Будильник прерывает сон. Всё как обычно. Выползаю из постели, пытаюсь привести себя в чувство холодной водой. Потом горячей. Хорошо, что она есть, и что вообще вода есть. Сколько нам нужно для сна? Восемь часов? Вроде бы так. Вроде бы и распорядок позволяет исключить будильники. Подъём и отбой — строго по распорядку.
Но размышлять особо некогда. Проглатываю три яйца. Чай. Хлеб. Жить можно. А кто б возражал, что нельзя? Закрываю дверь. Спускаюсь к двери подъезда. Никого. Вроде и все работают, и все — в одно и то же время. Но никого нет. Давно уже утром никого не видел. Все идут на работу рано, а на остановке я один. И в трамвае — тоже. Кондуктора нет, видимо, в первом вагоне. Ничего, сейчас зайдёт. Но никто не заходит, а я уже давно перестал удивляться. Много чего довелось видеть. И всякое может произойти. Что это? Привычка к чудесам? Набившая оскомину обыденность? Утрата чего-то очень важного в душе? Или в уме?
Схожу на своей остановке, иду в офис. Прижимаю карточку к экрану, вспыхивает зелёная стрелка. Можно пройти через турникет. Охранник что-то читает — он вообще давно перестал обращать на нас внимание. Тут никто ни на кого давно внимание не обращает. А если с тобой заговорили — впору удивиться. Сажусь за компьютер. И пошла, сивая! Разгрести почту. Отправить ответы. При этом никто тебе ответить не удосужится. Набор текста. Правка. Распечатать. Коллеги давно не обращают внимание, да я их и не знаю — новички. Те, с кем я начинал, давно ушли. Кому не понравилось, а кого и в живых нет. Болезни, аварии, несчастные случаи. Косилка не останавливается. Не пришёл утром на работу. И к вечеру где-то в курилке шепчут — его больше нет. И всё. И никто больше не вспомнит. Но я-то помню…
Сегодня вкалываю без обеда. Работы много, а вечером оставаться не хочется. Да особо и не перекусишь — местная забегаловка хорошей едой не балует. Вечером приду раньше — сварю суп. Распечатываю продукт дневного труда. Вот и солнце садится. А часто ли я обращаю на него внимание? Часто ли смотрю в небо? Увы!
Складываю листы в ящик. Выхожу на улицу. Охранник читает газету. И опять — уже пустой вагон. Теперь кондуктор спит себе во втором. И все возвращаются приблизительно в одно время. Но я давно никого не вижу. Не могли же все умереть сразу? Почему сразу — постепенно. А ты только сейчас обратил внимание.
В магазине спрашиваю у продавщицы килограмм говядины. Молчит. Спрашиваю громче. Кто-то трогает за плечо. Оборачиваюсь. Коллега по работе. Пожимаю руку, здороваюсь. А вот имя уже забыл…
— Погоди! Ты ведь с год назад умер… Под машину попал. -
— Фух! Наконец-то! Хоть кто-то что-то прояснил. Видишь ли, все молчат. А просто не слышат. -
— А я? -
— Тут я тебе не помощник. Не больше твоего знаю. -
— Погоди… Вот у нас долго сотрудники тряслись, что призрак включает твой компьютер, отвечает на письма, распечатывает бумаги, правит документы… -
— Так это я и был. Сильно тряслись? -
— Пару человек. Остальным — всё равно. Решили — какая-то ошибка… -
— А мы ведь и в самом деле совершили ошибку. Что жили, что умерли — так никто и не заметил. -
— Постой! Может, что нам теперь можно творить всё? Не нужно заботиться о куске хлеба. Можно смотреть на восход, и на закат. -
— Поздно! Оглянись… -
Мир стал каким-то серым, и почти чёрным. Без цветов и красок. Коллега снова трогает меня за плечо.
— Вот так! Раньше надо было думать об этом. Раньше… -
А я оглядываю мир в серости, где нет ни дня, ни ночи, ни дождей, ни снега, ни ясной погоды. Мир, что незаметно приближается, и затягивает нас...