Глава 4
Очень странный дом
С посещением театра все оказалось не так просто. На сегодняшнее число и на последующие два дня несколько билетов было продано высокопоставленным лицам города. И ни полицию, ни сыщиков, в камерном театре Таирова никто из них видеть не желал. Как впрочем, и сам режиссер.
- Пожалуй, я знаком с тем, кто смог бы нам помочь.В такой ранний час, Они, по большей вероятности, пребывают-с дома, - подумав и подмигнув, заявил следователь Платонов Фроське, после того, как они вышли из здания окружного суда. Они сели в коляску и под бодрый цокот копыт видавшей виды лошадки, вновь покатили по московским улицам.
Через некоторое время, извозчик остановился у небольшого старинного красивого здания, с изящной решеткой перед фасадом и закрытыми коваными воротами.
За ними, в подворотне, стоял старый дворник, с осанкою главнокомандующего принимающего строевой смотр. Он был в роскошных усах, начищенных до зеркального блеска сапогах, овчинном полушубке и белоснежном фартуке, на котором, в свою очередь, с одной стороны, сияла, под только что выглянувшим солнцем, бляха, а с другой медаль. На голове бравого дворника была форменная фуражка с необычайно высокой жесткой тульей и отполированной эмблемой, занимавшей переднюю часть околыша, с надписью «дворник дома номер шестнадцать». Он, больше напоминал какого нибудь отставного генерала, одевшего костюм дворника на бал маскарад, чем служителя метлы, свистка и Хроноса.
Увидев следователя, дворник расплылся в улыбке, строевым шагом подошел к воротам, открыл калитку и, отдавая честь, пригласил во двор.
- Здравие желаю Ваше благородие! Барыня дома. Уже Вас ожидают-с! Прошу минуту Ваше благородие. Необходимо доложить! - по военному отрапортовал он и скрылся в своей застекленной будочке у ворот, прикрыв дверь.
Но через стекло было видно, как он, поправив военным, отработанным жестом фуражку и одернув фартук, накрутил ручку аппарата висящего на стене. После этого, правой рукой отдавая ему честь, левой взял телефонный рожок и начал туда что-то говорить.
- Надо же, какой чудной дворник, - удивилась Фроська, не раз видевшая других представителей этой профессии.
После короткого разговора с хозяйкой, дворник пригласил их в дом, открыв входную дверь и еще раз отдав честь.
Они вошли в богато обставленную переднюю, где их встретил худой, очень чопорный пожилой камердинер, в темно-синем ливрейном фраке с витым погоном и аксельбантом на левом плече. Под фраком у него была полосатая жилетка, из-под которой, сияла своей белизной крахмальная манишка, увенчанная черным бантиком. Так же, на нем были белые нитяные перчатки, выглядывающие из безупречно белоснежных крахмальных манжеток, темно-синие штаны и черные штиблеты. Его седые волосы были завиты, а взгляд на окружающих через пенсне, был сверху вниз, как на малозначащие детали.
Он, не торопясь, вежливо наклонил голову, приветствуя следователя и уставился неподвижным рыбьим взглядом на Фроську. Та, в свою очередь, с отвисшей от удивления челюстью смотрела на камердинера, которого видела впервые в жизни.
- Как я могу Вас представить, сударыня? - проскрипел камердинер старческим дрожащим голосом.
- Ефросинья Федоровна, полиглот, - встрепенувшись, важно ответила Фроська, желая «не ударить в грязь лицом» перед старичком.
Сзади, кто-то насмешливо фыркнул. Обернувшись, девушка увидела приятную лицом гувернантку лет сорока пяти, ждущую, что бы принять их верхнюю одежду и с трудом удерживающуюся от смеха. Когда они разделись, та поспешно схватила ее и почти бегом скрылась за дверью гардероба.
- Да тут, видимо, все слегка помешанные, - сделала вывод Фроська, чувствуя, как внутри у нее начинает нарастать раздражение.
Камердинер повернулся и важно прошествовал в гостиную. Там он остановился в дверях, чтобы представить пришедших.
- Следователь по важнейшим делам Николай Серафимович Платонов и с ним некая молодая особа! – выкрикнул он таким же дрожащим голосом, а где-то в глубине дома раздался чуть слышимый, но совершенно не сдерживаемый дикий женский хохот.
- Как он посмел так представить меня, когда я ему сказала, кто я такая?! Какой-то сумасшедший дом для богатых! - подумала возмущенно Ефросинья, оглядывая дорогое убранство интерьера.
