– Да точно тебе говорю, Кирилловна, не смогут они простой народ не пущать!
Худосочная старушка в выцветшей кофте и аккуратном платочке пристукнула тросточкой по плиткам пола. Вторая спорщица скептически поджала губы, бросила свысока, косясь на прислушивающуюся к разговору очередь:
– Чего захочут, так оно и будет, и не нам решать. Сказано тебе: запрет на левые повороты! И как ты хошь, так и выкручивайся, а возмущаться забудь, Им там виднее.
Она ткнула скрюченным пальцем в потолок, многозначительно закатила глаза. Но первая старушка не унималась:
– Да они уже в своем Минздраве забесились! Это же додуматься, Николавна, – каждый день запрет! То им воду нельзя, то дорогу переходить! В очередях стоять нельзя аж два дня в месяц, ироды!
Очередь одобрительно загудела. Кто-то горячо выкрикнул:
– Петицию! Так им! Сто тыщ подписей… Устроим…
Очередь разделилась. Сторонники первой спорщицы горячо гнули свою линию, их противники не без успеха отбивались. Назревал скандал, результатом которого станет непременный вызов «скорой».
Никто не обратил внимания на крохотного, скрючившегося на крайнем стульчике старичка в поношенном костюме. Он вдруг посинел, задергал ногами. Сморщенной птичьей лапкой цапнул узел и без того распущенного галстука. Беззубый рот хватал воздух, глаза закатились, и обмякшее тело начало сползать со стула.
Первой отреагировала его соседка: вскрикнув, проворно вскочила и запричитала:
– Боженьки, что деется! Яму жеж плохо, девчата! Зовите скоряков!
На мгновение повисла тишина, потом деда ухватила за ворот главная спорщица. Тряхнув его, закричала то ли ему, то ли продолжая спор:
– Не сметь, кому сказано! Запрещено сегодня до полуночи помирать! Вставай!
– Отпусти, пока не началось, нужно бригаду вызывать, – ей на плечо легла ладошка Кирилловны. – Если он и правда понимает, что нельзя, то держаться от него подальше треба.
Николаевна нехотя отпустила тело, но отошла все-таки быстро, сноровисто спрятавшись за спинами окруживших покойного стариков. Вытянув из сумки вполне новый мобильник, набрала номер и что-то быстро бросила невидимому собеседнику.
Покойного звали Гордей, а по отчеству его не звали никогда. Про запрет он знал, нарушать его не собирался, потому, едва все процессы в организме остановились, он дернулся раз, два, и открыл мутные глаза. Не до конца включившись, обвел взглядом столпившихся в паре метров от него людей, но вставать не торопился: сил пока не было.
Так и лежал, выжидая, пока неосторожная жертва приблизится. Невысокая старушка с клюкой наклонилась, запустив бледную ладошку ему во внутренний карман, и тут же замерла. Захлопала глазами, неверяще уставившись на покойника, вцепившегося ей в предплечье металлическими зубами. Горло сдавило, она дернулась, пытаясь освободиться, а вокруг уже поднималась паника, кто-то закричал визгливо, и этот крик подхватили толпа и немного запоздавший сигнал тревоги.
– Гони, Вася! – старший бригады «скоряков» раздраженно отбросил рабочий планшет. – У нас неумерший в администрации!
– Да что их, прорвало?! – водитель зло сплюнул. – С утра уже десятый случай! То госстрах, то пенсионный…
Крепкий, с седыми усами, он работал в бригаде уже пятнадцать лет, из которых три пришлись на годы Запретов. И ни разу еще в день Запрета на смерть не было ничего подобного.
До здания администрации было минут семь ходу, но на месте пришлось ждать полицию, без поддержки никто не рискнул бы сунуться в запертое здание, где встал неумерший. Наконец, к дверям подкатил бортовой КамАЗ, с треском посыпались на асфальт закованные в броню бойцы. Старший бригады подошел к человеку с сержантскими лычками, протянул руку:
– Белов. Что делать будем?
– Серов. – Тот ответил на рукопожатие, объяснил: – Дверь рвем тросом, потом мои заходят и вяжут всех. Валить их основания нет, они всего лишь выполняют Запрет. Максимум – хулиганка, но они даже до суда не дотянут. Так что ты со своими не лезь, потом с нами проедешь, мы документы отдадим.
Белов кивнул, зябко поежился, глядя на темные окна:
– Что-то они сегодня разбушевались. У нас уже десятый выезд.
– Ха! Вы там совсем новости не смотрите? По всей стране сегодня буча! Ладно, тут стойте, вдруг кого из наших покусают.
Он хлопнул по плечу остолбеневшего Белова и порысил инструктировать своих.
В квартире было темно, но от того как-то по-особенному уютно. В большой комнате вокруг овального стола согнувшись стояли семеро: три старушки в платочках и четверо пожилых мужчин. Упершись локтями в изрезанную столешницу, они изучали в свете фонарика карту города.
Один из старичков выпрямился, потер ноющую поясницу:
– Чертов Запрет на стулья!
– Сказано тебе – профилактика геморроя! – на него посветили фонариком. – И глаза берегут, вон, Запрет на электричество...
– Да обнаглели совсем! Дни Запретов совмещать!
– Тише, тише, давайте вернемся к обсуждению.
Высокий мужчина – язык бы не повернулся назвать его стариком – с шикарными усами вернул луч фонаря на карту города.
– Итак, первый этап плана «Возмездие» прошел удачно…
– Какое удачно?! Наших полегло – тьма!
– Потери приемлемые, зато мы почти обезглавили верхушку, еще пара акций, и им придется отменять Запреты!
– Да! Пора! – закричали заговорщики вполголоса.
Мужчина остановил их повелительным жестом:
– Тише, товарищи. Давайте вернемся к обсуждению.
Все снова склонились над картой. Близился день Запрета на самооборону.