвращение в Москву, знакомство с родителями Петра, приготовления к свадьбе, приезд ее родителей, само торжество, развитие сети аптек, ставшей подарком детям от  родителей Петра, путешествия, работа, будни, и все это, день за днем, сложилось в пять лет жизни.    

Я хочу забыть все это, беззвучно кричала Алексия в темноту, пожалуйста, я хочу забыть!

Невыплаканные слезы сдавливали ей горло. В конце концов, у Алексии начались приступы удушья, жестокие и непредсказуемые.

Ощущение тисков, сдавливавших грудь. Невозможно вдохнуть. Паника. Ты хочешь дышать, но не можешь. Задыхаешься, став выброшенной на сушу рыбой. Ловишь ртом воздух. Что может быть естественнее дыхания?! Дыши! Но как раз вдох невозможен.

Астма?!

После первых двух приступов, случившихся на работе, в ее кабинете, она собралась с духом и прошла обследование в современной клинике. Не ради себя. Ради родителей, ничем не заслуживших потерю единственного ребенка.

Алексия оказалась здорова.

Дорогая, вы же знали, выходя замуж, что брак – чрезвычайно рискованное предприятие. Да, случается то, что раньше называли «несовместимостью характеров». Вы молоды, красивы, располагаете квартирой и деньгами. Живите дальше!

Алексия знала все эти истины. Успокоительное на ночь, витамины утром. Любовник,  по рецепту – тот, кого доктор прописал. Но для нового человека не было места. Несмотря на формальности развода, Алексия все еще оставалась женой Петра. Появись у него новая любовь, женись он во второй раз, ей стало бы легче. Но Петр не женился, легко вернувшись к жизни завидного холостяка, так легко, словно Алексии никогда и не было.

Она смирилась с приступами. Купила ингалятор для астматиков. Пусть будет в сумке.
Затем, в обморочно темный ноябрьский день,  приступ удушья накрыл ее в раздевалке спортивного клуба.      

Она приехала в клуб раньше своего обычного часа, в пять – в то время, когда дневные посетители уже ушли или собирались уйти, а вечерняя «смена» еще не прибыла.

Тихо играл джаз. Утром и вечером из динамиков раздавались четкие ритмы «техно» или веселых песен поп-звезд. В дневные же часы администрация клуба включала негромкую, спокойную музыку.

Алексия поставила на пол спортивную сумку.

Одна.

Со стороны душевых доносился шелест воды.

Ряды шкафчиков. Чистота. Пустота.

Никого поблизости.

Неожиданно раздался голос виолончели, именно голос, глубокий, полный печали и душевной тоски. Музыкальный инструмент плакал, рассказывая миру об утраченной любви.

Петр.

Ты не увидишь его вечером. Придешь в пустую квартиру, гулкую и холодную, и, закрыв за собой входную дверь, вспомнишь, что живешь там  одна. Петр в другом месте. Где, с кем? Не имеет значения. Не с тобой. Ты упустила его. Упустила, упустила, упустила.
Спазм, жуткое замирание сердца, и Алексия начала задыхаться.

Где ингалятор?! В сумочке. Нет, не в спортивной. В другой. Скорее. Скорее же!

Сумочка вывернулась из ее рук. Косметичка, кошелек, коммуникатор – содержимое рассыпалось по полу.

Алексия судорожно перебирала вещицы. Пальцы немели. Только бы немного воздуха!

И вдруг сзади ее подхватили чьи-то сильные руки.

- Дыши! – приказал Алексии властный голос. – Вдох, выдох! Давай! Вдох, выдох!

Алексия  послушно вдохнула. Выдохнула. Тиски разжались.

Руки осторожно отпустили ее.

- Дышите!

Алексия опустилась на скамеечку и подняла глаза.

Перед ней стояла грациозная женщина ее примерно лет, темноволосая, светлоглазая, в спортивных шортах и топе. Алексия видела ее раньше, вечером и днем в выходные дни . Женщина ни с кем не разговаривала, не шутила,  не обсуждала погоду и пробки на дорогах. Приходила, занималась и уходила, оставляя за собой шлейф горячей смолы. 

Теперь она смотрела на Алексию, сгоравшую от неловкости. Боже, дойти до того, чтобы принимать помощь от незнакомых людей! Никакого самообладания!

Во мне не осталось сил, горько подумала Алексия. Ни сил, ни доверия к жизни, только болезненная гордость. Она-то все еще удерживает меня на плаву. Иначе утонула бы.   

Во взгляде женщины, однако,  не было ни любопытства, ни сочувствия, ни насмешки – она смотрела на Алексию, не судя и не вынося приговора. Просто смотрела, убеждаясь, очевидно, что Алексия нормально дышала.

Была бы подруга,  была бы у меня подруга.   Выплакаться, но не в одиночестве.

- Спасибо, - Алексия собиралась с духом.

Произнеси вслух эти слова, приказывала она себе. Поделись бедой. Ни с кем не обсуждала Петра? Выше женских разговоров о мужьях?! Так чем же все закончилось?! Чем?! Высмеет, и Бог с ней. Помогла, и уже прекрасно.

- После развода начала задыхаться, - Алексия, не поднимая взгляд, начала подбирать с пола выпавшие из сумки вещи. – Не сразу. Не могу его забыть. Хочу, но не могу. И выплакаться не могу. Онемела.

Женщина протянула ей укатившийся под соседнюю скамейку тюбик помады.

- Должно быть тяжело – так жить, - она кивнула, давая понять, что поняла Алексию, и, словно прислушавшись к чему-то слышному ей одной и приняв решение, представилась, - Ирина.   

- Алексия, Алекс.

- Великолепное имя, - Ирина улыбнулась, - редкое.  Люблю такие имена.

Она открыла свой шкафчик и достала термос.

- Я вам его оставлю, - Ирина отвинтила крышку и налила в нее немного  жидкости, пояснив. – Чай.

Алексия взяла крышку и вдохнула запах чая. 

Сначала повеяло летом, цветами, весельем, затем аромат стал осенним, горьковатым и прохладным.

- Выпейте это  сейчас, остальное – вечером. Когда придете домой. Когда надо – бодрит, когда надо – успокаивает. Привожу издалека.   

Алексия сделала глоток.

- Чудесный аромат. Спасибо. Когда вам вернуть термос?

- Завтра.

Ирина смотрела Алексии прямо в глаза.

- Завтра днем, в три. Я буду в «Кофемании» на Новой площади.

И пояснила, словно что-то вспомнив:

- Алекс, мне пора,  в душ и дальше, по делам. Давайте поговорим завтра. Не захотите говорить о личном, поговорим о погоде и искусстве, - Ирина вновь улыбнулась. – Запишите мой номер, на случай, если будете задерживаться. А сейчас мне и правда пора. Идите тренироваться.  Думаю, сегодня вы будете дышать спокойно.   

На этих словах раздевалка, пустовавшая все время приступа и последовавшего знакомства двух женщин,   мгновенно наполнилась посетительницами клуба и их щебетом – закончились групповые занятия восточными танцами.

Ирина продиктовала номер своего телефона и повернулась к шкафчику, давая понять, что разговор окончен.

Алексия достала из сумки спортивную форму. Ну что же, тренироваться, так тренироваться. Непривычно вот так взять и разговориться с незнакомым человеком. Но, признаться, становится легче. Кто-то знает, что тебе плохо, и добросердечный жест – предложение чая, придает немного сил. Совсем немного, но и мимолетного участия достаточно.

В тот вечер Алексия впервые за все время, прошедшее со дня расставания с Петром, вошла в квартиру без страха. В холле, едва притворив дверь, она сделала глоток чая из термоса Ирины. Вкусно. Ложиться спать рано.  Итак, чем занять себя?

В одинокие часы после возвращения домой Алексия или смотрела какой-нибудь сериал, не вникая в действие на экране телевизора, или работала над документами из офиса.
С термосом в руках, не зажигая свет,  Алексия подошла к большому окну в гостиной.  Присела на широкий подоконник. Затем устроилась поудобнее.  С высоты двадцатого этажа она видела ряды освещенных квадратиков в соседних домах. Там, за стеклами, шли жизни других людей, возможно, более счастливых, чем она. Но было также вероятно, что кто-то из них смотрел на высокую башню, в которой  жила Алексия, и думал, что там, в просторных квартирах, живут баловни судьбы, не знающие ни денежных забот, ни душевной смуты.

Мы начинаем стареть, когда перестаем мечтать и фантазировать, подумала Алексия. Я и родилась старушкой, потому что никогда ничего и не ждала, и не просила у жизни. Я шла к намеченным целям; Петр стал для меня, недоверчивой и скучной, подарком высших сил, устроивших нашу встречу.  Поглощенная собой, я и не разглядела бы Петра сама; потребовалось все его обаяние, вся сила его любви, чтобы ненадолго разбудить меня. Я ненадолго очнулась от дремы и вновь погрузилась в нее после свадьбы, уверенная, что превосходно справляюсь с ролями жены и одновременно – партнера по бизнесу.  Я всегда знала, что и как делать Петру, и чего не делать. Малейшее отклонение от намеченных мной планов раздражало меня, совершенную Алексию.    

Алексия встала с подоконника.

Не хочу сидеть дома, дожидаясь, пока не придет время спать, поняла она. Вообще не хочу быть хорошей. Рядом с ее домом работала круглосуточная кофейня. Туда и направилась Алексия, подхватив сумку. Я просто выпью чашку кофе, сказала она себе. Чашку кофе, но среди людей. И почему работать с документами обязательно нужно в квартире?! Люди чуть ли ни романы пишут в кафе, чуть ли ни диссертации. Уж наверное там можно просмотреть и пару отчетов, это же не сверхсекретные шпионские донесения. 

Она спустилась вниз и вышла на улицу. Перед воротцами в  ограде, окружавшей башню, Алексия заколебалась. Так ли благоразумно идти в кофейню в одиннадцатом часу вечера? Месяца через полтора после развода ко всем ее переживаниям добавился крайне неприятный страх. Алексия неожиданно для себя поняла, что никто не знал, где она проводила время, выходя из офиса.  С ней могло случиться что угодно, но никто не спохватился бы раньше следующего утра. И даже и не утра, скорее, полудня. Секретарь не стала бы тревожить Алексию  раньше этого часа, Петр общался с бывшей женой на деловые темы и явно не следил, где она бывала. Когда-то , после приезда в Москву, Алексия два раза в день звонила матери, вечером, приходя домой, и утром, отправляясь на работу.  Ритуал создавал иллюзию безопасности. Теперь звонить было некому. Родителей охватила бы паника, узнай они, в какой постоянной тревоге жила дочь. Личными друзьями Алексия не обзавелась, а связь с приятелями Петра, естественно, прервалась с окончанием брака. Она осталась одна, гораздо более одинокой, чем годы назад.  Алексию пугали все – женщины, мужчины, шумная молодежь. Люди представляли собой опасность.  Единственный за полтора года отпуск она провела в уединенном дорогом спа-отеле в Италии, не покидая территорию. К ее услугам были прекрасный сад, бассейн, спа-центр, но все же Алексия грустила, скрывая ноющее чувство от себя самой – она стала своего рода душевным инвалидом. Дегенеративное заболевание души.

