Петя, стараясь скрыть отвращение, доедал ужин. Хотя еда дома все же значительно превосходила то, что ему приходилось есть в столовой на работе, в кафе… Впрочем, он только дома теперь и питался, но мать не могла изменить ингредиенты, из которых готовила, а все они были с привкусом гнили.
С привкусом гнили стало теперь для Пети вообще все, весь этот реальный мир. И он мучительно пытался понять, связано ли изменение мира с его путешествием к амазонкам или путешествия не было, и из-за травмы он стал сходить с ума. Девушки и юноши, с которыми он общался до инцидента, будто бы все заболели ветрянкой и ожирением. Но самих себя они видели стройными и прекрасными. Долгожители в своем большинстве представляли собой киборгов с холодными равнодушными глазами в искусственных глазницах. Место его работы провоняло энергетическим коктейлем. Может, поэтому раньше он постоянно тянулся в небо, на воздух? Его былые приятели и подружки казались ему почти прежними, но после инцидента с ним и Стивеном развлечения Летящих оказались под запретом. Не навсегда, конечно же, а только пока не поймают шайку Иных. Так объявили в Канале и общих новостях, проплывших под облаками.
- Ну чего ты хмуришься, маленький? - ласково спросила мама, постаревшая, по мнению Пети, лет на 20 с момента его возвращения.
- Я не маленький, ма. Просил же не называть меня так, - раздраженно ответил Петя, проталкивая в рот еще ложку рагу. – Спать хочу. Сейчас пойду.
Вошел отец, кивком поздоровался с домочадцами. Как и все, то есть, как большинство, он был одет в комбинезон, очень удобный, носимый как мужчинами, так и женщинами. На серебряной от седины голове родителя поблескивали рожки смарта. Петя очередной раз отметил, что отец выглядит также молодо, как выглядел.
Мать что-то напевала себе под нос и, грациозно двигаясь, убирала посуду. Несмотря на то, что она казалась ему теперь пожилой, он смотрел на нее со щемящей жалостью, почти нежностью. Он думал, что мама самое естественное человеческое существо, которое вынуждены лицезреть его спятившие глаза.
- Сиреневые вновь победили в этом сезоне, - сказал отец, который ел и смотрел перед собой отсутствующим взглядом – он просматривал новости, фокусирующиеся перед ним по смарту где-то в середине тарелки с рагу.
- Ах, нет! Какая безвкусица! – как-то по-девчоночьи возмутилась хозяйка. - Охровые все равно возьмут свое! Вот увидишь!
С этими словами мать угрожающе подняла руку с поварешкой, но, наткнувшись на снисходительную улыбку мужа, глупо рассмеялась. Петя еще раз с болью отметил, как же много у матери морщин, встал и вышел на балкон. Он смутно помнил, что сиреневые – это великовозрастные красотки, рекламирующие краску для волос под новым брендом. В этом мире постоянно проводились какие-то конкурсы, один нелепее другого. Так вчера соревновались мужчины с самыми волосатыми руками, а сегодня по небу проносились отблески шоу «Сиреневые против Охровых». Петю немного подташнивало – от подтухшего рагу и гнилостного запаха, источник которого он не мог определить. То ли с кухни, то ли с улицы.
- Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил отец. Он тоже вышел на балкон и пристально взглянул сыну в лицо.
- Да. Нормально. Не выспался немного.
Петя невольно вгляделся в красивое и молодое лицо отца. Почему он раньше не замечал, как отличаются родители? Хотя мама выглядела неплохо, должен он был признать. Женщины ее возраста выглядели ужасно, но красились и косили под юных дев. Многие выправляли лица пластическими операциями, подавляющее большинство долгожителей меняли половину органов на искусственные уже годам к восьмидесяти. Некоторые в самом деле в 140 выглядели на 45 без каких-либо ухищрений. Почему-то раньше он вообще не думал о таких вещах. Предплечье Пети вдруг защипало.
- Ну же, малыш, давай, сделай мне приятно, - низким с щекотящими нотками голосом произнесла Лилит. Она распахнула халат, и там под ним не оказалось ничего. Он смотрел на золотистые мягкие волны ее лона и, хотя и ощущал, как кровь хлынула вниз и толчками налила его плоть, все же чувствовал себя обманутым.
- Скучаешь? – спросила его Лилит, когда он прогуливался по нейтральной тропе и всматривался в горизонт, кое-где грозно-синий с вилочками ослепительных молний. - А ты знаешь, что красивым мальчикам не безопасно здесь ходить?
На краткий миг он ощутил чистейшую панику и вдруг неожиданно для себя улыбнулся. Ему почудилось, что она будто проникла внутрь него, обхватила ласковым дыханием самое его нутро. Он едва не терял сознание, а когда она провела по его пылающей щеке, тихо вскрикнул.
- Но ты голоден? Или слишком сыт? Пойдем со мной.
Она пошла вперед упругой покачивающейся походкой, прекрасная и высокая, в одеянии напоминавшем тогу, поманив его за собой тонкой, белой рукой.
