В первых числах августа Полина Дмитриевна уговорила мужа отвезти их с Валентином к Игнату.
- Места там красивейшие, Саша, и Тонечке надо отца показать. Она будет учиться в школе, жить у нас и им надо хорошо познакомиться, - днём, накануне отъезда, сказала она Егорову.
Тот не стал возражать. Хоть и не жил раньше один, но с домашними делами обещал справиться. Знал, что наготовит ему жена на много дней вперёд. Дела в лесхозе требовали постоянного его присутствия. Работала комиссия из области, вскрывая всё новые факты грубейших финансовых нарушений прежнего руководителя. Такими деньжищами разжился бывший, что на десять жизней хватило бы.
Договорились Егоров с Андреем Бобровым побывать на дальних участках, опросить людей, посмотреть, как и чем там живут. Народ будто от спячки просыпался. Жили все в основном бедно, едва концы с концами сводили, а рядом жировали воры, превращая людей в бессловесных рабов.
Семья Андрея прибыла в посёлок в полном составе. Родители тоже захотели увидеть новое место жительства семьи сына. Остались весьма довольными. Приусадебный участок привели в порядок, в доме невестке помогли с обустройством. Людмила, жена Андрея, вся светилась от счастья. Учительница по образованию и работу сразу нашла. Не укомплектован штат учителей в местной школе, а ребятишек в посёлке с каждым годом всё больше.
Полина Дмитриевна от работы отказалась, сына надо заново всему учить. Свозила его в область на обследование, врачи только руками развели, не сказав ничего утешительного. Вся надежда была на время и какое-нибудь событие в его новой жизни.
За пару дней до поездки Полина Дмитриевна решила сходить в магазин. Валентин охотно с ней пошёл. По дороге внимательно всматривался в дома. У здания почты в волнении остановился и стал пытаться что-то сказать. Одно стало понятным матери, вспомнил он не совсем хорошее. Текли скупые слёзы по щекам. К ним подошла пожилая женщина, вышедшая из почты, посмотрела на Валентина и стала рассказывать:
- Узнал родимый место, где его сынки начальников молотили. Мы тогда с бабой Капой пытались его отбить у негодяев, да куда там, сами схлопотали по первое число. Я месяц в постеле провалялась. Приходил начальник милиции домой, стращал, чтобы молчала. Что же было поделать? Мы и молчали с Капой. Не за себя, за деток боялись. Перед своей погибелью она приходила ко мне, хотела в область поехать и подать заявление. А оно вон как вышло. Вы уж простите нас, местных, люди добрые! Запугали тут всех, вот и молчали. Сынок бывшего директора и глаза казать сюда перестал. Он и бил больше всех. За Настёну с кордона бился, а та и не смотрела на недоноска и не боялась его. Он раз её ссильничать захотел, когда она домой шла, накупив чего-то в магазине, так она ему всё поотшибала коленкой. Своими глазами видела. Дом мой крайний в посёлке, насмотрелась. Ваш сын и Настёта сразу полюбили друг друга. Он часто её провожал далеко за околицу. Возвращался, напевая песню про черёмуху, модная песня тогда была. Такую пару сгубили сволочи. Я вчера в милиции всё подробно написала. Кто помер, того уже не догнать, а живым ответ надо держать.
При имени Настёна побелел Валентин, сжал руку матери и опять попытался сказать что-то. Шли дальше, а он всё смотрел по сторонам и плакал.
Правы врачи - надо время, - подумалось Полине Дмитриевне. - Поймёт ли он, кем ему Тоня приходится? Примет ли его такого дочка. Он ведь словно дитя малое. Всему сызнова учиться надо.
Летели к заимке Игната вчетвером. Полина Дмитриевна и Валентин оставались у Игната с Тонькой, а Егоров и Бобров дальше свой путь держали. Не испугался Валентин шума вертолёта. Смотрел с высоты на открывающуюся красоту с улыбкой на лице. Он и дома внимательно разглядывал книги по лесоводству. Оживали глаза, рука каждую картинку гладила.