Поехать на машине?

Сто метров на машине?!   

Или я дойду до кофейни и выпью чертов кофе, или сойду с ума, решила Алексия. Она вышла за территорию дома, пересекла темный двор, полный тревожных шорохов, быстро пошла к огням торгового центра, на первом этаже которого и располагалась кофейня.

Алексия так устала от самой себя, что, махнув рукой на диету, заказала к латте яблочный пирог с шариком мороженого. Возможно, именно так и становятся толстухами и толстяками, невесело подумала она. Кусочек пирога, конфетка, бутербродик. Не хочешь выходить на улицу? Закажи пиццу домой и забери ее на первом этаже, на глазах угрюмого охранника.

Алексия осторожно огляделась. Она ожидала увидеть парочки, но, к своему изумлению,  поняла, что не только она проводила тот час в собственной компании.  Более того, люди, сидевшие за столиками по одному, были, казалось счастливы немного отдохнуть от живого общения, сосредоточенно или мечтательно вглядываясь в экраны коммуникаторов.

Алексия помедлила.

Ирина.

Что произойдет, если я ей напишу? Самое худшее – не ответит. Сочтет назойливой? Ну, я всего лишь поблагодарю за чай. Она сама дала номер.

Алексия медленно разжевала кусочек пирога.  Вкусно.

Итак.

Алексия вошла в свой излюбленный мессенджер. Ирина тоже им пользовалась.

Кусочек пирога.

«Добрый вечер! Еще раз благодарю за чай. Буду очень рада завтра с вами увидеться».

Алексия отправила сообщение и сделала вид, что пьет латте. Ирина, скорее всего не ответит.

Коммуникатор Алексии зажужжал. Но прийти могло что угодно, хоть приглашение на распродажу в ГУМе.

«Добрый вечер! Чай замечательный, привезу на вашу долю из поездки. Отдыхайте! Завтра поговорим, тоже буду рада вас видеть».

Алексия тихонько рассмеялась. Боже, как хорошо с кем-то поговорить. Вернее, обменяться сообщениями. И новая знакомая права – нужно отдохнуть.  Перестать все время торопиться и придерживаться расписания, ей же самой и составленного. Что случится, если она ляжет спать на полчаса позже? В пятницу уйдет из офиса в три и отправится в спорт-клуб на тренировку, а оттуда – на двухчасовой массаж, и все это время ее коммуникатор останется отключенным?

Алексия  провела в кофейне час. Она неторопливо выпила латте, съела половинку пирога, затем заказала фруктовый салат и смешала ягоды с оставшимся мороженым.   Читала новости. Зашла на сайт сплетен о звездах шоу-бизнеса. Посматривала по сторонам. Никто никуда не спешил. Когда Алексия уходила, за столиками еще оставались люди, пришедшее раньше нее.   

Войдя домой, из чувства бунтарства она не стала умываться. Как долго  можно совершать бессмысленные действия и не отупеть?! Я приняла душ в спорт-клубе. Приму душ утром. Боже, так можно стереть всю кожу, до дыр. Даже если я и запылилась, пока пила кофе, рассмеялась про себя Алексия, никто не заметит.

Алексия  уснула, едва коснувшись головой подушки. Вокруг нее жил ночной жизнью огромный город, подобный кораблю, плывшему сквозь ночь к рассвету.  Город же был построен на маленькой планете, окруженной Непознаваемым, потому что человеческое сознание не могло вместить в себя тайны мироздания, живого и постоянно меняющегося. Бытие можно было только почувствовать, ощутить, но не выразить, потому что ни один человеческий язык не передавал этих чувств и ощущений.  Так о чем же беспокоиться?!

Семь часов целительного, сладкого, глубочайшего сна.

И первая мысль, первое ощущение   при пробуждении – перемены. В моей жизни должны  произойти перемены, подумала Алексия, и я готова к ним. Чтобы ни ждало меня, хуже не станет. Я уже на самом дне, в самом темном часу своего существования. Значит, должен начаться рассвет.

Алексия выпила чашку кофе, приняла душ (первый раз за день, вновь посмеялась она, первый, но не последний), зашла в бывшую супружескую спальню. Без спешки выбрала одежду.  Квартира велика для меня, не пора ли задуматься о переезде? Я все еще жду, что Петр вернется, вдруг поняла она. Развод окажется кошмарным сном. Но Петр ушел. Алексия, сказала она себе, он больше не твой муж. Вы больше не станете спать в этой комнате, на этой кровати. Так начни избавляться от того, что тебя мучает.

Алексия вздохнула. Если бы оставить прошлое позади было так легко!

Она помедлила, а затем решительно вышла из дома. Как бы то ни было, нужно отправляться в офис аптечной сети и приниматься за дела.      

Утро, незаметно перешедшее в день,  промчалось в деловой суете, переписке, телефонных звонках. Без четверти три Алексия вошла в «Кофеманию», где должна была встретиться с Ириной.

Девушка-хостесс проводила ее к столику в дальней части зала. Алексия сбросила пальто (ну, раз я женщина в пальто, то что же мне еще носить!) и присела на удобный диванчик. Как сложится разговор? Непривычно знакомиться с человеком не по работе. Какой окажется Ирина? Будет не по себе, решила Алексия, сошлюсь на дела и уйду. Ага, с ласковой насмешкой сказал ей внутренний голос, ты еще купи карту в другой спортивный клуб, чтобы уж наверняка больше не видеть человека, который пришел тебе на помощь.

Ровно в три в кафе вошла Ирина. К изумлению Алексии, рядом с ее новой знакомой шла очень маленькая, очень нарядная девочка в сливочного цвета пуховичке, сапожках и беретке. Ирина была в кожаной куртке, вытертых джинсах и высоких ботинках, чрезвычайно удобных на вид. Дерзкая красота, полностью противоположная сдержанной изысканности Алексии, и не предположившей, кстати о поглощенности собой, что у новой знакомой были дети.

- Привет! – Ирина подошла к Алексии и представила свою маленькую спутницу, пояснив, - Александра. Дочь мужа от первого брака. Беру ее с собой, когда есть время. Она нам не помешает. Тихий человек. Саша, представься, пожалуйста!

Девочка протянула Алексии ручку и тихо назвала свое имя, застенчиво улыбнувшись. Очаровательное создание.

- Алексия, - представилась и Алексия, пожав крошеные теплые пальчики. – Очень приятно с тобой познакомиться.

Однако благовоспитанная Александра наотрез отказалась снимать беретку, натянув ее на ушки, и оставалась в ней довольно долго, пока, по каким-то ведомым только самой девочке причинам, не стянула и не спрятала за спину.

Ирина достала из своей сумки, баснословно дорогой, кстати, как отметила про себя Алексия, альбом для рисования и коробочку с пастельными мелками.

- Саша, нарисуй, пожалуйста, пока мы говорим, картинку для Алексии, - Ирина жестом подозвала официанта. – Мне тар-тар из тунца, Саше, как обычно, запеканку. И малиновый чай.

- Мне греческий салат, - Алексия смотрела на страничку меню, понимая, что не хотела салат. Вот бы съесть телятину с лисичками!

- Ты бы поела, как следует, - мягко сказала ей Ирина, читая, очевидно, мысли Алексии. – Не против, если мы перейдем на «ты»? Поешь. Сколько веса ты сбросила с развода?

- Размер почти, - честно ответила Алексия.- Но никогда нельзя быть ни слишком худой, и слишком богатой, - улыбнулась она, смягчая признание.

- Не уверена, что жизнь, по замыслу,  должна состоять из страдания, - вполголоса заметила Ирина. – Не беспокойся, я не из секты, - проницательно продолжила она и ласково пошутила, – Иначе не ходила бы с «Биркин». Я искреннее верю в то, что люди не обречены мучиться чувством вины и страдать, однако. Какой смысл был бы создать этот мир и тут же исказить его болью?!

-  Мне больно, - призналась Алексия. – Очевидно, я – не самое удачное создание.

-  Не бывает неудачных созданий, - Ирина сплела пальцы рук, - мы все прекрасны, и все – несовершенны. Как думаешь, почему распался ваш брак?

Она смотрела на Алексию, и та тонула в океане глаз новой знакомой, в сине-зеленой глубине, обещавшей не сочувствие, но сострадание, высшее сострадание –деятельное, готовность поделиться неким знанием, способным принести облегчение душевых мук.

Прямой вопрос не показался Алексии неуместным.

- Из-за меня, - ответила она. – Знаешь, самое горькое понимать, что я не сделала ни малейшей попытки узнать Петра, по-настоящему глубоко узнать. Я попалась в ловушку его красоты, внешней красоты, и не вгляделась в самого Петра. У нас остался общий бизнес – сеть аптек.  Когда я встречаю его в офисе, то на первое мгновение забываю, что мы больше не женаты. 

Алексия на миг прикрыла глаза. Исповедь началась.

- Он сказал, что между нами так и не началась реакция любви. Она существует, эта самая реакция? Как думаешь, Ира?

- Конечно.

- Но как ее узнать? В смысле, можно ли понять, что встреченный человек – тот самый, суженый?

- Ты поймешь, когда его встретишь, - Ирина чуть повернула тяжелое тусклое кольцо на безымянном пальце левой руки, - невозможно не понять. Тебя ударит током, слабым током, по тебе пойдет поток энергии, похожей на электричество.

- С тобой так было? Извини, не знаю, первый ли у тебя брак.

- Гражданский брак, - поправила ее Ирина. – Было достаточно встреч и расставаний до Степана, чтобы понять, как начинается алхимия любви, и начинается ли вовсе.

Принесли заказанные блюда.

Ирина немного отодвинулась от стола и посадила Сашу себе на колени, чтобы та дотянулась до запеканки с завитком сметаны. Девочка взяла десертную вилочку и ловко отломила первый кусочек, так изящно, словно преподносила взрослым людям вокруг нее урок хороших манер.

- Я стараюсь переосмыслить все, что было, - тихо произнесла Алексия, - и у меня чувство, что я только сейчас начинаю любить Петра. Но мы разведены. Брак завершился, по крайней мере, для него.

- Ты не думала с ним поговорить? Объяснить, что с тобой происходит?

Вопрос Ирины был логичным. Но не для Алексии.   

- Попробовать его вернуть? Не выйдет. Для чего? Расставание всегда будет между нами. И он не простит…  моей душевной глухоты. Я размышляла об этом. Мне нужно что-то изменить в себе, но что?! Я считала себя прекрасной женой. Верной, честной, помощницей в делах. Вот так.

Женщины немного поели, собираясь с мыслями. Саша устроилась на диванчике и начала рисовать.

- Ира, я хочу забыть Петра. Бывший муж, не более. Мне кажется, я схожу с ума. Навязчивая идея.

Ирина помедлила, очевидно, что-то решая, и, решив, сказала:

- Алексия, тебе нужно встретиться с Ненадом.

Имя поразило Алексию. Ненад?!

- Он из Сербии, - пояснила Ирина, - удивительное имя, но земля там  полна чудес. Имя его оберегает. 

- Для чего мне в ним встречаться?!

