Василия немного подташнивало. Он всегда болезненно принимал решения, сколько себя помнил. Однажды в начальной школе он стоял перед закрытой дверью в класс, опоздавший и не решавшийся войти. На одной чаше весов было пятиминутное опоздание, извинения и унизительный проход к своему месту под укоризненными взглядами учеников и учителя; с другой - жалобный взгляд и еще одна ложь в копилку, груз на душе, страх быть раскрытым.
Василий простоял под дверью до звонка. Соврать или нет?
Тогда его тоже тошнило.
Поступать в институт или идти работать? Это был настолько гнетущий и давящий выбор, что Василий даже пил какие-то лекарства. Он лежал в кровати два дня, не в силах подняться. Дилемма разрывала голову, и аспирин не помогал от нее избавиться.
Принять предложение о переводе в другой отдел?
Улыбнуться Ларисе Палне из бухгалтерии?
Ответить на дерзость соседу?
Эти весы преследовали Василия всю жизнь. Они являлись ему во сне и наяву, он видел их отполированные латунные чашки прямо в воздухе посреди дня, стрелка с красным кончиком колебалась в небе над его головой.
Сейчас выбор также был труден.
- Так что? Вы решили? Булочку с кунжутом или без? - парень на кассе начал терять терпение.
Василий мысленно схватил стрелку весов и с трудом отогнул ее в сторону.
- Без.
Парень пробил чек и отправился собирать заказ.
Василий выдохнул с облегчением и вытер рукавом испарину, выступившую на лбу.
- Фу-ты, ну-ты, булки гнуты, - пробормотал он себе под нос.
Через пару минут Василий уже сидел за пластиковым столиком и уплетал теплый гамбургер. Верх булочки был гладкий и румяный, и мягко отражал свет ламп. Василий порадовался, что взял без кунжута.
Доев и аккуратно выкинув мусор в большую корзину, стоявшую между столиками, он вышел из ресторанчика и принялся изучать объявления и рекламные листки, наклеенные на доску у входа.
Анализ не занял у Василия много времени, объявлений было не очень много.
Три из них были отпечатаны на желтой бумаге, и у всех трех было оторвано по одному клочку с номером телефона. Два о съеме квартиры и одно о замене окон на пластиковые от фирмы "Чисто вид". Василий аккуратно оторвал все три листка и положил их в специальный кармашек в своем старом кожаном портфеле. Он решил разобраться с ними позже в спокойной обстановке.
Василий дошел до мрачного серого здания НИИ, где работал последние тринадцать лет. Он не стал задерживаться около доски объявлений, поскольку уже изучил ее утром по дороге на работу. У проходной он угодил ногой в лужу.
- Фу-ты, ну-ты, ноги... Мокры... - проворчал Василий, входя внутрь и привычно спрятав глаза от вахтёрши.
Он неспешно поднялся по лестнице на третий этаж, оставляя через ступеньку мокрый след.
Коридоры старого здания были сырые и темные. Можно было часами блуждать по извилинам некогда процветающей отрасли, теперь почти приостановившей свою мозговую деятельность, и не встретить живого нейрона.
Василий прошел привычным маршрутом до своего кабинета, который он делил с пьющим инженером Свинковым, которого очень кстати не оказалось на месте. Свинков постоянно вел пустопорожние разговоры, отвлекая Василия от работы и других более важных дел.
Василий сел за свой стол и положил перед собой портфель.
Рабочее место Василия Петровича было обставлено очень простым, если не сказать спартанским, образом.
На простом письменном столе лежал лишь один остро отточенный карандаш и несколько чистых листов бумаги. Все остальное Василий аккуратно раскладывал в выдвижном ящике стола. Он любил опрятность и четкость во всём - от письменных принадлежностей до мыслей.
В дверь кабинета негромко постучали.
Василий застыл с открытым портфелем на коленях. Стук повторился. Василий нахмурился.
Он встал из-за стола, подошёл к двери и выглянул в коридор.
За дверью никого не было.
Василий огляделся - коридор в пределах видимости был пуст.
Он тихо закрыл дверь и снова сел за стол, торопливо достал из портфеля три желтых листка, которые сорвал с доски объявлений около ресторанчика, и разложил перед собой в ряд.