И тут она увидела хозяйку дома и заворожено замерла, потрясенная ее красотой.
Той было за тридцать. Она была высока, прекрасно сложена и на ее одухотворенном лице острым умом светились красивые зеленые глаза. На ней был темно-зеленый бархатный костюм, состоящий из широкой юбки и жакета, обтягивающего впечатляющую грудь и изящную талию. Ее золотистые волосы были зачесаны наверх и создавали причудливую прическу, увеличивающую рост и стройность фигуры,увенчанную чем-то, похожим на шляпку и цветок одновременно. А ее красивое лицо оттенял стоячий воротничок из белых кружев.
- Николай Серафимович, любезнейший! А я Вас ждала немного раньше! – произнесла она слегка капризно, низким грудным голосом и улыбнулась очаровательной улыбкой.
- Рад Вас лицезреть, милейшая Софья Никаноровна! Но как Вы догадались о моем приезде? - удивился следователь.
- Ну, это было не трудно. Мне, с раннего утра, звонил начальник полиции и рассказал, что сразу после открытия, произошло ограбление банка и что подозреваемый в организации ограбления, хочет посетить премьеру в камерном, на Тверской.
Я, сразу же предположила, что Вы так же захотите ее посетить, чтобы увидеть этого господина. Ведь ограбление произошло на Вашем участке.
Но, дело в том, что все билеты на сегодняшнюю премьеру уже проданы, а режиссер-постановщик, желающий видеть только ценителей его искусства, вряд ли пустит в свой театр постороннего без билета. Вот я и подумала, кто же сможет Вам помочь достать туда контрамарку, если не я, Ваш старый друг?
- Вы всегда восхищали-с меня своим умом, характером мышления и красотой, Софья Никаноровна, - с неподдельным восторгом польстил хозяйке господин Платонов.
- А кто будет эта милая молодая барышня, что сопровождает Вас? – поинтересовалась, в свою очередь, та.
- А это, Ефросинья Федоровна - уникум! Прошу любить и жаловать! Вы не поверите, Софья Никаноровна, но ею, были точно пересказаны диалоги всех граждан, что находились рядом с ней во время ограбления. Я лично проверил несколько случаев разговора и все совпало! И хотя барышня и не владеет языками, ею был понят и точно передан мне диалог на английском, обличающий подозреваемого. Из-за которого, мы, собственно говоря, и приехали к Вам.
- Да, да, я поняла Вас дорогой друг. Уникум говорите?- спросила Софья Никаноровна, внимательно разглядывая Фроську, - сейчас мы это проверим.
- Скажите-ка мне милая барышня, не могли бы Вы вспомнить какой либо посторонний разговор, пред тем как вошли в этот дом? – поинтересовалась хозяйка у нее.
- Ну, если встать перед домом… - неуверенно начала Ефросинья.
- Постарайтесь вспомнить так, стоя здесь, - настойчиво попросила Софья Никаноровна, - а я помогу. Вот Вы входите в ворота. Вас встречает наш дворник Василий, старый, придурковатый, льстивый, но исполнительный. Теперь Вы смотрите на фасад дома. Ну, вспоминайте! Слышите разговор?
Слова хозяйки действовали как катализатор. Неожиданно, в голове у Фроськи возник образ парадного крыльцо дома, через которое они недавно вошли.
- …Говорила же мне в детстве мама: «Ося, таскай ноты! Таскай! Не ленись!». Какой же я был поц, что не слушал ее. Теперь таки, я таскаю рояли… - вдруг услышала она слабый мужской голос, где-то за домом.
- Так то же пианино, - поправил его другой.
- Моей грыже будет таки без разницы название инструмента, от которого она вскочила… - возразил первый.
- Браво, Ефросинья Федоровна! - воскликнула Софья Никаноровна, - это впечатляет!
- Перед самым вашим приходом, дорогой Николай Серафимович, грузчики, с черного хода заносили сюда вот это пианино, которое я купила еще третьего дня, - пояснила она, - среди них было два еврея. Они только выходили, когда вы вошли во двор, и я тоже слышала их разговор.
- А я Вам говорил-с, дражайшая Вы наша Софья Никаноровна, что это нечто, - хвастливо заявил господин Платонов, преданно глядя на женщину.
- И что наша злая полиция хочет сделать с этим уникумом, с этим редким цветком самородного таланта? - кокетливо спросила хозяйка дома следователя.
- О, не извольте-с беспокоиться, ничего такого, что нанесло хотя бы малейший вред или неудобство. Нам нужно только одно, что бы эта милая барышня,опознала в театре тех, кто вел на улице подозрительный разговор, - успокоил ее господин Платонов.