Алексию зазнобило. Что за имя, какое отношение Балканы, полные чудес, имеют к ней?!

Ирина, смотря прямо в глаза Алексии, просто ответила:

- Ненад – Мастер Забвения.   

Алексия содрогнулась.

Ирина продолжила:

- Он живет на Пенанге, в Малайзии.

Добавила, улыбнувшись:

- С русской женой, Татьяной.

-Почему русской? – понимая, что вопрос глуп, все-таки спросила Алексия.

- Судьба, - просто ответила Ирина. – Судьба сводит людей по разным причинам.  К тому же, если и жениться, то на русской. Съезди к нему. Ненад очень осторожен во всем, что касается забвения, но примет тебя. Я свяжусь с ним. 

Алексия грустно покачала головой. Легко сказать, съезди на Пенанг!

- Ира, - призналась она, - я туда не доберусь. Понимаешь, я и в Москве еле-еле держусь. Мне все время кажется, что со мной что-то случится, но никто не узнает, потому что до меня никому нет дела. Лететь в такую даль… Не справлюсь.

- Справишься, - возразила Ирина, - соберешься с силами и полетишь. Я бы и полетела с тобой, но ты должна перебороть свой страх. Перемены происходят только так. Но я буду на связи. Все время.

В этот момент Александра отложила альбом и мелок и подняла ясные глазки на Алексию. Ее взгляд, принадлежавший, казалось, взрослому человеку,  был сродни взгляду Ирины, таким же спокойным и сострадательным, полным понимания, проникающим в душу.

- Возьми Сашу на руки, - Ирина подняла маленькую девочку с диванчика и передала Алексии, - На минутку. Она аккуратная.

Алексия приняла Сашу, и та осторожно обняла ее за шею, положив прелестную головку на плечо Алексии. От Саши пахло фруктовыми пастилками.

Вдох.

Приятная тяжесть детского тельца. Тепло.

И вдруг, ниоткуда, пришедшее само собой, Алексию пробило глубочайшее рыдание, то, которого она ждала со дня расставания с Петром.

Выплакаться, но не в одиночестве.

Алексия плакала, закрыв глаза, понимая, что вела себя неприлично, безответственно, что выглядела жалкой,  что ребенок мог испугаться, но не могла заставить себя остановиться.

Затем слезы иссякли сами собой, и Саша, вздохнув, отстранилась от Алексии, давая понять, что хочет вернуться к рисованию.

Алексия достала из сумки бумажный платочек и промокнула глаза.

-   Я полечу, - твердо сказала она Ирине. – Спасибо, Ира. Скажи, когда вылетать. Я готова.

В этот момент Саша  улыбнулась и протянула Алексии листок из альбомчика.
Маленькая девочка нарисовала небо и самолет, похожий на прекрасную быструю птицу.   

 * * *

Алексия вбежала  в двери «Хард Рок Кафе» и невольно рассмеялась, представив, как она, насквозь промокшая от ливня, выглядела со стороны. Алексия чувствовала себя так, словно, не раздеваясь, приняла теплый душ. Официант проводил ее к столику и принес махровое полотенце, с улыбкой протянув его красавице-иностранке.

Когда несколькими часами ранее Алексия выходила из отеля, ничто не предвещало дождя. Она сверилась с картой,  любезно выданной ей на стойке администрации, и неторопливо отправилась на поиски телебашни со смотровой площадкой. Кроме того, Алексия ввела нужный ей пункт назначения в интерактивную карту, предусмотрительно скачанную в коммуникатор.

В самолете, потягивая белое вино, Алексия решила, что в первый день обязательно посмотрит на Куала-Лумпур с высоты.  Это, и обед или ужин в «Хард Рок Кафе». Поездку в пещеры Бату Алексия запланировала на второй день. Затем она должна была перелететь на Пенанг. Ненад согласился встретиться с ней и провести церемонию забвения. Так сказала Ирина. Алексия все еще не знала, какую плату с нее возьмет Мастер. Этот вопрос должен был проясниться уже в Малайзии.

Возможно, вся поездка Алексии и обернулась бы жестоким розыгрышем, но, Боже, путешествие шло великолепно, чтобы ни ждало Алексию в конце. Петр легко смирился с ее неожиданным отпуском. Девочка в туристической компании для частных клиентов за день забронировала и билеты, и отели. Перелет до Дубая прошел чудесно. Пять часов ожидания следующего рейса пролетели сами собой. Алексия разрешила себе делать все, что захочет, поэтому вместо чего-нибудь изысканного или полезного для здоровья съела там бургер с картошкой-фри. Лет десять не ела досыта, с удивлением поняла она, прогуливаясь по магазинам. На обратном пути Алексия хотела купить подарок для маленькой Александры, поэтому придирчиво рассматривала сияющие ювелирные витрины.  Цепочка, это будет цепочка. Отлично. Впервые в жизни Алексия не волновалась, долетит ли с ней ее чемодан. Потеряется, и Бог с ним. Пусть летает вокруг Земли, разыскивая хозяйку. С каждым километром, пролегавшим между ней и оставленным домом, Алексия менялась, сама того не замечая – ей просто становилось все легче дышать.

Куала- Лумпур. Мегаполис, расположенный  в окружении сине-зеленых гор, чуть подернутых то ли дымкой, то ли туманом, заворожил Алексию. В такси, по дороге в отель, она поняла, что до сих пор ее представление о Юго-Восточной Азии было неполным. Где бы Алексия ни оказывалась с Петром, будь то казавшиеся экзотическими Бали, Мальдивы или Сейшелы,  она видела красивую картинку для состоятельных европейцев, возжелавших высокого неба и тепла в разгар зимы на родине.  Теперь же она въезжала в город, живший своей собственной жизнью, готовый принять путешественника радушно, не угодливо.

В номере отеля Алексия помедлила.

После долгой дороги нужно было бы выложить часть вещей из благополучно прилетевшего вместе с ней чемодана, принять душ и отдохнуть. Но зачем откладывать встречу с городом?!

В холле отеля обнаружился бесплатный автомат с кофе, окруженный корзинками  печеньем. Алексия выпила двойной эспрессо и съела хрустящую вафельную трубочку. 
Жизнь прекрасна, решила она. Прекрасна.

Выйдя из отеля, состоявшего из двух башен, Алексия на мгновение оробела. Мелькнула предательская мысль вернуться в холл и заказать такси. Собрав всю свою волю, Алексия, тем не менее, пошла вперед, к некоей конструкции, которая, как она поняла, подойдя ближе, была эстакадой монорельсовой дороги. Так, смотрим на карту. Ура! Все верно. Шагаем дальше.

Алексия без приключений дошла до башни, благоразумно помня о правостороннем дорожном движении. Один раз, правда, она спросила, правильно ли шла,  у приветливой женщины, судя по облику - местной жительницы, шедшей ей навстречу.  Та улыбнулась и махнула рукой вправо. Превосходно. Именно туда и собиралась направиться Алексия.

На смотровой площадке Алексия забыла о времени. Проходя круг за кругом, она наблюдала жизнь Куала-Лумпура, пульсировавшую далеко внизу. Ленты автомобилей, зелень парков, небоскребы. Она нашла башни своей гостиницы. Горы. Дождь начал наступление на город именно оттуда. Алексия не сразу поняла, почему часть зданий и парк вдруг скрылись, словно в тумане.  Она прошла полкруга по площадке. В той стороне тумана не было. Затем Алексия присмотрелась и ахнула, восхищаясь могуществом стихии – бушевал сильнейший ливень.

Алексия любовалась наступлением непогоды на город, не в силах отвести глаза от великолепного спектакля, поставленного природой. Когда-то давно, в юности, она видела грозу из иллюминатора самолета. Естественное чувство опасности отступило перед величием молний, бесшумно подсвечивавших массивы облаков. Казалось, играли небесные божества, забавы ради метавшие друг в друга электрические стрелы.

Затем Алексия поняла, что вот-вот должна была оказаться в ловушке телебашни. Кольцо дождя смыкалось, отрезая путь к отступлению. Следовало спешить.
Выйдя из стеклянных дверей внизу башни, Алексия осознала, что опоздала. Или ждать, или идти под дождем.

Так-так. Сверимся с картой. «Хард Рок Кафе» - вот здесь. Значит, выхожу и бегу в том направлении. Раз, два, побежали!

Теперь же, сидя в кафе и ощущая, как быстро подсыхают мокрая футболка и джинсы, Алексия потягивала пиво в ожидании бургера,  уже второго с начала путешествия.  В Москве такая вольность показалась бы Алексии недопустимой. Ну, так я и не в Москве, весело подумала она, я очень далеко от Москвы. Здесь правила не действуют.

И здесь совершенно не нужно пальто, неожиданно для себя добавила Алексия. Я - больше не женщина в пальто. Мне начинают идти косухи.

Не поверила бы прежде, что улечу так далеко от дома, продолжила она. Мне нужен свидетель. Или свидетельница.

Ничуть не смущаясь, Алексия взяла в правую руку коммуникатор и, широко улыбнувшись,  сфотографировала сама себя, держа бокал с пивом в левой руке. Ха-ха, я весьма недурно выгляжу с мокрыми волосами. Сделав глоток, Алексия отправила «селфи» Ирине. По-девчоночьи глупо, но что поделаешь!   

Ответ пришел минут через десять.

« Степа велит тебе закусывать! Великолепно выглядишь. У нас началась метель».
Обмен сообщениями напоминал дружбу. Глаза Алексии увлажнились. С того дня в «Кофемании» она то и дело плакала легкими, целительными слезами. Приступы удушья остались в прошлом. Так почему бы не насладиться вечером в другой стране, в другом мире?!

За первым бокалом пива последовал второй.

Кафе наполнялось шумом. Вечер пятницы. Алексия поймала себя на мысли, что, как ни странно, не чувствовала себя одинокой. Она улыбнулась. Я – часть целого, я едина со всеми людьми на Земле, потому что все мы – люди, всех нас объединяет общая человечность, стремление к счастью и безопасности.

И я изрядно набралась, добавила Алексия. Пора спать.

Она расплатилась и, держась преувеличенно прямо, вышла на улицу. Дождь давно закончился. Алексия сверилась с картами. Похоже, нужно было дойти до перекрестка, как бы далеко он ни был, и держаться правой стороны. Хорошо, проверим. Не потеряюсь.

У кафе в ряд стояли великолепные дорогие мотоциклы. Алексия никогда еще не видела так много «Харлеев» в одном месте. Она сделала фото и решительно зашагала в направлении перекрестка, не замечая, что начала позевывать – усталость от перелета и прогулки начинала брать свое.   

Куала-Лумпур оказался благосклонен к путешественнице.

Следуя карте, Алексия вышла прямиком к своему отелю. Уже у дверей ее пронзила мысль о том, что она впервые поняла Петра. Открывать для себя новый город, становиться его частью, наслаждаться новизной и непредсказуемостью другого мира было прекрасно и не шло ни в какое сравнение с дремотой на пляже.