Он начал с номеров телефонов.
Совпадений в цифрах было не много. Три цифры в первых двух объявлениях, одна - между вторым и третьим, и две - между крайними.
Позиционно цифры тоже были разбросаны как попало.
Василий пригляделся к шрифтам. Вроде бы один из стандартных шрифтов, каким издательства печатают почти всю свою продукцию.
Тексты объявлений не показались Василию подозрительными, он отмел этот вариант и решил все-таки сосредоточиться на номерах телефонов.
Мысль о том, что у всех трех листках совпадал цвет бумаги, а также было оторвано по одному клочку с номером, не давала ему покоя. Интуиция редко подводила Василия. Он несколько минут сосредоточено пялился на три кусочка желтой мятой бумаги, лежащие в ряд.
Краем глаза он увидел какое-то движение за окном и повернулся. На узком внешнем подоконнике сидел воробей.
Птица попрыгала и уставилась на Василия Петровича сквозь давно не мытое стекло.
Они смотрели друг на друга всего несколько секунд.
Вдруг Василий усмехнулся. Он переложил объявления в другом порядке.
- Фу-ты, ну-ты, воробей, - Василий схватил карандаш и нервным угловатым почерком записал в середине чистой страницы несколько цифр, сложил лист вчетверо и убрал в карман портфеля.
Он взглянул в окно, желая снова увидеть птицу, но её уже не было. Василий закрыл клапан своего потертого кожаного портфеля, поставил портфель под стол, закрыл глаза и откинулся на спинку старого стула, отозвавшегося дружелюбным скрипом.
Долгий бесплодный поиск наконец получил новый импульс.
Тут же перед внутренним взором встали огромные весы. Правая чаша была заполнена ослепительным сиянием, переливающимся и вызывающим невольную улыбку. На левой чаше стояло здание НИИ, из окон которого ему махали Свинков и Лариса Пална из бухгалтерии.
Василий жаждал содержимого правой чаши, но он не был уверен, что на ней находилось. Вернее сказать, он вообще не знал, что на ней. Это было восхитительно, ярко, сочно, но абсолютно загадочно. И неизвестно до жути.
Левая чаша была уютна и знакома. В ней не было блеска, но была спокойная уверенность. Но также в ней были обиды и неловкости, воспоминания и вообще - в ней были сами весы! Василий представил весы на левой чаше весов, весы на весах, которые стояли на весах, которые стояли на весах. Как бесконечное отражение в двух зеркалах. Рекурсия - всплыло слово из извилин-коридоров НИИ.
Правая чаша вызывала в душе Василия надежду, беспокойство и временами даже страх. Левая - злость и горечь.
Грохот отворяемой пинком двери заставил Василия подскочить со стула, опрокинув его.
В кабинет ввалился выпивший Свинков, а с ним задор и сильный запах алкоголя.
- Васька! - закричал Свинков, - Васька! Василь Петрович! Васенька, друг! Брат!
Свинков подскочил к Василию и заключил в крепкие пьяные объятия. Василий опустил руки и смиренно ждал конца этого внезапного акта братской любви. Сегодня была пятница, а в пятницу Свинков начинал выходные уже с обеда, выпивая водки с рабочими в цеху.
- Вааааська, а ведь я тебя искал, брат.
Свинков разомкнул объятия, поднял опрокинутый стул и принялся суетливо усаживать на него Василия.
- Садись, Василий, садись. Вот так. Сядь, сядь.
Василий снова сел на скрипучий стул. Свинков взгромоздился на угол стола.
- Ну, Вась, рассказывай, как ты. Давно тебя не видел, братишка.
Василий немного удивился, потому что не далее, как пару часов назад спорил со Свинковым на тему полупроводниковых диодов.
- Юрий Севастьянович, но мы же виделись недавно. Перед обедом.
Свинков задумался.
- Да? Виделись? - он задумался, - И правда. Знаешь, Вась, я по пятницам немного рассеян. Прости меня.
- Ничего, - Василий поднялся со стула, но Свинков усадил его обратно.
- Погоди же, балда! Я же к тебе по делу! - он снова задумался, - А по какому, не знаешь, кстати?
