«А помнишь?» Обычно так начинается разговор, когда встречаются ветераны Балтийского морского пароходства. Само пароходство давно уже стало легендой, но его герои помнятся до сих пор. Среди них капитаны, штурмана, механики, рядовые моряки. И Герои социалистического труда, и моряки из партизанского отряда, и экипажи погибших судов, и ударники, и «бузотеры». Но все они - люди, составившие славу крупнейшего в свое время предприятия отрасли и написавшие историю советского торгового флота.
... В 60-70 годы прошлого века в Балтийском морском пароходстве из уст в уста передавались веселые байки, автором которых, а также, как правило, и главным героем, был Боря Тарахтун - человек совершенно реальный и вовсе не вымышленный. Этого персонажа можно встретить на страницах рассказов наших питерских писателей, воссоздававших историю БМП. Этакий Василий Теркин, Барон Мюнхгаузен и шолоховский дед Щукарь в одном флаконе.
На самом деле пароходский балагур был, конечно, не Тарахтун, а напротив, Орлеевский Борис Михайлович, а прозвище свое среди моряков получил за то, что придумывал невероятно интересные небылицы прямо на ходу, другими словами, «тарахтел». Как писал Николай Михин в своем рассказе «Старые кадры»: «... Говорил он не часто, не тарахтел, во всяком случае, слова произносил отчетливо. Загнуть, конечно, мог. Отсюда, наверное, и прозвище. Причем, обижался, если ему не верили. А когда заливал, то так красочно, что сам начинал верить».
«Заливать» Борис Михайлович был, действительно, мастер, и все истории у него получались героические. «Сидим в окопе, ожидаем наступления, вдруг телефон от командира дивизии - срочно направить Орлеевского в штаб фронта! А как направить – кругом немцы. Выслали самолет, доставляют в штаб, там с проверкой Клим Ворошилов: «Борис, прибывает делегация союзников, нужно хорошо встретить. К сожалению, продукты не очень разнообразные, но нужно». И я такой стол накрыл, что союзники начали спрашивать, откуда в блокадном городе такое может быть. Позвали меня – я сказал, что за годы работы в торговом флоте я изучил не только французскую и английскую кухню, но еще десятка стран. Что интересно, Ворошилов угощал союзников, а сам ничего в рот не взял. Знал, что продуктов в городе мало, и каждая икринка на учете».
Но смех смехом, а в жизни Бориса Орлеевского было и полуголодное детство, и военный флот, и фронт. Родился в 1909 году в белорусском городке Полоцке в семье столяра, в школу смог пойти только при советской власти, в десятилетнем возрасте. Получив пять классов образования, чего по тем временам было вполне достаточно, в пятнадцать лет ушел на стройку чернорабочим. А в 18 лет поступил добровольцем на службу в Краснознаменный Балтийский флот, там и приобрел профессию повара, или, как сам говорил, стал коком.
В 1930 году судьба крепко-накрепко связала его с Балтийским государственным морским пароходством. С первого дня войны Орлеевский ушел на фронт, участвовал в обороне Ленинграда в составе 55-й особой ударной морской бригады, служил на спасательном корабле КБФ «Сигнал». В июле 1942 года был награжден медалью «За оборону Ленинграда». После снятия блокады в 1944 году был отозван для продолжения работы на судах БГМП, где и работал до ухода на пенсию по инвалидности в 1977 году.
История не сохранила, практически, ни одного довоенного документа: весь архив пароходства сгорел в блокадные дни во время артобстрелов и пожара в здании управления Балтийского морского пароходства. Но уже тот факт, что в апреле 1944 года краснофлотец Орлеевский был демобилизован и зачислен в кадры пароходства, говорит о том, что пароходство остро нуждалось в квалифицированных людях. И несмотря на продолжающиеся боевые действия, для работы на торговом флоте снимались бойцы с фронта. С 1944 по 1948 год повар I категории Орлеевский участвовал в восстановлении флота БГМП и работал на судах загранплавания.