- Ну, что же! Прекрасно! Тогда до вечера, я полагаю, она свободна и я не отпущу ее. Она мне понравилась! – решительно заявила Софья Никаноровна, - и, кроме того, не пойдет же она в театр, хотя бы и Таирова, в таком наряде! Время у нас еще есть, и мы вполне успеем ее приодеть.
- Помилуйте, но… - попытался вставить следователь.
- Нет, нет, нет, и не возражайте мне, любезный мой Николай Серафимович, - запротестовала хозяйка, - я достану на сегодняшнее представление три контрамарки, и мы пойдем в театр вместе. А полиции там делать нечего, пусть незаметно окружит здание и подождет на улице, пока Вы не подадите им знак.
- Воля Ваша Софья Никаноровна. Ваши слова, как всегда исключительно мудры! В таком случае, я позволю себе, отклонятся до вечера. Мне, знаете ли, нужно еще разрешить несколько вопросов, - согласился следователь и поспешно вышел из дому.
И не успела еще за ним закрыться дверь, как в гостиную вошли камердинер с горничной и вальяжно развалились в креслах.
- Ну и что ты думаешь? – не обращая внимания на Фроську, спросил камердинер у хозяйки молодым сильным голосом и таким тоном, будто уже лет двадцать приходился ей мужем.
- Как такое возможно? – поразилась девушка до глубины души, глядя на всю эту сцену, - да тут и впрямь черте что творится! Дурдом, какой-то!
- Думаю это удача! – ответила Софья Никаноровна, ничуть не удивившись такому поведению.
- А ты как думаешь, маленькая заносчивая глупышка? – спросила Ефросинью гувернантка, уставившись на нее наглым немигающим взглядом.
Фроську сразу как-то повело, появилась тошнота, злость и черные точки перед глазами. Не в состоянии сдерживать себя, она выплеснула раздражение наружу.
- Я думаю,что гувернанткам и камердинерам, не стоит так нагло себя вести, а весь этот дом - вертеп сумасшедших старичков! – зло выкрикнула она, сама холодея от того, что сказала.
- Очень точно сказано! -заметил, не меняя вальяжной позы, камердинер.
- Не бери это все в голову, душенька! Иначе не избежать головной боли! – посоветовала Фроське Софья Никаноровна.
Но та, не слушая ее, кинулась в переднюю.
- Нам нужны три контрамарки. Займитесь ими, а мы прогуляемся по магазинам готовой одежды, пока эта молодая дурочка не накрутила себя и полностью не сошла с ума, - обратилась хозяйка уже к прислуге.
- И кстати, сделай с ней что нибудь! Она уже вон, дверь ломает, - поглядела она на камердинера.
А у Фроськи и впрямь вдруг разболелась голова, перед глазами уже вспыхивали круги, раздражение дошло до точки кипения, а хаос мыслей стал такой силы, что она просто обезумела. Решив, что все это для нее чересчур, она, почти ничего не видя перед собой, бегом бросилась к входным дверям и попыталась открыть их, дергая на себя изо всех сил. Но те не поддавались.
- Разрешите сударыня? – услышала она за спиной опять дребезжащий голос камердинера и отступила в сторону, позволяя тому открыть дверь. Но, неожиданно, почувствовала короткий, резкий и сильный удар костяшками пальцев прямо по самой макушке. Раздался громкий смешной звук.
Фроська, просто потеряла дар речи от такой наглости этого напыщенного старого стручка.
- Да как он смеет меня бить по голове!!! – возмутилось все у нее внутри.
Не раздумывая ни секунды, она размахнулась и своей ногой врезала по ноге камердинера. Ну, по крайне мере попыталась это сделать. Но нога, по необъяснимой причине, проскочила мимо цели и Фроська, резко крутанувшись на месте, села задом на пол.
Из глубины дома снова раздался дикий хохот.
- Что я вытворяю?! – с ужасом подумала Ефросинья, - они же сдадут меня в полицию! Я и так убийца, да еще добавят избиение богатых стариков и все, конец. Меня закуют в кандалы и на всю жизнь отправят на каторгу, в Сибирь.
Раздумывая, что делать дальше она вдруг внезапно почувствовала, что после удара, в глазах у нее все прояснилось, боль прошла, хаос мыслей исчез, и она опять стала такой спокойной, как будто, ничего до этого и не происходило.