- Нет, Юрий Севастьянович, не могу знать.
Свинков немного сконфузился, но это не погасило его порывов.
- Васька, чего ты меня всё по отчеству? Мы ж с тобой здесь, вот в этом кабинете, вместе отпахали уже... Столько лет! Васька, зови меня Юрком, слышишь? И на ты! Чтоб больше никаких Севастьянычей.
- Мы работаем с вами в этой комнате второй месяц.
- Ну вот! А я о чем! Два месяца уже, а ты всё выкаешь! Так, пошли. Собирайся.
Свинков спрыгнул со стола, и схватил портфель Василия. Из незапертого портфеля на пол посыпались бумаги, карандаши и ручки.
Василий бросился на пол собирать свои вещи, а Свинков снова взгромоздился на стол и стал с интересом наблюдать за ползающим на коленях коллегой.
- Вась, ты не переживай. Это бумажки всё. Пойдем со мной в бухгалтерию. Там Лариска. Мы сейчас с ней выпьем, дружище. Я знаю, у нее есть в третьем ящике. Коньяк. Три звезды, но нам сойдёт. Я от нее пяти и не ждал, скажу тебе честно. Вась, пойдем, а?
Василий поднял голову от пола. Он невольно поморщился от такого фамильярного отношения к Ларисе Палне.
- Нет, Юрий Севастьянович, я не пью, вы же знаете. Спасибо, но без меня.
- Почему не пьешь? - в очередной раз удивился Свинков.
- Это мешает думать.
Свинков со скрежетом почесал подбородок.
- Думать... Вась, не надо думать. Это очень вредно.
Василий от неожиданности сел прямо на потертый линолеум, прекратив собирать разбросанные вещи.
- Как это - вредно?
- Ну вот так. Вредно, Вась, поверь. Я знаю, я уже пожил.
- Юрий Севастьянович... Вы не правы, - Василий положил руку на грудь, - не может такого быть. Наша работа - думать.
- Может, Васька, может. Говорю тебе, думать - плохо. Все зло в мире от дум.
Василий шумно сглотнул и уставился на сточенный до половины карандаш, застрявший в стыке пластов линолеума.
- А как же «я мыслю, следовательно, я существую»?
- Чушь, - Свинков принялся ковырять ногтем между зубами.
- Как чушь?
Свинков перестал ковыряться в зубах, поерзал на столе, и принялся болтать ногами.
- Ты когда спишь, ведь не думаешь. И что? Не существуешь что ли? Исчезаешь прям в кровати? Ну-ка, ответь мне, Васька, о чем твои думы?
- Ну как? - Василий почесал затылок, - о вещах разных. О жизни.
- Вооот. О каких вещах?
- О вещах, что были.
- Ага. О прошлом значит. А про жизнь что думаешь?
- Ну... Как жить.
- Ага. О будущем, получается. А вот скажи, брат, живешь ты когда?
- В каком смысле?
- В прямом. Ты живешь в прошлом? Или, может, в будущем? Мы с тобой разговариваем этот разговор вчера или завтра? Задница моя на твоем столе в каком году сидит?
- Сейчас разговариваем, - про зад Свинкова Василий уточнять не стал.
- Правильно. Сейчас. Мы живем сейчас. Вот и всё, Вась. О сейчас что думать? Живи и всё. Ощущай. Только один момент в твоей жизни, когда ты живешь - это сейчас. Что завтра? Только бог знает. А вчера? Нет его уже. Вот и живи сейчас. Думать не надо. Сейчас проходит, пока ты думаешь. Жизнь проходит!
Василий обхватил себя руками.
- Ну допустим, что прошлое - это пустое, хоть это и не так. А как же планы? Как же стратегия?
- Ха. Бог смеётся над нашими планами. Что ты планируешь на завтра? Что ты знаешь о нем?
- Ну я всё знаю. Во сколько встану, чем позавтракаю, что буду делать на работе.
- Ах вот какие мысли ты предпочитаешь жизни! Сварить яйцо вкрутую или всмятку! Пакетик чая и три ложки сахара!
Василий увидел за спиной Свинкова весы. На одной чаше лежала кучка сахара в две ложки, на второй - в три.
