- Пап! Может, его совсем стереть, на фик?
- Ты о чем? – не отрываясь от газеты, пробурчал отец.
- Да о твоем заумном файле!
- Он не мой.
- Да брось, не умничай!
- Он – для тебя! Что не устраивает?
- Говоришь, как наш директор школы. Он тоже – все для вас, все – ваше: и классы, и столы, и компьютеры на них, и книги – все, даже веник уборщицы. И тянет важно: "А вы-ы…"
- Х-ым, в философском смысле он прав. Я бы еще добавил: и семья, и дом, и родители, чьи советы вы отвергаете…
- Ты смеешься, а мне не до смеха. Твоя ирония у меня уже в правом боку.
Семен с улыбкой посмотрел на своего сына. То, что расторопен не по годам – это хорошо; то, что слишком самонадеян – плохо. То, что пыжится во всю походить на взрослого – ну, тоже хорошо; то, что не может избавиться от детской капризности – в общем-то, плохо. А вот откуда у него такая "красноречивость" и "образность" – совсем непонятно. И уже давно непонятно.
- Оторвись от компьютера, иди под бочок и раскрой свою мысль.
- Как файл? - хмыкнул в свою очередь Левка. Но на диван к отцу прыгнул и сел на ноги. Семен любовно погладил это беспокойное рыжее чудо и со вздохом спросил:
- Что случилось?
Установилось минутное молчание. Это значило, что Левка думал. Прежде, чем открыться отцу в чем-то серьезном или значимом, он всегда думал. В кого такой думающий? Сидит, вот, нахмурив лоб, и думает!
- Понимаешь, какая штука, отче – скучно мне!
Семен улыбнулся:
- Куда уж мне! Скуку никогда и никто не понимал, разве что ты…
- Ну, хватит, бать! Побудь с сыном хоть минутку серьезным, он же душу тебе изливает!
Семен засмеялся:
- Только не душу! Она всегда потемки, хоть родная, хоть чужая. Дави на мысль!
Левка с показной досадой посмотрел на отца, вздохнул, но отступать не стал. Поерзал-поерзал и, сначала тихо, но постепенно наполняясь своей правдой и заряжая голос звучной убежденностью, перешел почти на крик:
- Это нехорошо, пап, что ты всегда всех под себя мнешь. Получается, что ты обыкновенный взрослый, как все взрослые – учишь, ломаешь… А зачем? Ты ж не такой, как наш директор!
- Дался тебе директор…
- Дался! Он действует по схеме, вдолбленной ему в его институте. Он не хочет видеть человека в человеке. Для него все – ученики. И только одно – надо так, надо эдак. А почему надо? Вот и должны взрослые нам объяснить – почему? Тем более учителя, если тебе не нравятся директоры.
Семен смутился, но виду не подал. Его начал забавлять этот разговор, но в то же время и удивлять. Пятиклассник, милый соплячок, а уже копает жизнь, да еще в том месте, о котором он и не подозревал.
- Вот смотри, пап. Знаешь, в чем разница между мной и тобой? Вообще – между вами, умными, и нами, детьми-глупышками?
- Интересно.
- Слава богу! Первое, вы нас стараетесь не замечать, а мы вас стараемся видеть.
- Интере-есно!
- Еще как! Второе, вы о себе нам - ничего, а мы о себе вам– все.
- Раскрой.
- С удовольствием! Я готов, а оказывается, и должен рассказывать родителям все, что я сделал в этот день, что я ел, что я слышал-видел и т.д. В школе я тоже должен рассказывать учителю при всем классе, чем занимался, если не учил, и что делали родители, если не следили за этим и т.д. А вы, родители, много о своих делах рассказываете? А директор разве расскажет о своих отлучках?
- Ин-те-рес-но!
- Третье, мы должны учиться у вас, а вы у нас – нет! Потому что думаете, что у нас нечему учиться. А это не так, и несправедливо!
Семен уже не на шутку смутился. Чтобы скрыть это, он приподнялся, обхватил Левку за плечи и повалил рядом с собою.
- Какой ты у меня мудрый, сынку! Не ожидал! И это все – серьезно?
Он принялся тормошить сына, щекотать, шутливо урча, набросил на него одеяло , закатал в него, пошлепал маленькой подушкой, раскатал, но Левка не поддавался на искусственное веселье. И, когда Семен сдался и устало отвалился на спину, тихо спросил:
- Ты ни с чем не согласен?
- Не знаю, что тебе и ответить. С такими разговорами и на ночь – это тоже не честно. Пока только скажу, что ты залез в какую-то чащобу. Вот завтра вернется с дежурства мать…
- Начинается…
- А что?
- Да ничего, я же с тобой разговариваю, к тебе пришел.
Он повернул голову и тяжело посмотрел на отца. Потом отвернулся и затих.