Алексия вздохнула, но вместо слез улыбнулась. Еще ничто не потеряно, сказала она себе, я все еще могу попробовать довериться жизни. Если Судьба привела меня сюда, в Малайзию, в этом должен быть смысл, и я обязательно пойму, зачем я здесь.
Она поднялась в свой номер и встала под теплый душ. Напряжение дня уходило, на смену подспудному волнению – все-таки, перелет, новый город, - пришла не усталость, а сладкая истома.

Алексия не стала сушить волосы феном – какая разница, в конце концов, если она скоро снова попадет под ливень! Постояв у огромного окна, она подошла к кровати и нырнула под простыню. Прикосновение гладкой ткани.  Я начала забывать, как прекрасно может быть настойчивое мужское прикосновение, подумала Алексия. Пусть ко мне вернутся и чувствительность, и чувственность. Сейчас, не в будущем. Я хочу осязать, обонять, ощущать ночь, стать ее частью, отдаться темноте, а затем забыться в грезах, где со мной будет некий абстрактный любовник, олицетворение всей мужественности  этого мира, и его желание станет моим.

Утром, сразу же после завтрака, не поднимаясь в номер,  чтобы не поддаться соблазну немного подремать на удобной кровати, Алексия отправилась в путь к пещерам Бату. Милая девушка –администратор раз пять показала ей на схеме транспорта Куала-Лумпура, как туда добраться. На словах выходило просто: сначала на монорельсе до станции «КЛ Сентрал», затем – на поезде до конечной остановки «Бату Кейвс». На деле же, Алексия разволновалась, едва войдя в вестибюль станции монорельсовой дороге, той самой, которую она видела накануне. Как купить билет?!Скажите, как?! Оглядевшись, Алексия увидела кассу. Она с облегчением и надеждой внятно произнесла два магических слова, Бату Кейвс, и для верности показала кассиру нужную станцию на выданной в отеле схеме транспорта.  Тот повторил то же, что Алексия уже слышала в отеле – «КЛ Сентрал».  Там вы сделаете пересадку, мадам. Мадемуазель, про себя сердито поправила  кассира Алексия. Будь я «мадам», загорала бы сейчас на пляже, а не ехала бы в индуистский храм в окрестностях столицы Малайзии.

Чувствуя предательскую испарину между лопатками, Алексия села в нужный, как хотелось бы надеяться, вагончик монорельсовой дороги. Один из вагончиков состава оказался розовым, предназначенным исключительно для женщин, но рядом с Алексией в общем вагоне спокойно ехали женщины разных возрастов, многие – в мусульманских платках, и почти все – с коммуникаторами в руках. Никто не смотрел на иностранку в мешковатых брюках. Алексия ненадолго расслабилась, наслаждаясь скольжением состава. Они плыли над городской суетой, минуя уличные пробки.  В Москве бы так, подумала Алексия. Несколько раз вагончик наклонялся, следуя изгибам рельса. При первом повороте у Алексии замерло  сердце. Крушение! Падение с высоты! Затем она огляделась по сторонам. Пассажиры все также спокойно вели бесконечную переписку, то с улыбкой, то хмуро всматриваясь в коммуникаторы. Ну, если мы и упадем, не придется волноваться о пересадке, рассмеялась про  себя Алексия.  Я же управляю бизнесом. Умом Бог не обидел. Сносно говорю на английском. А переживаю так, словно мне предстоит в одиночку пересечь Атлантику. Но переживаю. Тепличное растеньице.

В результате, Алексия благополучно пересела на нужную ей электричку. Сойдя с монорельса, она усилием воли подавила паническое желание бежать во всех направлениях одновременно. Вместо метаний Алексия внимательно посмотрела, куда шли пассажиры монорельса. Вполне вероятно, многие из них тоже пересаживались на поезда наземных линий. Алексия просто пошла туда же, куда шло большинство людей, и оказалась права – все они направлялись к одному и тому же зданию. В конце концов, Алексия спокойно купила билет до конечной остановки линии 2, раздобыла в киоске бутылочку воды, облизнулась, глядя на стойки с фаст-фудом, необычайно привлекательным на вид, невозмутимо нашла нужную платформу и благополучно отправилась в путь. По дороге она изучала правила пользования общественным транспортом, размещенные в вагонах. Запрещалось мусорить, что было вполне понятным, а также жевать жевательную резинку, есть, пить, вести себя неприличным образом (изображение старомодной целующейся парочки), провозить огнеопасные материалы и ездить с животными.   С некоторой опаской Алексия сделала глоток воды и тут же спрятала бутылочку в рюкзачок.  Возмездия не последовало.

По мере приближения к пещерам Алексию все полнее охватывала прежде ей не знакомая светлая, чистая грусть.

Как вышло так, что я не представляла, как прекрасен и ярок мир, в котором мне выпало счастье жить, спрашивала она себя. Я двигалась от цели к цели, но все они оказались ложными. Великолепная квартира в Москве – лучшее тому доказательство, потому что стены, покрытые прекрасными итальянскими обоями, стали стенами моей клетки. Квартира не велика для меня, она мне не нужна, потому что я никогда не смогу привести другого мужчину туда, где жил Петр. У меня нет дома, нет того места, где мне было бы спокойно.

Дома же, пристанища в высшем смысле и не может быть у человека, отделенного от мироздания, вспыхнула и обожгла Алексию новая для нее мысль. Чтобы ощущать себя дома где бы то ни было, нужно взрастить в себе способность и устраивать дом там, куда приведет судьба. Как иначе?! Распахнуть окна и впустить внутрь Космос, осознать себя частью Вселенной, потому что Вселенная - повсюду, не где-то в высоте, а здесь, близко, во мне, я и есть Вселенная, так же, как звезды, ветер, вода.

Вслед за прозрением, маленьким, сугубо личным прозрением, к Алексии пришло и другое новое чувство – успокоение. Она стала едина с окружавшим ее миром, и то, что видела, обрело глубокий смысл.

Алексия впитывала то, что видела: храм у станции и окружавший его водоем, в котором мирно плавали птицы, позолоченные статуи индуистских божеств, паломников и туристов, обезьянок, вольно гулявших среди людей.

К самой пещере вела лестница из более чем двухсот ступеней. На каждой из них следовало отпустить что-то тяжелое, и тогда с каждым шагом подъем становился легче, а не тяжелее. У входа в пещеру Алексия помедлила.

Что, если цель моего путешествия – ложная, как и все мои прежние цели, подумала она и ужаснулась своей мысли. Я еду к Мастеру Забвения, но нужно ли мне забыть Петра?!

Затем, после мгновения обморочной слабости, Алексия вошла в пещеру.  Она уже приехала в Малайзию. Оставалось только двигаться вперед и встретиться с Ненадом.  Возвращаться было не к кому, некуда.

В пещере стоял полумрак.  Главный храм был устроен на возвышении,  в глубине горы, под провалом, сквозь который струился дневной свет, и именно лучи света парадоксальным образом делали зрелище нереальным.  У стен пещеры  стояли яркие индуистские алтари и фигуры божеств.

Жаль, что я ничего ни о чем не знаю, подумала Алексия. О, конечно же, мне знакомы слова: буддизм, индуизм, даосизм, но что  за ними стоит?! Почему я не хотела знать всего этого раньше?! Неужели поздно?! Господи, пожалуйста, каким бы Ты ни был, позволь мне хотя бы начать Тебя искать, укажи мне, куда идти, и я пойду, шаг за шагом, потому что я больше не могу оставаться на месте, погружаясь в топь одиночества.

Алексия медленно прошла к алтарю на возвышении.

К своему удивлению, она не чувствовала себя чужой. Возможно, только возможно, раса, происхождение, воспитание, образование не играли никакой роли в поисках смысла жизни?! Что, если ключом от двери, за которой начинался путь к Создателю, являлось страдание, из-за чего бы ни страдал человек?! Но все мы, поняла Алексия, страдаем из-за одного и того же. Мы ищем любовь и хотим сохранить ее, но не знаем, как это сделать, потому что мы ни во что не верим. У нас могут быть, и есть, религиозные взгляды и убеждения, но вера, истинная вера в Творца – нечто другое, то, что невозможно объяснить. Ты или веришь, или нет, третьего не дано, веру невозможно утратить или переменить, в отличие от убеждений . Но во что верить?! В то, что любое страдание – не бессмысленно. В то, что жизнь – не случайное стечение обстоятельств. В то, что она никогда не заканчивается. В то, что мы – вечны?!

Она медленно поднялась по ступеням, ведшим к алтарю.

Рядом с ней встал Петр. Алексия чувствовала его запах – свежий и в то же время глубокий, аромат деревьев и моря. «Прости меня», - беззвучно крикнула она бывшему мужу, и уже тише добавила, - «Прости меня. Я не стала той, которую ты искал. Могла стать, но не стала. Страх удерживал меня на самой поверхности Бытия, я отказывалась признавать само существование глубины. Теперь я хочу забыть тебя, чтобы жить дальше. Прости меня и за это. Найду ту, с которой ты вступишь в алхимическую реакцию любви. Пожалуйста, будь счастлив. Разреши мне забыть тебя. Я хочу обрести забвение».

К Алексии тихо подошел служитель храма. В руках он держал  маленькую медную баночку.  Подхватив  из нее немного красной глины, служитель спокойно, сосредоточенно нарисовал между бровями Алексии пятнышко – тилак. Алексия сложила вместе ладони и слегка поклонилась ему.

Пауза, не наполненная мыслями.

Затем настроение Алексии переменилось, и она стала туристкой, посещавшей достопримечательности Куала-Лумпура. Нужно было сделать фото и пускаться в обратный путь.    

Вечер Алексия провела, гуляя по торговому центру в башнях Петронас. Подсмеиваясь над глобализацией и господством брендов, она видела многие из тех же марок одежды и косметики, которые встречала и в других странах. В том, что в столице Малайзии продавались кремы для лица из Прованса, было нечто утешительное. Алексия поужинала в корейском ресторане и вернулась в отель. Не хотелось ни о чем думать.

Рано утром следующего дня она вылетела на Пенанг.

Аэропорт Куала-Лумпура оказался так велик, что до нужного ей терминала Алексия ехала, и довольно долго, не минуту и не две,  на специальной электричке. Моросил дождь.

В ранний воскресный час самолет был почти пуст.  Европейцев летело всего пятеро. При посадке на рейс внимание Алексии по непонятным причинам привлек мужчина, летевший один, внешне ничем не примечательный – выше среднего роста, худощавый,  с очень коротко подстриженными редеющими седыми волосами и, к тому же, в клетчатой рубашке, чего Алексия крайне не любила, считая такую одежду деревенской.  Словно немного стертый, неяркий, он мог быть кем угодно – англичанином, немцем, норвежцем, американцем, и в  салоне самолета, заняв свое место,  достал из потертого рюкзака такую же невыразительную книжку в помятой обложке. Алексия не смогла разглядеть, на каком языке была книга. Почувствовав взгляд, мужчина повернулся к Алексии и едва уловимо улыбнулся. Ее поразила глубина его лучистых темно-карих глаз,  светившихся мудростью и чудесным,  небесным весельем. Она в смущении отвернулась к окну.   

Полет прошел благополучно. Алексия прибыла на встречу с Мастером Забвения.