- Но...
- Так ты идешь со мной выпить, Васька?
Василий с тоской посмотрел снизу вверх на Свинкова и помотал головой.
- Заболтался я с тобой, братишка. Мне пора бежать. Лариска такая - долго ждать не станет. Сама всё выпьет!
Свинков ловко соскочил со стола и, шурша рассыпанными страницами, вышел из комнаты.
Василий медленно поднялся и сел на стул.
Вдруг дверь открылась, и в кабинет снова заглянул Свинков.
- Вспомнил! Вась, одолжи трёху до получки?
Василий развел руками. Свинков исчез. Наступила тишина.
У Василия перед глазами летали разноцветные объявления, бутылки коньяку, сточенные карандаши и подмигивающий воробей.
Василий потряс головой, разогнав наваждение, торопливо собрал разбросанные вещи, схватил портфель подмышку и вышел из кабинета.
Рабочий день был далек от завершения, но вахтерша даже не взглянула на выходящего Василия, уткнувшись в кроссворд мутным после визита вездесущего Свинкова взглядом.
Опять угодив ногой в лужу, но даже не обратив на это внимания, Василий прошел несколько кварталов до телефонной будки, сопя, влез внутрь и плотно закрыл за собой дверцу. Задевая плечами и локтями стенки, он достал из портфеля листок бумаги, который взял на работе, и ладонью разгладил его на маленьком кривом столике у автомата.
Он запихнул в щель монетку, снял трубку и, поглядывая на бумагу, набрал номер.
В трубке защелкало и послышались длинные гудки.
Василий застыл в неудобной позе, придерживая трубку плечом.
Гудки продолжались, никто не отвечал.
Сзади в стекло телефонной будки постучали.
Василий повел плечом, не обернувшись.
Постучали ещё раз, уже более настойчиво.
Василий повесил трубку, и с трудом повернулся в тесном пространстве.
Снаружи никого не было.
- Фу-ты, ну-ты...
Он торопливо запихнул листок в карман, выбрался из будки и быстрым шагом направился домой.
- Фу-ты, ну-ты, не то... Не то... - бормотал он себе под нос.
Василий вошел в подъезд своего дома, поднялся пешком на четвертый этаж и открыл дверь ключом.
Крикнув в тишину «мама, я дома», он стащил промокшую обувь, и, шлепая влажными носками по паркету, прошел в свою комнату и запер за собой дверь на шпингалет.
Он не успел сделать и пары шагов, как в дверь тихо постучали. Василий открыл дверь, но коридор был пуст.
- Мама! - он прошел на кухню. - Мам, я дома!
В кухне, также, как и в прихожей, никого не было. В квартире Василий был один.
Он вернулся в свою комнату, запер дверь, и лег на кровать поверх покрывала.
Голова немного кружилась. Перед глазами снова завертелись Свинков с Ларисой, воробей, лист бумаги с накорябанным номером и мокрый башмак. Василий схватил себя за уши, стараясь унять круговорот, и закрыл глаза.
Круговорот перед глазами не собирался исчезать. Вокруг всё стемнело, оттого летающие образы сделались ярче и выразительней, и приобрели немного зловещий вид.
Особенно пугающими стали Свинков и Лариса Пална. Они взялись за руки, ловко подлетели к откуда-то взявшимся огромным весам, и приземлились на край массивной подставки. В ушах у Василия возник низкий гул.
Лариса Пална вдруг громко захохотала и резво взобралась на заваленную мусором чашу весов. Красная стрелка качнулась в сторону, задев люстру, которую Василий купил три года назад в магазине «Свет». Свинков вскарабкался следом за ней, и, балансируя на колыхающейся чаше и хватаясь за рукав платья Ларисы Палны, принялся ногами спихивать вниз различный мусор, горой наваленный на весы. Рукав оторвался, Свинков, чудом удержавшись от падения, опустился на четвереньки и продолжил копаться в мусоре, разбрасывая вокруг объедки и старое барахло. Воробей заложил вираж и сел на плавно покачивающийся кончик стрелки, утвердившийся где-то между одиннадцатью и половиной двенадцатого.
