Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2018/02/08/1074
Ты смотришь в бездну. Ты видишь в бездне себя.
И вдруг понимаешь: ты только что стал другим.
Нельзя остаться, вернуться назад нельзя,
Ты миф, иллюзия, сказка, ты псевдоним.
Ты смотришь в бездну. Ты смотришь в неё давно.
Ты был здесь, когда ещё не случился мир,
Когда ещё не было тел, векторов, сторон,
Когда ещё не было женщин, имён, квартир.
Ты смотришь в бездну. Ты штрих, ты её дитя,
И бездна поёт тебе тысячей сшитых ртов.
Ты смотришь в бездну. А бездна смотрит в тебя,
Но ты читаешь во взгляде её любовь.
Аль Квотион. «Бездна».
Саундтрек: Evanescence – My Heart Is Broken».
Сдавленный крик холодным камнем застрял в горле, не позволяя сделать даже вздох. Сигюн было так страшно, что в голове разом образовалась звенящая пустота, в которой билась только одна мысль: этого не может быть! Она видела перед собой жуткое, дикое, чуждое этому миру существо, больно сжимающее мертвой хваткой её подбородок. Ей было страшно и очень больно. Казалось, вот-вот – и кости хрустнут под этими тонкими синими пальцами. Но если глаза можно было обмануть, то сердце по-прежнему верило, что Локи всё ещё там, внутри этого монстра. Она тщетно искала что-то, что должно было быть под этой пугающей оболочкой – светлую, тёплую, хрупкую часть стоявшего перед ней божества.
Он наклонился к ней ещё ниже, ещё ближе, впившись в лицо хищным, злым взглядом с красным влажным отблеском. Слишком многое было в этом взгляде, чтобы разобрать, рассмотреть, понять. В ноздри Сигюн ударил до одури знакомый, такой родной, но такой пугающий сейчас запах. Ледяное дыхание обожгло шею.
Внезапно глаза бога расширились. Он ослабил хватку, а потом резко оттолкнул девушку от себя. Толчок был не сильный, но её отшвырнуло прямо на каменную дорожку. Она почувствовала жгучую боль в ладонях. Локи застыл. Синева медленно покинула его кожу, которая постепенно приобрела прежний бледный оттенок. Краснота ушла из глаз, превратившихся в изумрудные льдинки. Побелевшие губы сжались в тонкую полоску, и Сигюн показалось – он вот-вот закричит. Во всей его застывшей в неподвижности фигуре чувствовалось сумасшедшее напряжение. Сердце девушки мучительно заныло от болезненной жалости так, что трудно стало дышать. Дыхание вырывалось из груди короткими, частыми вдохами. Глаза щипало от подступивших слёз. Внезапно взгляд принца изменился, черты исказились мучительной внутренней болью. Он отдёрнул протянутую было руку, отступил назад, как загипнотизированный, глядя на упавшую девушку со смятением, граничившим с ужасом. Судорожно сглотнув, юноша рывком повернулся на каблуках, сделал несколько шагов, покачнулся, а затем бросился вглубь сада.
– Локи?! – приподнявшись, почти беззвучно позвала Сигюн голосом, сорвавшимся до хриплого шёпота.
С безнадёжно тающей надеждой, закусив губу, она смотрела на быстро удаляющуюся узкую спину царевича, и отчаяние разливалось в её душе, как темная чернильная клякса. Безвольно уронив вдоль тела прижатые ко рту руки, сдерживавшие немой крик, девушка опустилась на холодные камни, ошеломлённо глядя в пустоту перед собой, и заскулила, как брошенный щенок, сжимая зубы, силясь не выпустить наружу своё горе.
– Он ушёл, – шептала она сквозь непрерывный поток слёз. – Он больше не вернётся. О, нет. Нет-нет-нет!
Над окутанным ночной тьмой садом повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипами.
