В Вологодской области особое наречие. Когда мои дети были маленькими, они спрашивали:
- Мама, а какой у нас бабушка национальности? Она столько нерусских слов знает!
Мама, а что такое «рыло»?
Мне сразу становилось всё ясно. Это слова моей мамы, с которыми она родилась и жила всю жизнь.
Нижняя часть лица называлась – рыло, и это никого не обижало.
- Вытри рыло-то, - говорила мама.
Я сказала ей, что детям непонятно.
Она говорит:
- Ой, больше не буду так говорить!
Сидим как- то за столом, она и говорит опять внуку:
- Вытри ры.. (спохватилась) - рыльце то!
Мы так смеялись! На вопрос:
- Как живешь?
Она отвечала:
- Ибасенет.
Теперь мне понятно, что «баско» это по- северному – «красиво, хорошо»
И ответ надо понимать так:
- И басе (лучше) нет.
- Да, Галя, разговор в Тавеньге особый.
Я сначала не понимала. А сейчас научилась понимать.
Свекровь говорила моей трёхлетней дочке:
- Смотри, какие тютьки летают.
Я подумала: раз летают, значит, птицы или бабочки. Оказалось, что так называют птичек.
И Вера, которая сейчас на зиму уезжает на житьё по внукам, с усмешкой мне рассказывала:
- Внучата-то думают, что я иносранка.
Не понимают меня.
Слово «баско» имеет ещё одно значение: красиво.
- Ишь, набасИлась - то,- скажет, бывало, мне соседка Лидия, ушедшая в мир иной. Она хотела сказать, что я красиво нарядилась.
И как же часто Лидия говорила:
- До старости дожили, теперь как-то надо до смерти дожить…
И не понимала я её слов. Старость - одно, а беспомощность, бессилие –другое.
- Шунёт меня ноне, девки. «Шунёт» - означает шатает.
Так с двумя поленцами в руках она и дожила до смертного часа. ШунУло её на флягу в коридорчике. Стукнулась головой. Пролежала в забытьи несколько дней и ушла.
Мысли мои далеко. Сквозь них снова слышу Галин голос и вижу её.
Это не зрелая, одетая по столичному женщина, а девчушка, которая играет со своей подружкой на перекрестке просёлочных дорог. Стряпают из песка пирожки. Потом, когда она получит мою фотографию, она узнает это место. Тут у них была песочница.
Галя босиком, в простеньком ситцевом выгоревшем платьице.
- Лет в пять, как я помню, мне очень хотелось читать книжки, которых негде было купить и которые мне казались чем-то волшебным, можно было взять только в деревенской небольшой библиотеке, что я и делала. Но бывало, что младшая сестра обходилась с ними варварски, мама очень переживала по этому поводу и попросила библиотекаршу не давать мне книжки. Та не знала, как мне отказать и… придумала:
- Галя, за книжку надо расписываться, а ты не умеешь писать, вот я и не могу давать тебе их.
Моему отчаянию не было предела, но в тот - же день я пошла к девочке, которая уже училась в школе и умела писать и попросила ее научить меня расписываться, она написала мою фамилию печатными буквами, я запомнила. Пришла в библиотеку и сказала жалобным голосом:
- Я уже научилась расписываться. Дайте мне, пожалуйста, книжку! Библиотекарша после этого сказала моей маме:
- Нет, Лида, я не могу ей отказать, пусть берет и читает!
- А я, научившись читать, пряталась на маленькой печурке, где сушились валенки. Места было так мало, что я сидела, поджав коленки, и в полумраке читала книжки. Не было ещё телевизоров. Был чёрный круг радио.
И детских книжек не помню. Украдкой брала спрятанную сестрой книгу. И погружалась в мир короля Генриха Четвёртого. Было много непонятных мест, которые я пропускала.
- Игрушек не было, - с грустью говорит Галя.
Бабушка мне сшила куклу. Надо было нарисовать лицо. Бабушка рисовать не умела, нарисовала химическим карандашом, получилась кукла страшная. Я плакала очень долго по этому поводу, но играть было нечем, и назвала куклу Матрёной, раз такая страшная, и играла я ей.
- А я сама делала себе куклу. Шила её из старого чулка, голову перетягивала ниткой. Распускала другой чулок и пришивала к голове нитки. Получались волосы, которые можно было заплетать в косичку. Это была моя кукла.
фото автора