* * *

- Вам нужно доехать на автобусе до Национального Парка, это звучит как Таман Негара Пулау Пинанг. Оглядитесь, и вы увидите пристань. Там я и буду вас ждать. Мы поплывем на лодке.

- Как я вас узнаю?

Было восемь часов утра и Алексия говорила по телефону с Татьяной, женой Ненада, стоя на балконе гостиничного номера и любуясь игрой солнечных лучей в ветвях деревьев – номер выходил в сад. На полу за ее спиной печально стоял верный хозяйке чемодан, так толком и не разобранный, хотя шел второй день пребывания Алексии на острове, в районе Бату Ферринги . 

Татьяна мелодично рассмеялась.

- Я – высокая. С темно-русой косичкой. Вы меня узнаете. А я – вас. Не волнуйтесь. Выходите из отеля  в десять, после завтрака. Я рассчитаю время, чтобы вас встретить.   Автобусы до Парка идут каждые полчаса. Вам потребуется закрытая обувь и рубашка или футболка с длинными рукавами. До встречи!

Первый день на Пенанге Алексия провела в Джорджтауне, столице острова. Остаться в отеле и погрузиться в дремоту на пляже показалось ей скучным. Город же манил, и Алексия вышла из отеля, решив не поддаваться усталости от раннего перелета. После Куала-Лумпура она уже и не думала брать такси до центра. Зачем?! Есть же автобус, и именно на нем Алексия отправилась в торговый центр Герни Плаза, выбрав его отправной точкой маршрута прогулки.    

Московская изысканность в одежде покинула Алексию еще тысячу километров назад. Теперь в зеркале примерочной в магазине очень дорогой одежды из натуральных тканей отражалась весьма небрежно одетая барышня лет двадцати пяти, не больше: темные волосы сколоты на макушке, на глаза падают непослушные пряди, брюки изрядно помяты (ну, не гладить же их перед прогулкой, скажите, пожалуйста), футболка на размер больше, чем следовало бы (зато не так жарко на улице, а это – главное).

Это девушка в зеркале мне нравится, решила Алексия. Она… забавная. Встреть я такую, хотела бы с ней подружиться.

Алексия замерла.

Я бы подружилась сама с собой, с изумлением подумала она. С такой, какая я есть сейчас. С той, что прилетела в другой мир и чувствует себя здесь, как дома. Как будто ей принадлежит вся планета. Но это же… прекрасно. И не только планета. Прилети она в другую галактику, и там бы не потерялась, а раздобыла разговорник и пошла бы в музей.

Алексия рассмеялась.

Она купила легкую рубашку и тут же надела ее поверх футболки. Продавщица искренне улыбнулась покупательнице, завидуя ее светлой коже и серым глазам. Какие же счастливицы женщины с белой кожей и веснушками!

Алексия прошлась по торговому центру, выпила чашку сладкого кофе и вышла на улицу, в зной. Как ни странно, ей все больше нравилось ощущение своей постоянно влажной, теплой кожи. Алексия словно начала дышать всем телом, и это было очень приятно.

Она помедлила.

Что, если я доверюсь городу, и он сам приведет меня туда, куда нужно?!  Почему бы не попробовать?! Потеряюсь, возьму такси до отеля, улыбнулась она. Но я не потеряюсь. Пенанг, прими меня! Джорджтаун, покажи мне то, что хочешь!

Алексия перешла дорогу и отправилась туда, куда ее вело чутье. Прямо до перекрестка, направо, прямо, налево.

Так, шаг за шагом, Алексия дошла до удивительнейшей улицы, на которой мирно соседствовали католический собор, китайские молельни, индуистский храм и мечеть. Путешественница ахнула. Никто ни с кем не враждовал. Никто не ощущал превосходства. Святые разных религий стали друзьями, объединенными общей целью – помочь людям на пути к Творцу. 

Алексия вошла в полумрак китайского храма, увенчанного изящной крышей с загнутыми краями – так делалось для отпугивания злых духов, умевших, по поверьям, передвигаться только по прямой линии. Со створок дверей на нее свирепо взглянули  воинственные стражи, вооруженные мечами. Глаза их были выпучены для пущего устрашения вступавших в храм людей и для отпугивания всякой нечисти, губы зловеще сжаты,  мощные тела готовы в любое мгновение покинуть створки и начать битву с врагами.  Внутри Алексию окутал густой, дурманящий  аромат благовоний, исходивший от медленно тлевших огромных, в две человеческие руки, ароматических палочек.  Кружилась голова. Если я ничего ни о чем не знаю, то, возможно, настало время узнать и начать знакомиться с  миром, частью которого являюсь и я, пусть и незначительной частью, подумала она.  В глубине храма светилось чуть тусклое золото алтаря с фигурками божеств в ярких облачениях. Перед ними лежали фрукты, очевидно, переспелые, и цветы;  во  влажном тепле помещения сладкий запах  подношений причудливо сплетался с благовонным пеплом. Кем являлись божества, о чем их следовало просить? В большой бронзовой курильнице для благовоний тлели палочки поменьше. Их можно было купить, оставив монеты рядом с коробочкой, и Алексия так и сделала. Она зажгла свою палочку от одной из уже горевших и осторожно  воткнула в песок.

Когда Алексия вышла на солнечный свет, во дворе храма началось представление традиционного китайского театра. Актеры в ярких костюмах  грациозно двигались по маленькой сцене, их певучие голоса взлетали и кружились в воздухе, становясь легкими птичками. Невероятно, сказала себе Алексия,  этот же самый спектакль мог идти  и пятьдесят, и сто, и, вполне вероятно, сто пятьдесят лет назад! Совсем рядом – современные небоскребы, торговые центры, мощные автомобили, но здесь время повернулось вспять. Боже, спасибо, что я очутилась здесь именно в эти минуты!

Алексия вышла из ворот храма и прошла к строгой и изящной белоснежной мечети, напротив которой стоял индуистский храм, похожий на огромный праздничный торт, испеченный для небесного праздника и украшенный разноцветными сахарными фигурками.

Свернув в переулок, Алексия очутилась перед еще одним китайским храмом, небольшим и похожим внутри на красную и золотистую лаковую шкатулку, так завораживающе ярко он был украшен. И здесь тоже пахло благовониями, и от них также кружилась голова,  и кружился весь мир, ставший волшебным калейдоскопом, вращаемым неведомой рукой.   

Алексию накрыла волна усталости.  Впечатления переполняли ее. Позевывая, под тонким, едва ощутимым дождиком, она добрела до автобусной остановки, дав себе слово вернуться позже и осмотреть другие храмы,  и отправилась в свой отель в Бату Ферринги, где, едва войдя в номер и опустив шторы, рухнула на кровать и уснула крепким, сладким, детским  сном.

Поужинала она в ресторанном дворике рядом со своим фешенебельным  отелем. На просторной площадке были собраны десятка полтора, если не больше, кафе с кухнями разных стран. Остановиться вовремя и не объесться было невозможно. Ароматы свежеприготовленной еды подавляли даже самую стойкую волю. Алексия смогла уйти только после второй порции карри с морепродуктами. Затем она погрузилась в изучение ночного рынка, бродя вдоль прилавков с великолепными, блестящими, поддельными часами, и вернулась в свой номер к полуночи. Нужно было разобрать чемодан. Хихикая, Алексия выудила из него свежую футболку и трусики, а дневную одежду положила в пакет для стирки, чтобы утром отдать горничной.  Аккуратно раскладывать вещи на полочках гостиничного шкафа казалось чрезвычайно глупым занятием.  Очень довольная своим непослушанием, Алексия приняла душ и вновь уснула.

Теперь же цель ее поездки, встреча с Ненадом, снова стала реальностью. Алексию пробрала дрожь. Мастер Забвения.

Алексия позавтракала и вышла из отеля.

Остановилась.

Не ехать?!

Здесь, на чудесном острове, во влажном тепле, московское одиночество казалось  тяжелым  сном. Но дни отпуска должны были подойти к концу. Возвращение домой означало погружение в отчаяние, которое вновь стало бы душевным оцепенением.

Ехать.

Десять часов. К остановке подошел автобус, и Алексия решительно вошла в открывшуюся дверь. Ехать.   

В Москве она перемещалась по городу исключительно на автомобиле, считая общественный транспорт не то, чтобы неудобным, а, скорее, не достойным деловой женщины. Теперь же Алексия наслаждалась каждой поездкой на автобусе. На родине я стала снобом, весело думала она, так поделом мне! Вернусь домой, и начну ездить на метро, хотя бы на встречи с партнерами. Боже, мне не нужно будет тратить время на парковку. За ланчем можно будет выпить бокал вина. Сколько же ограничений накопилось в моей жизни! Неудивительно, что я чувствовала себя в изоляции – я отделила себя от окружающего мира, запретив себе всякую спонтанность.

Автобус плавно ехал вперед.  Справа – зелень, слева – отели, за ними - вода.
На дорожном знаке рядом с остановкой у Сада специй сидела обезьянка и, сосредоточенно почесывая то один бочок, то другой, наблюдала за дорогой. Алексия потянулась было за коммуникатором, чтобы сделать снимок, но автобус тронулся в путь, оставив обезьянку позади.

Путешествие Алексии складывалось из таких вот отдельных сценок, все вместе составлявших полотно жизни на Земле. Никогда прежде Алексия не чувствовала себя частью Бытия; теперь же новый опыт переполнял ее, придавая незнакомое прежде спокойствие.

Зелень, влага.

Конечная остановка.

Алексия вышла из автобуса.  Впереди она увидела вход в Национальный парк; из путеводителей Алексия знала, что, хотя вход в парк был бесплатным, всех туристов просили зарегистрироваться, чтобы вечером, перед закрытием ворот, проверить, не заблудился ли кто-то из них в джунглях.

Справа от входа в парк находилась та самая пристань, о которой говорила Татьяна.

Туда и пошла Алексия, гадая, как выглядела жена Мастера Забвения. Она - высокая, дородная, с длинной косой, в просторной одежде, под стать глубокому голосу,  решила Алексия.

У входа на пристань, действительно, прогуливалась высокая женщина, но юная и не серьезная на вид, хотя и с косичкой.  Выцветшие джинсы, рубашка, кроссовки, сумка из хлопка через плечо. Она? Не она? Алексия  замедлила шаг.  Девушка заметила ее, остановилась и приветственно подняла руку. Татьяна?!

- Алексия? -  в свою очередь, спросила та, подходя к путешественнице, - вы – Алексия? Добрый день!

- Добрый день!

- Я – Татьяна, жена Ненада. Вы представляли меня другой, очевидно, - и Татьяна рассмеялась. – Более внушительной.

- Если честно, то да, немного другой, - Алексия смущенно улыбнулась.

Если и жениться, то на русской, на ком же еще, вспомнила она слова Ирины.
Высокая, стройная, Татьяна поразила Алексию своими огромными, тревожными, глубокими светло-карими глазами, мудрыми и проницательными до дрожи, которые, казалось бы, никак не могли принадлежать столь  молодой женщине, еще не умудренной жизненным опытом. Но, совершенно очевидно, Татьяна уже видела то, что только предстояло увидеть Алексии, и пережила чувство настолько сильное, что огонь страсти навсегда выжег в ней банальное, обнажив саму душу. Но была ли эта душа истинно доброй?!         

