Романюкин продолжил:
- Меня только одна мантра и спасает: Доверие и чувство юмора. А ты спроси меня, — почему? Ну, во-первых, бог любит тебя «по-любому», как говорится, ему и деваться-то некуда. Ибо сказано: Бог, есть любовь! Отсюда и доверие.
Романюкин выпил и закручинился.
- Ну, а во-вторых. Если ты про юмор. Достаточно вспомнить хотя бы утконоса. По виду вроде как бобёр, а яйца откладывает, как курица. Нос, как видно из названия — утиный, да и сам он какой-то... в общем, мультик, а не божье создание. И ничего — живёт себе, скотинка, не обижается! Мы же не утконосы?
И Романюкин тревожно заглянул мне в глаза. Я подтвердил, что — нет.
- При таких мыслях мне и помирать как-то радостней, — умилился Романюкин, — Нет, не то чтобы я помирать прямо сейчас собрался. Нет конечно, но как говорил один мой попутчик, батюшка из Свято Сергиевой Пустыни : — Ты живи, да не заживайся!, — это он вместо тоста, — Будь готов, однако! И ловко так опрокидывал в себя рюмочку божий человек, что мы всем купе только крякали от изумления. Вот и я готов, получается...
Романюкин опять разлил, крякнул заранее, видимо памятуя ту встречу в поезде дальнего следования и провозгласил:
- Ну, за добрых людей!
Хороший человек Романюкин. Правильный. Не утконос.