Лариса Пална вытащила из-за уха папиросу, ранее скрытую её пышной прической, закурила от невесть откуда возникшей спички, и выпустила густое облако в сторону Василия.
Свинков издал торжествующий вопль, вытащил из кучи вполне приличную на вид гармонь, сел на край чаши и, залихватски свистнув, заиграл «Яблочко». Гул в ушах стал громче, и Василий вдруг начал различать в нем голоса, смех, стук стаканов и шарканье ног. Он только теперь понял, что лежит на деревянной лавке у стены в каком-то затрапезном кабаке, и вокруг него сидят какие-то люди, пьющие и глазеющие на представление с весами, разворачивающееся в центре помещения.
Лариса Пална выплюнула папиросу, радостно взвизгнула и сорвала с себя платье, оставшись в неглиже. Она пустилась в танец на куче мусора, извиваясь и хохоча, Свинков играл на гармошке и выкрикивал не в такт слова песни. Толпа с удовольствием подпевала, шум стал оглушать.
Василий вскочил с лавки и заметался между столиками в поисках выхода из этого вертепа.
Вдруг он увидел, что сидящие за столиками - вовсе не люди, а роботы, лишь формой тела напоминающие человека. Их конечности и головы были пластиковые, туловища были изготовлены из металла, резиновые суставы источали резкий запах, каким пахнут автомобильные шины.
Василий взглянул на Свинкова. Тот был тоже роботом, но более искусно изготовленным. Черты его лица были почти человеческими, но Василий поразился, как раньше мог не разглядеть черт манекена в коллеге, которого видел каждый день. Лариса Пална вскинула свою пластиковую ногу в ритме канкана, нога оторвалась и, пролетев половину зала, с грохотом врезалась в барную стойку. Одноногая бухгалтерша оглушительно захохотала и спросила папиросу у толстого робота, сидящего за ближайшим столиком.
Василий увидел небольшую дверь за барной стойкой. Он начал пробираться туда между роботами, вскочившими со своих мест.
Толпа окружила весы, которые теперь были и не весы, а круглая сцена, заваленная старым тряпьем и сломанной домашней утварью. Выкинувший гармонь робот Свинков и одноногая Лариса Пална лихо отплясывали, пиная валяющееся под ногами барахло.
Василий пробрался к маленькой двери, но она оказалась заперта.
Шум стоял невообразимый, к крикам и пению добавился оглушительный скрип и стук конечностей пустившихся впляс роботов.
Василий в отчаянии начал трясти дверную ручку, но вдруг сквозь грохот услышал чириканье. Он обернулся и с удивлением заметил воробья, сидящего на стойке бара. Птица сидела на небольшой панели с кнопками, встроенной в деревянную поверхность рядом с раковиной. Воробей нагнул голову набок, как-будто кивая, взмахнул крыльями и улетел. Кнопки на панели были пронумерованы от нуля до девяти.
Василий судорожно нашарил в карманах смятый листок бумаги.
Пальцы немного тряслись, в глазах рябило, от стоящего вокруг грохота звенела посуда.
Василий набрал на клавиатуре код, записанный им самим на бумаге.
В этот миг он ощутил небольшую дрожь, идущую откуда-то из-под земли, и наступила тишина.
Все роботы застыли в самом разгаре веселья. Свинков, казалось, повис в воздухе, на середине замысловатого па. Лариса Пална замерла в игривой позе обольстительницы, запрокинув пластиковую голову и обхватив свое металлическое тело руками.
Василию показалось, что само время остановилось.
Раздался стук в дверь. Василий резко повернулся к маленькой двери, упал с кровати и проснулся.
Он поднялся с пола в своей комнате.
Вдруг стук повторился.
Василий выскочил в коридор, добежал до входной двери и распахнул её.
На пороге стояла миловидная блондинка средних лет.
- Простите, пожалуйста. Я ваша соседка сверху. Хотела попросить у вас немного соды. - Она улыбнулась, - Понимаете, взялась печь пирог, хватилась, а соды нет. А без нее не получится. У вас нет случайно?
Василий заглянул в её глаза и улыбнулся в ответ.
- Есть конечно. Проходите, пожалуйста. Сейчас на кухне найдем.