- Хотите пить? Или освежиться? Здесь есть все удобства. Мы поплывем на лодке, дорога займет минут сорок. И еще полчаса по джунглям, к дому.

- У меня с собой есть вода, - Алексия показала на бутылочку во внешнем кармане своего рюкзачка. – Вы живете в… джунглях?

- Сюда, пожалуйста, за мной, - Татьяна пошла к причалу. – Нет, конечно же, не в джунглях. У нас студия в Джорджтауне. Ненад приезжает в лес медитировать. Ну, и я с ним, разумеется. На день, два. Не больше. В городе у нег практика, ученики.

Женщины подошли к одной из моторных лодок. Им навстречу поднялся добродушный малаец средних лет, и Татьяна что-то быстро сказала ему на малайском, окончательно поразив Алексию.  Удивительная женщина.

- Джон – наш помощник, - пояснила Татьяна. – Сейчас примется дождик, - добавила она, посмотрев на небо. – И через две минуты закончится. Целыми днями так.

- Да, я уже поняла, - Алексия вслед за ней вступила в лодку и устроилась на скамейке. – Должно быть, вы отвыкли от теплой одежды. От курток и пальто.

Произнеся роковое слово «пальто», Алексия не удержалась и хихикнула. Когда-то, пару недель назад, я была женщиной в пальто.

- Порой я скучаю по зиме, - Татьяна мечтательно прикрыла глаза. – В холоде есть …чистота. Снег укрывает, метель поет колыбельную. Да, от такой колыбельной можно уснуть и не проснуться, но зимние грезы прекрасны.

Она рассмеялась.

- Простите, Алексия. Редко говорю с соотечественниками.

-Вы здесь давно?

Алексия с глубочайшим интересом всматривалась в прекрасную женщину, спутницу пока неведомого Мастера Забвения. Сколько ей лет? Как она с мужем очутилась в Малайзии? Как они встретились? И, самое важное – что удерживает их вместе?

- Несколько лет,- отозвалась Татьяна. – К нам в гости приезжают наши мамы. А мы- здесь. Пока не настанет время двинуться дальше.

Она ласково улыбнулась, давая Алексии понять, что готова отвечать на личные вопросы.

Алексия собралась с мыслями.

Ну что же, спрошу о главном.

- Татьяна,  простите, но Ирина сказала мне только, что Ненад, ваш муж – Мастер Забвения, и что он сможет мне помочь, помочь забыть того, кого я не хочу помнить. Но что это значит? Кто такой мастер забвения?

Татьяна подняла на Алексию бездонные глаза, бесконечные и манящие, как Космос. Она больше не казалась юной. Женщина, сидевшая напротив Алексии, была… вечной, свидетельницей рождения и угасания вселенных, богиней, погруженной  в медитацию на берегу океана Бытия, в глубинах которого вспыхивали и исчезали бессчетные миры. Ее сознание вмещало все Творение, ее сердце было сердцами всех чувствовавших существ, а сострадание придавало силы самому Творцу. Но у богини был и второй лик, ужасный, она могла разрушать и опустошать, также легко, как и согревать и утешать.

- Это значит, что у Ненада есть дар помогать людям забывать. Вернее, один из его даров – забвение. 

Затем Татьяна улыбнулась, став обычной земной женщиной, хотя и очень красивой.

- Ненад сам ответит на ваши вопросы о забвении. Отдыхайте, Алексия. Нам предстоит  переход по джунглям.  Мы огибаем Пенанг.

С расстояния остров выглядел великолепным. Всегда согретый лучами Солнца, всегда напоенный дождями, полный жизни, частью, только частью которой являлись люди, в тот час окутанный влажной дымкой, соединявшей небо и земную твердь, он плыл по Вечности, готовой принять и растворить любое человеческое страдание.   Боже, я действительно здесь, Алексия изумилась сама себе, я и вправду прилетела сюда, Боже, я плыву на лодке по Индийскому океану, и я не чувствую страха. Только доверие и благодарность. Чтобы ни случилось, пусть случится.

Лодка шла на небольшой скорости, и Алексия отдалась движению, чувствуя, как растворялось и исчезало последнее напряжение. Слиться с небом, океаном, стать их частью, водой, облаком, забыть  о том, что я – человек, просто существовать, не запоминая, не привязываясь ни к одному образу, ни к одному чувству, ни к одному человеку. Умереть?! Она вздрогнула и очнулась от грез, оборачивавшихся кошмаром.

- Мы с Ненадом познакомились в Москве, - произнесла в этот же миг Татьяна, отвечая на незаданный вопрос Алексии. – Встретились в компании, где были Ирина и Степан, ее муж. И вот что удивительно. Ирина нас буквально поженила. Мы с Ненадом стали встречаться, очень скоро начали жить вместе, но не заглядывали в будущее. И настоящее-то казалось хрупким. Разные страны, разные культуры, все-таки, уж не говоря о том, что Ненад занимался и занимается йогой сновидений. Я же работала в художественном центре. Считала себя куратором, но, на самом деле, была скорее девочкой на подхвате. У Ирины, вы знаете, наверное, своя галерея. Восточные артефакты. Я мечтала и сама стать художницей. Подрабатывала моделью – рост подходящий.  Мне казалось, И Ненад, и я – беспомощные немного, взрослые дети.  А Ирина настояла, чтобы мы поженились. Убедила нас, что мы кармически связаны. Что бессмысленно и невозможно сопротивляться Творцу, что нужно преподать друг другу назначенные нам уроки. Ну, сопротивляться Ирине – точно невозможно. Мы поженились. И, Алексия, нас подхватил порыв ветра, не знаю, как сказать лучше. Порыв кармического ветра, наши судьбы пришли в движение. Вернее, у нас стала одна судьба на двоих. Повзрослели, чуть ли не за день. И начались наши благие странствия. Благие, потому что мы не то, чтобы разбогатели, а деньги на жизнь стали сами к нам приходить, с избытком. Куда ни приедем, всегда есть работа. Вот и здесь так. Казалось бы, кому нужна йога сновидений?! Что может быть эфемернее?! А у Ненада на год вперед расписаны занятия. На год, по дням. Очередь.         

Татьяна улыбнулась.

- Таня, вы думаете, мужчина и женщина могут быть несовместимы друг с другом?

Лодка все также плавно скользила по воде. Берег все еще оставался в отдалении, океан и небо сливались воедино, мельчайшие капли теплого дождя ласкали кожу. Казалось, в гармонии природы не оставалось места для страдания. Мы носим свою боль с собой, куда бы ни пошли, подумала Алексия. Возможно ли избавление?! Что, если я несовместима ни с кем, ни с одним мужчиной, что, если я не создана для любви, нежности, что, если мне просто не дано понять другого человека?!

- Думаю, и да, и нет.

Татьяна смотрела вдаль, спокойная, но не отстраненная.

- Мы зачастую играем в судьбах друг друга роли, которые не конца понимаем, в лучшем случае, - продолжила она. – Порой любимый человек приносит нам боль, чтобы разбудить нас. Порой боль причиняем мы сами. Человеческая судьба – это движение, развитие, жизнь – это процесс, непрерывный процесс, длящийся воплощение за воплощением. Проблема в том, что наш ум создает так много шума, что мы не слышим голоса Вселенной.

Она помолчала, а затем сказала:

- Возможно, нет несовместимых людей. Но совместимые люди есть. Те, чьи судьбы должны слиться в одну.  Необязательно легкую. Объединиться с другим человеком означает разделить его вызов. Вызов, потому что он есть у каждого из нас, тот внутренний вопрос, то внутреннее испытание, которое нужно разрешить.

Пауза.

- Поймите, Алексия, счастье может быть почти непереносимым по силе. Как и любовь. От любви можно устать.

Вздох.

 - Устать. От чувств, зависимости, ревности.
 
В этот момент лодка начала движение к берегу.

Татьяна улыбнулась:

- Прибываем! Вдоль побережья идет вереница пляжей, но не с этой стороны острова. Туристы сюда не добираются,  далеко от Бату Ферринги, да и прогулка не получится – джунгли, нужен опытный проводник, чтобы поход был безопасным. Однако нам идти недалеко, по тропинке.

Перед ними открылась маленькая бухта. Вплотную к воде подступала стена зелени, казавшаяся непроходимой. Алексия невольно поежилась, поняв, что им предстояло подниматься вверх. Вдруг у нее не хватит сил?! Одно дело – пробежка в кондиционированном воздухе спортивного клуба; другое – подъем во влажном воздухе тропического леса.

Лодка остановилась у маленькой, едва различимой в воде пристани.

Татьяна легко перешла на нее и протянула руку Алексии:

- Джон вернется за вами утром.

Алексия так изменилась в лице, что Татьяна объяснила:

- Церемония пройдет после захода Солнца. В нашем домике есть все удобства, одну ночь вы проведете там совершенно спокойно.

Она внимательно посмотрела на Алексию.

- Но если вы хотите вернуться в отель, что вполне понятно, делайте это сейчас. Вы нам ничем не обязаны. Ненад собирался провести здесь два дня. В любом случае, вы совершили морскую прогулку.

- Я иду, - твердо ответила Алексия. – Обязательно.

Она взяла Татьяну за руку и перешагнула на пристань.

Я иду, даже если и не вернусь, быстро подумала она. Если не суждено погибнуть здесь, пусть так и будет. Я не хочу сойти с ума в Москве, став тихой алкоголичкой или наркоманкой, которой нужен дурман, чтобы хоть как-то справляться с жизнью.
Татьяна достала из своей сумки небольшой флакончик и протянула Алексии:

- Побрызгайте на волосы, пожалуйста. От мошек, на всякий случай. Лемонграсс. Так, отлично!

Затем она что-то быстро сказала Джону на малайском. Тот улыбнулся в ответ и завел мотор лодки. Женщины оставались одни.

- Идемте, Алексия! Вперед!

И, сойдя с пристани и миновав узкую полоску песка, они вошли в тропический лес.

Первой реакцией Алексии стала паника.

Она не знала, не могла и представить, что может быть настолько влажно. Она не покрылась потом, нет, ее тело погрузилось в теплую, липкую жидкость, пахнувшую лимонной травой, одежда промокла насквозь, капли воды, или пота, или дождя, мгновенно пропитали ткань не только рубашки, но и более плотных брюк, даже трусики, носки.   Ветви деревьев и кустарников сомкнулись за ее спиной, перекрывая путь к отступлению, которое, впрочем, было бы бессмысленным. Алексии показалось, что она начала задыхаться. Приступ забытого удушья?!

Татьяна милосердно остановилась.

- Подышите. Вдох, выдох. Так, еще. Тепло более естественно, чем холод. Вдох, выдох. Мы на тропинке.  Подъем совершенно безопасен. Легче?

Алексия кивнула, и женщины продолжили путь.