* * *
Припав пузом к земле, стараясь спрятаться в высокой траве, Фенрир настороженно прислушивался к разговору влюблённой пары. Увидев, как Локи снова превращается в синего монстра, он угрожающе заворчал, на всякий случай приготовившись к атаке. Его животный инстинкт кричал об опасности. Варги не знают пощады, защищая то немногое, что считают своим, и теперь внутри него боролись противоречивые чувства: изумление и сомнение, преданность хозяину и желание защитить ту, которой удалось потеснить в его сердце Локи. Незадачливому фамильяру оставалось опуститься на колени где-то в глубине своей волчьей души и молиться, чтобы боги даровали ему силу усмирить зверя внутри себя. Фенрир на мгновение зажмурил глаза, а когда открыл, то увидел только Сигюн, одиноко и беспомощно рыдающую на вымощенной камнем дорожке.
Неслышно, чтобы не испугать ещё сильнее, волк подошёл к девушке, стараясь не вдыхать исходящий от неё цветочный аромат. Ему безумно хотелось ощутить мягкость её волос, тепло хрупкого тела, прикосновение тонких пальцев. Но, к несчастью, в его распоряжении теперь были только четыре лапы, хвост да одна большая влюбленная волчья душа. Девушка была такая трогательная, нежная, напуганная. Фенрир очень осторожно коснулся носом шелковистых волос и, не выдержав, шумно выдохнул.
Сигюн вздрогнула, растерянно оглянулась и, обнаружив позади себя что-то совершенно невозможное, охнула сиплым от слёз голосом.
– Мамочка! – словно не веря своим глазам, ошеломлённо произнесла она, увидев большого и опасного зверя, хорошо различимого в голубоватом свете луны.
Волк тут же тихо и жалобно заскулил, сделал шаг назад и внезапно разлёгся у ног девушки, закрывая морду лапами и подставляя свой живот в знак покорности. Принцесса испуганно и недоверчиво уставилась на огромное лохматое чудовище, как вдруг искра узнавания промелькнула в её глазах. Осторожно протянув трясущуюся руку, она коснулась тёмной шерсти и стала гладить её. Послышалось довольное урчание.
– Снова ты? Ты ведь тот самый зверь, что приходил ко мне в Ванахейме? – неуверенным шёпотом спросила Сигюн, не переставая поглаживать мягкую, казавшуюся плюшевой, шерсть. – Волк, что обманул меня, назвавшись именем Локи?
Фенрир перестал урчать и непонимающе уставился на девушку, стремясь разглядеть в её глазах то, что укрылось от его понимания в словах. Но через мгновение до него дошло, что, по-видимому, принцу удалось-таки разыскать Сигюн и даже пообщаться с ней, будучи в его теле. Не имея понятия, чем закончилась эта встреча, зверь неуверенно кивнул и лизнул шершавым языком пораненную об острые камни гладившую его ладошку. Подумав, что, пожалуй, стоит раскрыть перед девушкой свою способность к ментальным контактам, он осторожно коснулся её разума.
«Меня зовут Фенрир. Я фамильяр Локи. Тот самый волчонок, которого он спас в Йотунхейме. Помнишь меня?».
Услышав голос в своей голове, принцесса испуганно вздрогнула и стала оглядываться по сторонам.
«Не бойся, ты не сошла с ума, это я так общаюсь. Здорово, правда?».
– Ты ещё и в голову ко мне залез? – возмущённо воскликнула она. – А ну выходи оттуда!
«Тогда ты не сможешь узнать, что произошло с Локи, и почему он стал таким. У меня плохое предчувствие, – взгляд у волка был тёмный и тяжёлый. – А я склонен верить своим предчувствиям».
Это был весомый аргумент, с которым Сигюн неизбежно вынуждена была согласиться.
* * *
Саундтрек: Ocean Jet – «Weak».