После 1948 года Борис Михайлович работал только в каботаже или на Базе резерва. Он стал «невизированным». При этом характеристики на Орлеевского с судов были неплохие, например, знаменитый капитан т/х «Витязь» М. Беклемишев писал: «Знающий свое дело работник. Сумел организовать приготовление вкусной, питательной пищи. Нарушений трудовой дисциплины не имеет». Сам Борис Михайлович неоднократно обращался с рапортами на имя начальника БГМП, где требовал разъяснить, за что такая несправедливость со стороны отдела кадров, но все впустую. Поговаривали, что в послевоенные годы в отделе кадров якобы брали взятки за направление на суда загранплавания, а те, кто «много выступал», лишался визы. Так это или нет, неизвестно, но Боря не был бы Борей Тарахтуном, если бы у него не нашлось своей версии: будто бы он, Боря, в нетрезвом виде выступил на митинге рабочих в лондонском Гайд-парке и примкнул к их всеобщей забастовке. За это его, собственно, и лишили визы.
Как бы то ни было, повар Орлеевский прочно осел среди моряков Базы резерва. Тогда и расцвел художественный талант «Бори Тарахтуна». Он развлекал моряков бесконечными рассказами о своих военных подвигах, близкой дружбе с товарищем Климом Ворошиловым, а позже - о личном знакомстве с Никитой Хрущевым. В репертуаре веселого враля была история и про ворошиловские сапоги, которые благодарный Климент Ефремович якобы снял со своих ног и подарил Борису, и про работу на даче у Хрущева.
Потом моряки уже без участия Бориса Михайловича сами красочно пересказывали друг другу его поварские похождения. «Спускается Боря по трапу с судна, спрятав под полой пальто «сэкономленную» курицу. И вдруг у всех на виду она вываливается прямо ему под ноги. Боря реагирует невозмутимо: он поднимает курицу и, потрясая ею над головой, кричит, обернувшись к иллюминатору: «Совсем зажрались, судовым харчем разбрасываетесь!» И уносит курицу подмышкой».
Стало легендарным и участие Бориса в подборе кадров для БМП. Из книги Игоря Черняка «Море, Жизнь, Любовь»:
«В начале 50-х годов флот БМП начал пополняться новыми лесовозами, морскими буксирами и лихтерами финской постройки. Хронически не хватало матросов, кочегаров и других профессий рядового состава. Для набора курсантов в мореходную школу при пароходстве, где в течение года готовили таких специалистов, в российскую глубинку из БМП направляли делегацию. В ее состав непременно включался и Боря Тарахтун. В каком-нибудь заштатном городке под Рязанью Боря, в кителе с тремя золотыми галунами, в местном доме культуры рассказывал пацанам о прелестях морской жизни:
- Рейс в Лондон сделал, - говорил Боря, бросая в зал со сцены вытянутую руку, - купил макинтош! Следующий рейс в Роттердам – костюм от Буртона.
В жизни все, конечно, было далеко не так. Матросу второго класса или кочегару того же ранга для приобретения такой экипировки, о которой так красочно сказывал пароходский Орфей, надо было обогнуть Африку пару раз».
Конечно, никто не посылал Борю Тарахтуна в столь ответственные командировки, но он, если слышал о себе подобные рассказы, ничего не отрицал. Ну, а байку о том, что начальник пароходства Виктор Иванович Харченко начинал у Бори на пароходе юнгой и был «вскормлен» лично его рукой, знали, наверное, все...
Работа в подсменных экипажах была низкооплачиваемая, но что-то держало Орлеевского в пароходстве. Хотя мог бы трудиться на любом предприятии общественного питания, все таки повар первой категории. Любил Борис Михайлович флот – вот и все объяснялось.
У Бориса Орлеевского было двое детей. Дочь Неля вышла замуж за моряка, а сын Валерий сам продолжил морскую карьеру отца: начинал в конце 60-х с кочегаров, потом стал судовым поваром. Сына часто спрашивали про отца, он лишь улыбался: «Да, Борис Михайлович - мой отец». У него не было поводов его стыдиться. Борис Орлеевский не был идеальным советским моряком, он был частью единой морской семьи со всеми недостатками и достижениями, с 18 до 68 лет, и ушел на пенсию инвалидом первой группы.