Тропинку видела только Татьяна, легко шагавшая впереди. Алексия шла за ней, не различая никаких примет дорожки.   Минут через пять она начала спокойно дышать. Как бы то ни было, шаг за шагом, я приближаюсь к забвению. Шаг за шагом. Вокруг путешественниц шла жизнь, невидимая, но слышимая. Шорохи в кустарниках, шелест листьев, треск веток (кто пробирался по ним, рядом с людьми, и все же оставался невидимкой?!), стрекот и клекот, мелодичные перепевы птиц. В какой-то момент у Алексии появилось явное чувство, что на нее смотрят. Она подняла голову вверх. Там, в сплетении ветвей, она на мгновение разглядела силуэт, отдаленно напоминавший человеческий. То была большая обезьяна, наблюдавшая за тропинкой. Почуяв ответный взгляд человека, обезьяна мгновенно растворилась в джунглях,  оставив лишь колыхание листвы, хотя ветра не было. Перед Татьяной в невообразимой спешке пронесся крошечный зверек. Куда он торопился, что важное происходило в лесу?! За зверьком никто не гнался.Где-то поблизости журчала вода, ручей или речка.

- Уже недолго, - Татьяна повернулась к Алексии. – Вы – молодец. Как придем, можете принять душ, если захотите.  В ручей заходить не стоит. Опасно. А  у нас вода очищена.

Подъем завершился неожиданно. Миг назад женщины шли по джунглям, а теперь стояли на полянке, должно быть, вершине холма, перед легким деревянным домом с причудливой покатой крышей.  Полянка напоминала остров среди зелени леса.   

- Мы пришли, - Татьяна улыбнулась. – Ненад, я думаю, медитирует у ручья.

Алексия в изумлении смотрела на дом, окруженный террасой. Как его построили здесь, в джунглях, как доставляли великолепное дерево, баки, очевидно, для воды, мебель?! Морем, и поднимали с берега?!

- Дом не наш,- пояснила Татьяна. – Вернее, он – наш, пока мы на Пенанге. Нам его сдал в долгосрочную аренду владелец, весьма состоятельный человек. Плата – доллар в месяц. Да, не смейтесь.   В благодарность за помощь. За деревьями, вон там- вертолетная площадка. От вертолета, слава Богу, Ненад сумел отговориться., - рассмеялась она.- А на дом согласился.   Как я и сказала, наши странствия – благие.

Женщины поднялись на террасу и Алексия поняла, что дом был спланирован таким образом, чтобы при открытых раздвижных дверях его насквозь продувал ветер,  создавая ощущение прохлады.  Татьяна вошла внутрь, Алексия же  присела на низкую скамеечку, покрытую циновкой, затем, махнув рукой на приличия, прилегла. Разгоряченное тело медленно остывало. В этом влажном климате, конечно же, не могло быть никаких диванных подушек – ткань и наполнитель размокли бы, поэтому их заменяли циновки. Но, Боже, как приятно было лечь и вытянуться! Надо бы снять кроссовки и принять душ, но все это – немного позже, через минуту-другую. Буквально через минуту.  Алексия не заметила, как уснула, не почувствовала, как Татьяна осторожно сняла с нее кроссовки и носки, накрыла ее ноги легким покрывалом из хлопка и поставила рядом тлеющую палочку сандаловых благовоний.

Глубокий, освежающий сон.

Проснулась Алексия также мгновенно и не сразу поняла, где она. Очевидно, прошел час, не меньше.  Рядом звучали два голоса, женский и мужской. Смех, незнакомые слова, смех.  Затем Алексия вспомнила, что она – в доме Мастера Забвения. Очевидно, Татьяна говорила с ним. Алексия осторожно села. Рядом с ее кроссовками стояли шлепанцы. Заботливые хозяева. Алексия встала и пошла на звук голосов, огибая дом.

Татьяна и ее муж, Мастер Забвения, сидели спиной к ней в шезлонгах и держались за руку, наслаждаясь, очевидно, редкими для них минутами уединения. Алексия деликатно кашлянула. Мужчина повернулся к ней, и Алексия, к своему величайшему изумлению, узнала в Мастере Забвения своего неприметного попутчика, того самого мужчину, который каким-то образом привлек ее внимание при посадке на рейс из Куала-Лумпура на Пенанг. Его прекрасные лучистые глаза вновь наполнились глубоким весельем, и он мягко произнес:

- Здраво, Алексия, привет! Я – Ненад. Рад с вами познакомиться.       

И в тот же миг, стоило Мастеру Забвения назвать свое имя, Алексию охватила грусть.  Ее путешествие подходило к завершению. Через несколько часов она забудет Петра и сможет начать новую жизнь.

Именно за этим я прилетела, так от чего же мне грустно? Алексия вздохнула. Как трудно разобраться в себе. Противоречия, смятенные чувства, бездна своей собственной души, в которую жутко заглянуть. Да и нужно ли?! Как справляются с жизнью другие люди, откуда они берут силы, чтобы принимать удары судьбы и не ломаться?! Моя душа больна, должно быть, если развод, и не после двадцати лет брака, а всего лишь после пяти, разрушил меня. Я жила с иллюзией психического здоровья, уверенная в предсказуемости и надежности окружавшей меня реальности.  Как бы то ни было, я – на Пенанге.

Так думала Алексия, быстро, чтобы не тратить попусту чистую воду,  принимая душ перед обедом. Душевая была устроена рядом с домом, к ней вела дорожка из плоских белых камней. Когда Алексия вышла из душа, на одном из них появилась маленькая ящерка. Алексия осторожно переступила через нее. Путешественницу вновь охватило прежнее ощущение жизни, непрерывно шедшей вокруг нее, но не всегда видимой, и порой – очень хрупкой; поспешный шаг огромного человека мог прервать хлопотливое существование какого-нибудь неприметного обитателя острова, жучка, паучка, такой вот ящерки.

Обедали на террасе, за невысоким столиком. Еда была просто и очень вкусной: рис с овощами, лепешки, фрукты, зеленый чай. Алексия собиралась с мыслями, решая, как лучше спросить Ненада о предстоящей церемонии забвения.  В конце концов, она задала свой вопрос:

- Ненад, что означает забвение?  Как можно забыть человека? Я понимаю, что моя привязанность к бывшему мужу болезненна, и я хочу его забыть, но что произойдет во время церемонии?

Ненад кивнул ей, давая понять, что уловил суть вопроса.

- Образ, его образ начнет тускнеть, - ответил он, сделав глоток чая из маленькой чашки, и для верности пояснил на английском, - He will fade away, eventually. Fade from your memory.

Алексию пробрала дрожь.

- Что значит помнить? – Ненад на миг прикрыл глаза. – В какой мере нас определяет наша память, и что мы помним?

Затем он на мгновение дотронулся до пальцев Татьяны, которая внимательно слушала разговор мужа и Алексии.

- Таня, я правильно говорю? Я хочу сказать, are we our own memories?

- Да, верно.

- Я понимаю, - Алексия вновь ощутила дрожь, - думаю, что понимаю.

- Видите ли, и я буду честен, я сам не вполне понимаю свой дар, - Ненад улыбнулся, - знание превосходит меня, и, вполне вероятно, я – не самый лучший Мастер. Я знаю, что делать и для чего, но порой спрашиваю себя, не меняю ли я судьбы людей, помогая им забыть то, чего они не хотят помнить, и нужно ли им менять свои судьбы. Возможно, им нужно помнить.

Он вздохнул.

- Я – инструмент, не более.

Затем искренне рассмеялся:

- Но явно хороший инструмент. Я откровенен с вами, как и с другими. Вы должны решить, доверяете ли мне.  Да, образ человека, которого вы забываете, начнет стираться из вашей памяти. Но поймите и другое.

Пауза.

Ненад посмотрел в глаза Алексии:

- Все, что было связано с этим человеком, тоже начнет тускнеть. Невозможно, например, забыть Татьяну и меня, но помнить о вашем путешествии на лодке. Все это взаимосвязано, насколько знаю я сам. Но мое понимание ограничено.

Пауза.

Затем Ненад улыбнулся.

- Мой дар не распространяется на меня самого. Я помню то, что с удовольствием стер бы из своей памяти.

Мужчина, спокойно пивший чай, больше не казался Алексии обыкновенным. Напротив, он поражал, изумлял своей силой, лучившейся из глаз; его руки были прекрасны, тонкие пальцы могли, казалось, играть на струнах Вселенной, и Алексию на мгновение обожгла мысль о том, что Ненад должен был быть прекрасным, чутким, неутомимым любовником.

Татьяна во все глаза смотрела на мужа. Для нее не имело значения то, что она знала его историю наизусть, она была готова слушать и слушать, растворяясь в голосе любимого человека. Алексию охватило величайшее сожаление – она все еще не познала такую степень близости и, вполне вероятно, не познала бы никогда, запертая в стенах своих страхов и ограничений.

- Если можно спросить. Ненад, дар забвения у вас с детства? – Алексия робко задала новый вопрос, боясь показаться чрезмерно любопытной. Существовал ли особый этикет поведения в обществе мастеров забвения?!

- С юности, - ответил Ненад.

Он выпрямился и несколько раз повернул свою чашку.

- С войны. – И пояснил, - С Балканской войны. Если вы знаете, быта такая после распада Югославии. Вернее, череда войн.   

Татьяна безотчетным движением подалась ближе к мужу.

- Да, - Алексия кивнула головой, - я знаю.

- Тогда я был подростком, - Ненад на миг прикрыл глаза, и Алексия с содроганием поняла, что Мастер Забвения вспоминал свое собственное прошлое, разбуженное ее вопросом. – Самое ужасное, что только может быть – это война, Алексия. Звук артиллерийского снаряда – противоестественен. Таких звуков не должно существовать, их никто не должен слышать. Звуки войны разрывают ткань Вселенной. Самое же чудовищное на войне – понять, что  убитый родной человек превратился в одну из цифр в колонке потерь. Его больше нет, есть только цифра. Ничего не значащая для остального мира. Сто или тысяча погибших на войне – не так уж много, верно? Но остается сто или тысяча семей, из которых был вырван убитый человек. И, знаете, Алексия, пуля сражает не одну только жертву. Она пробивает и сердца его или ее матери, или отца, или дочери. Или сына.

Ненад помолчал, затем продолжил:

- Я не стану утомлять вас своей личной историей, Алексия. Скажу только, что тогда, в пятнадцать, я взмолился о том, чтобы у людей могла быть возможность забывать. Забывать, чтобы жить дальше.  Тогда, конечно же, я не проводил церемоний. Просто просил, сам не зная кого, помочь человеку освободиться от боли воспоминаний. Молился, как умел. Каким-то образом моя просьба помогала.

Он неожиданно рассмеялся:

- Потом происходило много всякого. Я расскажу вам позднее. Не сейчас. Но помните, что я – простой сельский парень родом из Сербской Краины. А уже в Москве я встретился с ламой, да, с ламой традиции Бон, и он обучил меня йоге сновидений. Тогда и появилась церемония забвения. Не спрашивайте, как лама традиции Бон оказался в Москве,  и как мы встретились. Таня, скажи ты, - Ненад расхохотался, и Алексия увидела, что он был очень молод, не намного старше ее самой.

Татьяна явно боролась со смехом. Усилием воли она выговорила:

- Они искали воплощение одного из тибетских мастеров. Очевидно, ламы могут быть чрезвычайно настойчивы в своих поисках. Кто бы мог предположить, что тот мастер воплотился на Балканах. И затем перебрался в Россию.