Локи бежал, не разбирая дороги, продираясь через кустарники, прошибая изгороди, спотыкаясь о кочки, не понимая, куда ему бежать и зачем. Прочь... прочь... прочь отсюда. Куда-нибудь, уже не важно, куда, только бы подальше от этих глаз, полных изумления, граничащего с ужасом и... жалости. И только когда сил совершенно не осталось, принц остановился, тяжело дыша и хватая ртом воздух, как рыба на берегу. Покачнувшись, он прислонился к стоящему рядом дереву, уставив бессмысленный взгляд в землю. Простояв так несколько минут и отдышавшись, стал вдруг медленно опускаться вниз, пока не уселся на траву, обхватив голову руками. Казалось, он уже прошёл все стадии разочарования, ярости, обречённости и боли. Оказалось, не все. Его буквально выворачивало от отвращения к себе, которое словно липкая паутина оборачивалось вокруг сердца.
– Что я наделал? Что я наделал? – повторял Локи в отчаянии, чувствуя себя последним подлецом и мерзавцем.
Невыносимо стучало в висках, пульсируя этой мыслью, от которой обрывалось дыхание.
«Ты – чудовище, – твердил внутренний голос. – Тебе нечего делать в этом мире. Нечего делать рядом с Сигюн. Возвращайся в Йотунхейм. Знай свое место».
Локи тоскливо огляделся, пытаясь определить, куда его занесло. Невдалеке в призрачном свете луны поднимались очертания скал, окутанных мерцающей дымкой. Издалека доносился шум воды – это вечно бушующая Тунд* несла свои пенные волны в океан. Сердце болезненно и остро сжалось – видимо, это судьба привела его к месту силы – тайным воротам в его проклятую родину. Локи горько рассмеялся, но вышел только хриплый кашель. Ему было страшно. За последние несколько часов его жизнь, такая размеренная до сих пор, вдруг перевернулась самым ужасным образом. Открывшаяся грубая, колючая правда о себе навалилась невыносимым бременем – не удержать в руках, но и выпустить невозможно тоже. Оглянувшись назад, Локи мысленно попрощался и попросил прощения у всех, кто был ему дорог. Где-то далеко, за спиной, раздался тоскливый и пронзительный волчий вой. Наверное, это был Фенрир. Он словно звал его обратно.
– Глупый зверь, – прошептал принц. – Ты просто не знаешь, с кем связался.
Маг сделал шаг вперёд. И ещё один. Остановился, словно прислушиваясь к чему-то внутри, а потом быстро направился в сторону чернеющих скал.
* * *
Едва только принц вышел из портала, как морозный ветер неистово хлестнул ему в лицо крошевом колючего снега. Серая мгла скрывала всё вокруг, и из её свистящих и воющих недр летели миллиарды режущих, как стекло, снежинок, которые буквально впивались в незащищенную кожу. Метель бесилась, воздвигая белоснежные стены, разметая сугробы, превращая их в нескончаемые потоки белёсой мути. По тёмному небу неслись тяжёлые низкие тучи, извергавшие бесконечные потоки ледяной крупы. Зеленоватая сфера портала медленно опала за спиной принца и втянулась в поверхность скалы, беспрекословно подчиняясь заклинанию, произнесённому магом.
Глубоко проваливаясь в снег, Локи побрёл по бескрайней заледеневшей равнине. Еще один родной неродной, такой ненавистный мир. Белые крутящиеся вихри налетали с маху, рушились на него, грозя свалить с ног, слепя и лишая дыхания. Йотунхейм словно мстил своему потерянному сыну, не желая признавать его право на существование, вытягивая тепло, силы и саму жизнь из неприспособленного к такому холоду телу аса. Вероятно, он долго здесь не продержится. Но о том, чтобы принять облик йотуна, противно было даже думать. И поэтому, добавив под одежду тонкий слой уплотнённого воздуха, охватившего его, словно вторая кожа, царевич упрямо зашагал вперёд, к чернеющим вдали скалам.