Семен действительно не знал, что сказать. Где такого начитался его сын? Кто ему такого наговорил? Но так или иначе "мысль изреченная" сыном явно не была ложью и явно терзала его ребячью душу. И надо было что-то делать, как-то сбрасывать с обоих эту тему. Он толкнул сына в бок:
- Хорошо, но тогда почему тебе скучно? Такой анализ выдал, прямо, на удивление…
- Потому и скучно, что ничего нельзя изменить, - с шипящим жаром откликнулся Левка. – Я точно в чащобе, как ты говоришь. Миллионы паутин и колючек опутали меня, и я не знаю, что делать.
- Давай попроще, а!
- Нет, правда. То, что я хочу, мне не позволяют. Без объяснений не позволяют…
- Может быть, без веских для тебя объяснений не позволяют?
- Конечно! Что за объяснение – т а к н е л ь з я? Все взрослые поступают так, как хотят, а дети должны поступать так, как надо! Где справедливость?
- Нет, ну ты выдаешь! Я сбит с толку, Лев. Где ты такого набрался?
Семен повернулся к сыну и впервые за разговор посмотрел на него серьезно. Никакой реакции! Тот же нахмуренный лоб, тот же упрямый, скрытый ото всех, взгляд, те же оттопыренные в недовольстве губы. А в сущности, совсем еще ребенок! Пухлые бархатные щечки, красные ушки, нежные длинные реснички. Ну чисто ангел! И вот на тебе, что пацана волнует!
Теплая отцовская волна жалости пробежала по всему телу Семена, он протяжно вздохнул, погладил сына и, желая вырвать его из неведомой "чащобы", осторожно предложил:
- Давай чистить зубы и спать, а? Утро вечера…
- Нет-нет! – энергично запротестовал Левка. – Ты уж дослушай. Нельзя такую тему размазывать по дням.
- О-о, горе мне! – неуклюже заиграл Семен.
- Да перестань, пап! Я же просил! Вот ответь, знаешь ли ты мою жизнь?
- Прошу пощады! – по-рабски застонал он.
- С утра встаю, туалет, завтрак, сумку за плечо и в школу. Сзади слышу: " Смотри…" и т.д. Школа – пыльные душные коридоры, класс. Толкотня, скука. "Умный" учитель, нудный урок, дурацкие вопросы, издевательские подвопросы, дурацкие ответы, идиотские уточнения, отметки. Особенно противно, когда учителя стараются к нам подластиться. Бр-р! Потом перемены, потом снова уроки. Наконец – домой! Дома: " Как дела, что получил, много задали, учи получше" и т д. Снова туалет, обед, стол, тетради… Скукота-а! Как вырваться из этого "порядка"?
- Ну-у…
- Нет, ты просто слушай! Выучил уроки, хотя поверь, что это противно! Но выучил… Что дальше? Пробовал погулять, развеяться. С кем? С теми, кто в школе надоел?
- У тебя нет друзей? Не думал…
- Нет-нет, слушай. Выхожу во двор. Что там? Да ничего! Сидят в грязных песочницах малыши и перемалывают косточки родителям. На разбитых качелях мои "кореши", молча покуривают и важно сплевывают. Они знают всю жизнь, а значит и с ними скучно. Куда идти? Бродить по улицам, но кто меня там ждет? И вообще, где и кто меня ждет? Вот и иду назад, в свою комнату и жду тебя с мамой. Бабка вертится вокруг, от нее только вопросы и предложения, я еще больше затухаю. Приходите вы со своими проблемами, а до меня и дела нет. А если и есть, то чисто автоматика: "Как настроение? Все нормально? Что нового в школе" и т.д. От тоски выть хочется! А тут еще ты со своим ежедневным контролем своего заумного файла…
Он замолчал. И, как показалось Семену, не потому, что успел высказаться, а потому, что заподозрил, что его недостаточно внимательно слушают. Это уже было серьезно.
- Лев, я тебя внимательно слушаю, не переживай. Думаю, что понимаю тебя, можешь верить или не верить. Но считаю, что и ты должен вникнуть в мое положение. Если я начну тебя сейчас успокаивать, ты скажешь, что я бесчувственный и непробиваемый, и так же, как учителя, подлащиваюсь к тебе. Если начну спорить, обвинишь в том, что я снова учу и ломаю. Как мне реагировать на твое откровение? У?
Левка молчал. Только приподнялся на локте и почесал пятерней свои рыжие кудри.
- Чего молчишь?
Левка поправил одеяло.
- А мне как, на все на это?
Он осторожно посмотрел сверху вниз на отца. Лоб уже не был нахмуренным, губы поджались, но взгляд оставался чужим. Отцовская волна жалости снова пробежала по Семену, но уже не такая, а перемешанная с тревогой.