- Ну, все дорогая, вставай и одевайся, я уже готова и нам пора в путь, - заявила своим мягким низким голосом, как ни в чем, ни бывало, хозяйка, появляясь у нее из-за спины в пальто и шляпе.
Камердинер между тем, прошел вперед и открыл дверь, слегка толкнув ее от себя. Выйдя на улицу, он попридержал ее, ожидая пока дамы выйдут.
А за воротами, их уже ожидал экипаж с парой лошадей, вызванный расторопным дворником, а так же и он сам, вытянувшийся по стойке смирно, выпучивший глаза на хозяйку и отдающий ей честь.
- На Петровку! В Фирсановский Пассаж дуся! Два рубля дам, - властно бросила хозяйка кучеру.
- Но-о-о! Пошли пугливые! – дернув вожжи, крикнул кучер в армяке и цилиндре, после чего обернувшись, заметил, - за такую доброту Ваша светлость, мы завсегда домчим с ветерком. Не сумлевайтесь!
- Ого! Два рубля! – удивилась Фроська, - да за такие деньги уже можно платье купить, ну, или пару гусей.
В Фирсановском, где Фроську поразил никогда ею невиданный ранее стеклянный купол здания и множество магазинов, их встретил один из знакомых управляющих Софьи Никаноровны, из магазина готового платья. Он был в небольших усиках, в сером пиджачном однобортном костюме из трико-шевиота и с подобострастной улыбкой.
Галантно поцеловав руку Софье Никаноровне и поклонившись Фроське, управляющий провел их в отдельную комнату на втором этаже, где предложил присесть за круглый столик, накрытый белоснежной скатертью, на котором уже стоял расписной фарфоровый чайник с горячим чаем, пара чашек с блюдцами, ваза со свежайшими пирожными и коробка конфет.
В комнате, кроме столика и стульев, располагался большой станок, на котором обычно шьют портные, сидя скрестив ноги, раскладная цветастая ширма, длинная стойка под вешалки для одежды, большое зеркало в рост с лампами по бокам и пара кресел.
- Что желает мадам сегодня-с? – спросил управляющий и вопросительно поглядел на обеих женщин.
- Ах, любезный Константин, Вы сама галантность, - поощрительно улыбнулась мадам, - даже не знаю с чего начать.
- Сегодня нам необходимо одеть вот эту барышню от и до. Вы понимаете меня? - внимательно посмотрела на управляющего Софья Никаноровна.
- Безусловно-с, понимаю! – отозвался тот, поклонившись.
- Прекрасно! Тогда начните, пожалуй, с «Луи Крейцеръ – белье и галстухи», потом можно заглянуть к «Матильде Бариш - корсеты и зонты» и так по очереди. Мой вкус Вы знаете, а размер и возраст вот он, перед Вами,- поворачивая Фроську в разные стороны, пояснила Софья Никаноровна.
Управляющий внимательно осмотрел Фроську, запоминая ее размеры и, собирался было уже уходить, когда Софья Никаноровна его окликнула.
- Да! И вот что, любезный,– спохватилась она, - пока мы здесь, приведите в порядок платье барышни.
- Будет исполнено! – еще раз поклонился управляющий и вышел.
Софья Никаноровна, сразу же встала и позвала Фроську в конец комнаты. Там, заведя ее за ширму, заставила полностью раздеться и сложить одежду в специальную корзину с крышкой, а вместо нее, надеть висящий, тут же, шелковый халат и тапочки.
И не успела девушка сесть обратно за столик и съесть пару пирожных, как в комнату заскочили четыре женщины из разных магазинов, но все с портняжными метрами и стали ее всячески измерять. Чуть позже появилась и пятая. Эта ничего мерить не стала, так как была без измерительного инструмента, а молча схватив корзину с одеждой и Фроськину обувь, покинула комнату вместе с остальными.
- Ну что милая?! – вдруг сказала своим низким грудным голосом Софья Никаноровна, неожиданно повернувшись и так пристально посмотрев на Фроську, что та почувствовала, как ее желудок сжался в комок и попытался избавиться от только что съеденных пирожных, - я предлагаю тебе выбор. Либо ты честно и откровенно рассказываешь мне, что у тебя за проблемы с полицией, либо я отдаю тебя Платонову, для выяснения твоей личности и постоянного использования тебя в качестве живого записывающего устройства. В одном халате и тапочках, тебе отсюда далеко не убежать.
- Все! Попалась!! – обмерла Фроська, поняв, как ее коварно и хитро заманили в ловушку, - с этой дамой шутки плохи, если даже сам начальник полиции Москвы звонит ей и докладывает об ограблении!