Когда же привела во дворец, в свои покои, забралась на кровать и обнажилась, желая, чтобы он доставлял ей удовольствие.
- Что же ты медлишь?
Петя не знал, что ему предпринять. Он не испытывал отвращения, как с ним бы случилось, будь на месте Лилит обычная женщина, но он словно оцепенел.
Лилит скривила губы, села и грубо толкнул его в лоб. Но тут же чья-то рука схватила Петю за волосы и дернула…
- Эта травма подействовала на тебя странно, - задумчиво произнес отец. Он наблюдал, как побледневший сын сильно сжимает руку. Он научился немного утихомиривать боль, а также не позволял пощипыванию распространяться. Пока он контролировал боль и не позволял ей захватывать сознание, он был в безопасности – так ему подсказывал инстинкт.
К ним вбежала мама, повесилась на шее мужа с непосредственностью девушки. Петя испытал сильное раздражение, потому что он не любил, когда она так себя ведет. Отец приподнял мать и бережно убрал с ее лица седую вьющуюся прядь.
- Иногда сердце видит лучше глаз, - сказал отец непонятно к чему. Или… К тому, что Петя стал теперь видеть сердцем? Хорошее же у него сердце, если все стало безобразным. - Если хочешь, мы поговорим об этом.
- Нет.
- Как хочешь. Но прежде чем говорить об этом с кем-либо, помни и о том, что иногда молчание может сказать больше слов. Молчи не так… выразительно.
- О чем вы, мальчики? – с девчоночьей непосредственностью спросила мама.
- О! Это о конкурсе на самого выразительно молчащего мужчину, - сказал ей отец и состроил смешную физиономию – будто очень шокирован: глаза выпучил, а губы свернул трубочкой.
Петя тоже изобразил гримасу - отражение отцовской. Так как он едва справлялся с раздражением, вышло зло, но задорно. Женщина счастливо рассмеялась. «Никогда не могу понять, когда у тебя глаза злые, а когда веселые», - как-то давно заметила мама.
«Зато он любит ее… Да, он в самом деле любит. Это же главное», - подумал он, но мысли его путались, и сильнее жгло предплечье.
- Я все же предлагаю его отдать на откуп, моя Богиня. Не пойму, зачем ты так долго с ним церемонишься, - произнес Люцифер. Он отпустил волосы Пети и сидел с ним рядом на бархатном покрывале, поджав стройную ногу в сандалии. Белоснежное его лицо излучало ледяное презрение. Рядом с Люцифером Петя всегда ощущал себя гадким лягушонком и испытывал мучительный трепет. Ему всегда казалось, что этот демон хочет его раздавить, как мерзкое насекомое.
- Это наш выход, Лелий. Как знать, может, единственный, - задумчиво сказала Лилит. Она встала и подошла к окну в нише. Помещение напоминало настоящий средневековый замок. Как-то Блесс обмолвилась, что это потому что в те времена к людям вернулась Богиня. Он так и не смог добиться, что за Богиня, и о чем она вообще. Блесс мало с ним говорила. Только демонстрировала презрение, все более сильное с каждой их новой встречей, пока ему не надоело, и он не стал ей вторить, мучительно желая, чтобы это прекратилось.
Он, замерев, боясь дышать, сидел на краю кровати.
- Никто не знает, как оно случилось, Лилит, - задумчиво произнес Люцифер. Он не размыкал тонких безупречно красивых губ, произнося все это без слов, но Петя слышал.
- Ты сомневаешься во мне? – Лилит отвернулась от окна, но мягко улыбнулась, потому что красивый демон смотрел на нее влюбленно и сочувственно.
- Нет, моя госпожа. Но… что в нем может найти женщина? Женщина, а не курица, я хочу сказать. Или ты предлагаешь разводить кур?
- И опять презрение, Лелий, - рассмеялась Лилит.
Люцифер повернулся к Пете, прищурил алмазно-лазурные, большие глаза, ледяными пальцами взял за подбородок. Он заглянул в Петины глаза так, будто тот был пустым глиняным горшком. От отвращения к самому себе Петю зазнобило.
- Как все же странно, - медленно произнес Люцифер. - Но он наш. И он не пуст.
- Разве Блесс хоть раз ошиблась?
- Но щенка надо воспитывать, - отпуская парня сказал демон.
- Да, естественно, - согласилась Лилит.
Она повернулась и щелкнула пальцами.
Пьетро вздрогнул. Что за странное ощущение – он словно на секунду потерял сознание. Он рассеянно огляделся: узкая улочка из деревянных и каменных домишек, с нависшими над нею неуклюжими пристройками, порозовела от близящегося заката. Его преследователь был вынужден отступить по причине наплыва любопытных посетителей в парфюмерную лавку. Однако, отступая, мужчина подмигнул ему и причмокнул красными полными губами. Пьетро ответил надменным холодным взглядом и отвернулся.