Ненад продолжил:

- У меня до сих пор впечатление, что  лама пришел в Москву через портал. И, завершив передачу знаний, также через портал и ушел. Оставив меня в недоумении, мягко говоря. Был ли он человеком или астральной проекцией.  Сам лама – в монастыре, проекция – в Москве. Очень удобно, если вдуматься.

И все трое рассмеялись, представив астральную проекцию  ламы.

-Я знаю, Алексия, вам интересно, что такое йога сновидений. Ее философию не изложить в двух словах. Нам бы пришлось говорить о карме, кармических следах, мирах сансарного бытия, видах снов. Есть особая система практик, цель которых – осознанные сны.

Алексия растворялась в мягком голосе Ненада. Простой парень из Сербской Краины. В выцветшей рубашке и шортах, обыкновенный, с серебристой щетиной на великолепно вылепленных скулах, с явно намечавшейся лысиной он мог бы сделать с любой женщиной все, что хотел, и никогда не услышал бы «нет», так велика была его внутренняя сила. Татьяна должна была сходить с ума от ревности, во всяком случае, в первые годы их семейной жизни – Ненад завораживал, не прилагая к ворожбе никаких усилий, покорял, не требуя повиновения, выигрывал битву, не начиная сражения.   

- Но есть одна любопытная проблема.

Ненад отпил чая.

- Практиковать осознанные сны – чудесная затея. Но как спящий поймет, что сон – осознан?

Алексия тоже сделала глоток чая. Татьяна очистила и нарезала для всех их какой-то сказочный фрукт. Занялся мельчайший дождик.

- Для того, чтобы понять, в каком именно сне находится спящий, нужен Тот, Кто Наблюдает. Наблюдает, находясь во сне другого человека. И тот, кто, если потребуется, поможет или идти в верном направлении, или проснуться. Это я и делаю.

Пауза.

- Я могу одновременно находиться в снах трех, пяти, самое большее – семи человек. Лучше всего – трех. В снах происходят самые разные события. Если знать, как спать, как смотреть сны, можно выправить свою злополучную судьбу. Или избежать несчастья. Или встретиться с самим собой. Попросить прощения. Простить. И так далее.

Он умолк. Несколько минут все трое оставались в тишине.    

Затем Ненад сказал:

- Алексия, у вас есть время до захода Солнца. Тогда я начну церемонию забвения, и ее нельзя будет прервать. Таня отведет вас в беседку для медитаций. Чтобы вы ни решили, ваше решение будет единственно верным, - он легко поднялся со складного стула.- Я немного отдохну.

И с великолепным чувством юмора добавил:

- Посплю немного. Но без йоги. Просто посплю – устал. Извините. Таня, разбуди меня в шесть.

Он поднялся, нежно поцеловал свою прекрасную жену в макушку и ушел в дом.

Алексия тщетно пыталсь собраться с мыслями. Она прежде и не догадывалась о существовании таких людей, как Ненад.      

- Да, первые три года я сгорала от ревности, - Татьяна ответила Алексии на не прозвучавший вопрос и, поняв, что произошло, пояснила, - я услышала, что вы хотели спросить. Извините. Такое со мной бывает. Очевидно, крохотная часть дара Ненада перешла на меня, просто потому, что я с ним. Да, сгорала. Думала, не справляюсь с собой. А потом начала рисовать и успокоилась. Мне все еще бывает нелегко, конечно же. Временами - очень нелегко. Но я справляюсь. 

По лицу Татьяны прошла тень. Алексия с содроганием увидела, как на жуткое мгновение облик любящей женщины исказился, и сквозь нежность проступила ненависть к любимому. Алексия вспомнила свое ощущение, что Татьяна могла быть не доброй, что она, возможно, не вполне верила собственным словам о любви.Затем Татьяна улыбнулась.

- День с ним – уже счастье. Знаете, как я решилась на первый набросок? Ко мне во сне подошла маленькая девочка. Чудесное создание. Удивительные глаза. И чудесные кудри. Очень серьезная. Подошла и протянула мне альбом и карандаш. Улыбнулась. Я была потрясена. Улыбка взрослого человека у ребенка. Нежная, мудрая. Я расплакалась во сне. А утром первым делом раздобыла краски и бумагу. Ну, слава Богу, на этой планете почти везде можно найти принадлежности для рисования. Пойдемте, я провожу вас в беседку, Алексия.

Женщины прошли сквозь дом.

На противоположной стороне террасы Алексия увидела мольберт.

- Посмотрите, если вам интересно, - Татьяна остановилась. – По-моему, чтобы я ни рисовала, у меня получается портрет Ненада.- Она искренне рассмеялась. – Он так говорит. Я вам и другие картины покажу, позднее. Кое-что здесь, в доме.

Алексия подошла к мольберту и ахнула. Картина был абстрактной, состоящей из пятен света и цвета, но каким-то образом становилось понятно, что это- пейзаж Пенанга, и в то же самое время – действительно, портрет Ненада. Во вселенной Татьяны он стал богом,  и его присутствие пронизывало мироздание, поэтому, в сущности, Татьяна писала не картины, очень талантливые – она занималась своеобразной иконописью, передавая величие своего творца.       

Женщины прошли сквозь влажную зелень к стремительному ручью. Там, на склоне, стояла маленькая беседка со резной скамеечкой. Пахло цветами, капель дождя причудливо вплеталась в мелодию бегущей воды .

-Я зажгу благовония, - сказала Татьяна и нежно улыбнулась, - мошек здесь не бывает, мне кажется, Ненад наложил на беседку какое-то заклятие. Видите, нарисовал моими красками оберегающие символы над входом? Но на всякий случай. Если проползет змейка, не бойтесь. Придут обезьянки, особо с ними не любезничайте. И если станет не себе, звоните в колокольчик, вот в этот. Он слышен в доме. Мы тут же придем.

Она мимолетно обняла Алексию и ушла.

Алексия опустилась на скамеечку.

Она была уверена, что время до захода Солнца будет тянуться мучительно долго, но, стоило ей остаться одной, как ее охватило спокойствие. Никуда не торопиться. Нужно просто ждать, секунда за секундой, и Ненад начнет церемонию забвения. Образ Петра начнет тускнеть, как сказал ей Мастер, она освободится. Алексия вздохнула. Ненад. Татьяна сгорала от ревности, но она – со своим любимым, потому что зверь изгнан. Как она смогла победить темные стороны своей натуры?!

Вода журчала и журчала, и Алексия закрыла глаза.

Когда она открыла их, перед ней стоял мальчик.

Алексия дико вздрогнула. Ни Татьяна, ни Ненад не упоминали, что у них был сын. 
Затем Алексия присмотрелась к мальчику и с величайшим изумлением поняла, что мальчик снился ей, она спала, иначе не могло и быть, потому что в прелестном ребенке лет шести она узнала Петра, таким, каким видела его на детских фотографиях.

- Я сплю, - сказала Алексия, - и ты мне снишься!

- Дело не в том, что ты спишь, а в том, что ты даже не знаешь, что такое пробуждение. Как можно знать, что ты спишь, если ты не знаешь, когда бодрствуешь?
Мальчик внимательно смотрел на нее, и Алексия все больше узнавала в нем бывшего мужа.

- Ты хочешь снова забыть меня? – грустно спросил мальчик.

- Да, но почему «снова»?

Я говорю во сне и знаю, что сплю. Невероятно.

- Потому что ты уже меня забывала, много, много раз, - ответил ей мальчик. – Ну так, ясное дело, ты не помнишь. Знаешь, быть забытым – далеко не приятно. 

-  Я схожу с ума, - Алексия покачала головой. – Единственный выход – забыть тебя. Я искренне верила, что ты был со мной счастлив. Понимаешь, я не подозревала, что ты ждал реакцию. Ту самую алхимическую реакцию любви.  Я не знаю, как жить и помнить. Не знаю, как примириться с собой. Потому что я все еще люблю тебя.

Мальчик менялся. На глазах Алексии он превращался в юношу, затем – в молодого мужчину, такого, каким был в дни их знакомства.

- Алексия, - нежно сказал Петр, - я знаю, что ранил тебя. Прости. Ты будешь счастлива. Боль пройдет. Но если ты забудешь меня, твоя рана не заживет. Она никогда не заживает, потому что ты боишься страдания. Но в страдании есть смысл – оно очищает душу.

Он посмотрел в сторону ручья.

- Солнце заходит, - поняла Алексия. – Скоро начнется церемония. Я – слабая, страдание не очищает меня, а убивает. Моя душа немеет. Скоро я перестану чувствовать. У меня нет выхода.

- Хорошо, пусть будет так. – Петр улыбнулся. – Знаешь, а я всегда тебя помню. В этот раз ты изменилась. Уже ближе, уже горячее. Обнимешь меня на прощание?
Алексия поднялась со скамеечки и осторожно обняла Петра. На миг ее пронзило воспоминание о том, каким сильным и гибким было его тело. Вслед за одним воспоминанием на Алексию обрушился шквал других, важных и пустячных, смешных и грустных, так, как если бы она за один миг вспомнила всю свою жизнь с мужем.  Затем на смену одной гигантской волне пришла другая. Одинокие ночи в огромном городе, встреча с Ириной, маленькая девочка со взрослым именем Александра, которая своим теплом растопила сердце Алексии и высвободила замерзшие слезы,  поездка в Малайзию, наступление ливня на Куала-Лумпур, вечер в «Хард-Рок Кафе», пещеры Бату, головокружительные храмы Джорджтауна, аромат благовоний и цветов, Татьяна и ее история, Ненад, обреченный помнить то, что не мог забыть, этот закатный час, этот миг. Уходя из ее памяти, Петр заберет все это с собой.

Я иду по мосту воспоминаний, перекинутым над пропастью небытия и соединяющим прошлое и будущее , и пока я помню, я остаюсь собой.  Я чувствую боль, но, значит, я способна чувствовать  радость. Я – чувствующее существо, одно из великого множества существ, объединенных стремлением к счастью.  Боль не дает мне заснуть.

Я пробуждаюсь.

Алексия проснулась в тот самый миг, когда в беседку вошел Ненад. Лес погружался в сумерки. В правой руке Ненад, облаченный в светлые шаровары и просторную рубаху, держал старомодный фонарик со свечкой. 

Алексия поднялась ему навстречу и в величайшем волнении, срывающимся голосом сказала:

- Простите меня, пожалуйста, Ненад. Простите. Но я хочу помнить. Можно отменить церемонию? Я хочу помнить Петра, все, что произошло со мной после развода, хочу помнить каждый миг этого путешествия, хочу помнить вас и Татьяну. И не просто помнить. Я хочу никогда, в буквальном смысле слова - никогда,  о вас не забывать.

Ненад кивнул головой.

- Хорошо, Алексия, не плачьте. Вернее, плачьте, так легче. Мне так и казалось. Вы – сильнее, чем думали. Помнить, так помнить. Идемте в дом. Я расскажу вам за вечерним чаем, как работал в Москве ди-джеем, пока не встретил ламу. Бог с ним, с забвением. В другой раз, по другому поводу. Идемте.