Наполненное воем ветра и хлещущими потоками ледяной крошки, время растянулось до бесконечности. Маг уже давно потерял счёт часам, когда внезапно под ногами захрустел обледеневший склон. Беглец остановился и, подняв голову, посмотрел на теряющуюся в низких облаках вершину. Нужно было подняться и оглядеться, чтобы идти дальше. Куда и зачем – царевич и сам не отдавал себе отчёт. Хотелось спрятаться ото всех где-то, где не будут искать.
До вершины оставалось совсем немного, когда ветер вдруг утих. Во внезапно разлившейся тишине Локи показалось, что слышит далекий-далёкий, знакомый до боли, настойчиво зовущий его голос, снова и снова с отчаянной надеждой повторяющий его имя.
Он остановился. Прислушался. И продолжил путь.
Нет.
Просто показалось.
Незачем обманывать себя. Никто не придёт сюда за ним – в ночное царство холода и вечных льдов.
Он остановился на краю склона у обрыва. Дальше дороги не было.
Некуда идти.
Локи стоял на краю уступа. Один неверный шаг – и он соскользнёт вниз. Вот только бездна, простиравшаяся перед ним, была ничтожно мала по сравнению с той, что разверзлась внутри самого бога. Царевич не знал, что делать. Чувство невероятного одиночества терзало гораздо сильнее, чем холод, стылый ветер и опасность встречи с йотунами. Словно он – душа без защиты тела, обнажённая и беспомощная. Хотелось утратить память обо всём, что пережил, что знал и имел, кем был раньше. Локи чувствовал себя крохотной песчинкой, затерянной в этом огромном безбрежном пространстве. Мир ледяных великанов пугал его до отвращения, несмотря на то, что являлся местом его рождения, его колыбелью. Много веков назад этот мир отверг первенца Лафея, посчитав, что полукровке не место среди ледяных великанов. Но и Асгард теперь стал для него опасен. Если асы узнают, кем является младший сын Одина на самом деле, ему не простят, семье не простят. Гордость, переходящая в пренебрежительное высокомерие, всегда была главным бичом Асгарда. И сами асы никогда бы не стали считать потомка другой расы равным себе.
Недостаточно родиться в Йотунхейме, чтобы быть йотуном, как и недостаточно жить в Асгарде, чтобы стать асом.
Всё стало ещё более сложным и запутанным, чем раньше.
Если он не ас, но и не йотун, что же он тогда такое? Отродье, которое нельзя отнести ни к одной расе девяти миров.
Полукровка.
Игрушка в чужих руках.
Средство для достижения цели.
В мире, к которому он привык, все было чётко и ясно. Вот – асы. Вот – йотуны. Своих – защищать. Чужих – убивать. Локи больше не понимал, что правильно, а что неправильно в его жизни. Впервые он настолько усомнился в себе. Впервые ему было так страшно.
Вновь налетевший ниоткуда ветер ударил наотмашь. Локи медленно опустился в снег и, подтянув колени к груди, обнял их руками, уткнувшись лбом. Им овладело одно единственное желание – исчезнуть и не возвращаться больше никогда.
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА:
* Тунд – огромная и глубокая река, окружающая Асгард вдоль восточного, северного и южного побережья. Она протекает вдоль северных гор Йотунхейма, на юге отделяя Асгард от Альвхейма, и впадает в океан. Воды Тунд необычайно глубоки и заколдованы так, что обрушатся на любого, кто попытается ее пересечь, – если только это не житель Асгарда или не званый гость. Ни одна ладья не переплывёт её без согласия асов; по одному их приказу воды поднимутся и разольются, затопив берега. На дне этой реки покоится немало опрометчивых йотунов, пытавшихся перебраться через неё и напасть на Белое королевство. Альвы же никогда и не пытались сделать такую глупость: получить допуск в Асгард им гораздо легче, ведь они – союзники асов. Воды Тунда вечно бушуют и пенятся; а однажды Один своими чарами даже поджёг часть этой реки, чтобы защитить Асгард от великана Тьяцци.
(Raven Kaldera. (c) «Путеводитель по Девяти мирам»).
Следующая глава - http://www.proza.ru/2018/03/20/3