Когда же он прозевал Левку?!
- Это слишком серьезно. И для тебя, и для нас. Поверь!
Он тоже приподнялся и снова обнял сына, но теперь уже по-другому, сочувственно.
- Когда я был таким…
- Не надо, пап. Я только это и слышу от всех вас.
- Хорошо… Но я не знаю что говорить, честное слово. Я в такой ситуации ни разу не был, веришь?
- Не знаю.
- Ты мне не ве-еришь?!
- А я не могу не ве-ерить?
- Ладно, извини.
Он резко поднялся, скинул одеяло на Левку и начал вышагивать по комнате. Работал телевизор, сверкая рекламными бликами, работал компьютер, но голова его уж точно не работала и от услышанного чугунела.
- Лев, хорошо, я сбит с толку, я не думал ни о чем таком. Но что ты предлагаешь?
- Я…
- Нет, ты только слушай! В школе скучно – учителя дураки, в семье скучно - родители безучастные, на улице скучно - друзей нет, никто тебя нигде не ждет… Но что же делать?
- Я о том же, пап. Не кричи, пожалуйста, бабулю разбудишь.
- Х-ым. Как тут не кричать? – Семена уже начало доставать упорство с одной стороны и растерянность с другой. Он ходил и невольно подбивал пинками свои и Левкины тапки.
- Пап, ну не надо тапки!
- Да-да, ты прав. Скучно, беспросветно… Но ведь все же так: твои соклассники, их родители, мы… Трудно, но терпят… Я ничего не понимаю!
- Да не трудностей я боюсь, пап! – снова наморщил лоб Левка. – Скуки! Как не поймешь?
- Тогда объясни, что такое скука!
- Ты же сам говорил, что скуку никто и никогда не понимал. Как я тебе объясню!
- Знаешь, - причмокнув от досады, произнес Семен. – Не придирайся к словам!
- Пап, - неожиданно улыбнулся Левка. – А тебе не скучно жить так?
-Как?
- А так! Утро, завтрак, напутствие сыну, наряд матери, пустяковая работа, дом, быт, диван, телевизор, сон. И опять… Ведь ты же у меня умный, здоровый, ты же подполковник, электронщик, а служишь в интернет-салоне надсмотрщиком, и сидишь в своей скорлупе, как наш директор, и ничего не хочешь замечать. А вокруг такая жизнь!
- Перестань, Левка! Чего ты смыслишь…
- Да точно! Ты горы можешь своротить, а сдался и зеваешь. Матери, вон, хоть работа нравится. А тебе?
Семен сощурился и закрутил головой.
- Ты, вообще, соображаешь, о чем говоришь?
- Да сядь, пап. Брось челночить и иди ко мне.
Семен на удивление сразу послушался. Левка как-то по-взрослому добро протянул ему руку, снова улыбнулся, теперь уже во весь рот.
- Вот ты навесил на меня этот файл.
- Какой?
- Grow! Файл роста.
- Ты опять…
-В нем я должен отмечать все свои отметки, высчитывать среднюю величину и определять процент успеваемости. Так?
Семен не ответил. Он поправил одеяло и снова прилег. Хмуриться было теперь уже впору ему.
- Хотел…
- Я знаю, - перебил Левка. – Хотел. Но мне это быстро опротивело. Думаю, что и тебе бы тоже надоело, потому что это просто возня. А возни и так хватает.
- Х-ым, с ума сойти! Кому расскажи – не поверит!
- А ты расскажи, пап, всем расскажи! Чтобы все взрослые знали, что мы не хотим скучать, а хотим в чем-то участвовать, что-то делать. И что вы, взрослые своими правилами загоняете нас в скуку. Мы так и бродим по улицам скучные, хмурые, разве не обращал внимание? А? Ну скажи?
Левка бросился на отца, накинув на него одеяло, придавил подушкой:
- Скажи, разве наша скука не от вашей скуки? Разве вы всегда правы? Разве школа вас интересует?
Левка тормошил отца и заливался веселым смехом.
- Говори-говори, подлый трус! Отдали нас на откуп школе и рады! Командуют вами наши "умные" учителя, а вы слушаете их, как дети, и во всем оправдываете! Ну, сдаешься? Прав я или нет?
Наконец Левка, запыхавшись, отвалился. Вылез на свет божий и Семен.
- Фух, иди ты к черту со своей скукой и со своим файлом! – выдохнул он из себя. – Нагородил, неизвестно чего…
- Не ворчи, а признай, отче, мою суровую правду!
- Ладно, умник, - не сдавался Семен. – Говорить легко, особенно несуразицу. А вот начнешь шагать по своему справедливому пути – ноги поломаешь!
- Не пугай! А лучше – помоги!