Вертолёт, сделав круг над домом Игната, пошёл на посадку. Тонька выскочила из дома, стояла на крыльце и смотрела вверх, прикрыв ладошкой глаза от слепящих лучей солнца. Её рыжие волосы трепал ветерок.
Валентин, увидев Тоньку, стал показывать на неё рукой. Он был очень взволнован. Сквозь шум в вертолёте все услышали его крик: - Нассстёёёнааа!
Он первым выскочил из вертолёта. Бежал к дому, спотыкаясь и падая, продолжая кричать - Настёна. Голос его крепчал, он всё чище произносил имя любимой.
Тонька кинулась к нему навстречу, поняв кто этот седой человек, крича: - Папа! Папочка!
Они какой-то миг смотрели друг на друга, потом обнялись и оба плакали навзрыд. К ним бежали Игнат, Егоровы, Бобров.
- Папочка мой! - повторяла Тонька, обнимая отца. - Ты нашёлся! Я Тонька!
Я не Настёна! Я Тонька! Слышишь? Я Тонька, твоя Тонька!
- Тоонькаа! - повторил Валентин, кивая головой в знак согласия, гладя её по рыжим волосам. - Ты не Нассстёёёнааа, ты моя Тоонькаа. Я вспоомнил, я всёё
вспоомнил.
Взгляд Валентина стал осознанным, каждое произносимое слово давалось с трудом, но он хотел их говорить, понимая, как важны для этой хрупкой девочки, абсолютной копии своей мамы, его слова. Ему хотелось сказать ей многое, наговориться за все долгие годы своего молчания. Он целовал её в макушку, любуясь цветом огненных волос.
Игнат стоял рядом и плакал, не стесняясь своих слёз, рассматривая гостя. Достойного парня полюбила моя Настёна, - думал он. - Загубила людская злоба их любовь, но вот он, рядом, росточек от той любви, его Тонька. Она сильная, какой была его Настёна. Она сможет помочь отцу вернуться к жизни, наполнив её теплом и светом.
Вертолёт улетел, увозя Егорова и Боброва. Полина Дмитриевна принялась за домашние дела. Игнат Павлович сидел рядом. Она рассказывала о событиях в посёлке. Он не удивлялся, лишь сокрушённо покачивал головой. Говорили о счастье, пришедшем в их дома, то смеялись, то плакали.
Весь день Валентин и Тонька не отходили друг от друга. Она говорила ему слова, а он их охотно повторял. Вечером все вместе сидели на крыльце. Тонька запела песню своим красивым голосом. Неожиданно для всех Валентин стал подпевать, вначале робко, потом громче. Их голоса слились и пели они любимую песню Настёны :
Ах, черемуха белая,
Сколько бед ты наделала,
Ах, любовь твоя смелая,
Сумасшедшей была.
Ароматом дурманила,
Только сердце поранила,
Я ведь знала заранее-
Это только игра.
И звучали их голоса над тайгой необъятной в память о той, которой не было с ними, но в их сердцах она будет жить всегда. И никогда уже Тонька не будет одна в этом мире. Рядом с ней будет отец, которому хватит сил твёрдо встать на ноги, принять от деда Игната сохранённый росток их любви с Настёной. И видел Валентин в звёздном небе над тайгой глаза своей возлюбленной. Смотрели они на них с Тонькой с любовью и нежностью.
Наступит день и покажет Тонька своему отцу самую красивую глухомань на свете. Пройдут они вдвоём по всем любимым местам Настёны и деда Игната. Никуда ей не захочется отсюда уезжать. Это её Родина, с лесами дремучими, озёрами голубыми и извилистыми реками, несущими свои воды к океану. Так было испокон веков и она постарается всё сохранить для своих детей, внуков Валентина, правнуков Игната.