Семен посмотрел на сына и закрутил головой. Преобразился на все сто. Куда исчезла хандра! Счастливое круглое лицо с рыжими колечками вокруг – ни дать, ни взять подсолнух. И скалится, паразит!
- Чего лыбишься?
Левка медленно отвернулся и молча уставился в темное ночное окно. Это значило, что он снова задумался, что сейчас выдаст еще кое-что.
Лишь бы не похлеще!
- Испрашиваю совета, отче. Вместо твоего я создам свой файл. Make! В нем я буду каждый день отмечать свои ошибки и способы не допускать их в дальнейшем. Интересно? И еще, я буду стараться представить другую жизнь, писать ее законы… В ней будет много нового, живого. Там не будет такой школы, такой семьи, таких друзей. И скуки, конечно! А? Вот только помоги мне в этом, ладно? Да и тебе самому полезно будет, поверь… Многое поймешь…
- Х-ым, ну ты даешь!
- Да-да! – Левка резко повернулся к отцу и радостно посмотрел на него в упор. – Меня, допустим, узнаешь, разве этого мало?
- О-о, этого достаточно, - снова иронично хмыкнул он, но почувствовал, что размягчается и невольно улыбнулся.
- Ну это опять не ты говоришь, пап! Ты же умный, не надо быть как все взрослые. Минуту назад ты же открылся, а теперь вот опять улез в свою скорлупу. Что не нравится?
- Да все нравится, особенно то, как ты мою скучную жизнь обрисовал.
- Но это же правда!
- В жизни, Лев, не всегда правда нужна, а, может быть, и не нужна вовсе. Когда поймешь это, я скажу, что ты стал взрослым.
- Ну ты выдал!
- Да-а, сынку, выдал…
Они замолчали. Через ночное окно доносился перезвон последних трамваев, нудный шум машин, по телевизору ни о чем спорили политики, на компьютере застыла рамка со "статданными " успеваемости Левки – все это шипело, говорило, звенело, но в другом мире. Устаревшем для сына. А если и для отца?
Семен думал о том, как неожиданно быстро настал момент труднейшего и скрупулезнейшего воспитания сына, и об этом он обязательно поговорит завтра с женой. Думал о том, как он мог " прозевать" Левку, как он далеко отстал от его жизни, от его мира; о том, что он, вот, не смог так проанализировать себя, свою жизнь, свои потребности и почему не смог. И, может быть, не Левке, а прежде всего ему нужно давно стереть затасканный файл где-то у себя внутри, а он лелеет его и оправдывается им.
От этих мыслей ему было непривычно стыдно и немного тревожно.
А Левка думал, что наконец-то собрался с духом и высказал все отцу. Он давно дожидался, когда мать уйдет на дежурство, и они останутся одни, и у отца закончатся бытовые заботы, и бабка уйдет спать. Все сошлось в это вечер, и он был счастлив. Он знал, что отец поймет его, покочевряжется немного и поймет, потому что умный. Он знал, что отче теперь изменится, его обязательно расшевелят Левкины думы. И он не будет уже таким скучным и вежливым, он будет с сыном, он будет учиться у сына, слышать и понимать сына – а что еще надо! И мать будет довольна. И ее они научат! Бабку, правда, не получится, а ма-ать!
От этих мыслей у Левки заходилось сердце.
Он встал и враскачку двинулся к телевизору.
- Пап, этого монстра я выключаю!
- Давно пора, - вздохнул Семен, нехотя отрываясь от мутных дум.
Левка шагнул к компьютеру.
- А здесь я делаю так: выделяю, F-8, Enter! Еще раз "Enter". Е-е-сс! И создаю: Make – делать! Е-е-сс!
Он согнул руки в локтях и напрягся своим тощим животиком.
- Е-е-сс, пап! Ну улыбнись же, улыбнись!
Семен улыбнулся, а Левка заскакал по комнате, расшвыривая тапки.
Вот дурачок!
- Тапки-то не трогай!
- А к черту тапки, к черту все порядки, все запреты, все правила…
Он гарцевал по кругу, похлестывая руками по заду и издавая дикие вопли. Семен никогда не видел его таким. Просто сумасшествие какое-то! Перед ним был не его сын, а наследник индейского вождя. Вон как выделывает ногами! А головой?
Семен крякнул, он понял, что сфальшивил. С головой у Левки, пожалуй, все было нормально. Да, так! Правильно он мыслит, может, немного сумбурно, но правильно. Действительно, надо делать что-то свое, то, что считаешь нужным, полезным. И хорошо, что сын это понял в таком возрасте, а мог не понять за всю свою жизнь. Как он?..
Семен хрястнул себя по коленям и тоже вскочил. С причудливым прискоком он помчался вслед Левки и затрубил диким зверем.
- Й-охо!
В проеме двери появилась изумленная бабка.
Н.Зотов,
г.Новохоперск