Глава десятая.
Когда я вернулся в зал, на улице уже стемнело. Я докуривал последнюю сигарету, когда один из старой охраны обратился ко мне, бесцеремонно осматривая меня в самой некультурной манере:
-Ты здесь новенький, верно? Я о тебе слышал, ты постоянно болеешь и очень много куришь – сказал он, когда я повернулся к нему, чтобы внимательно рассмотреть его лицо. Оно было круглым и лоснилось при свете электрических ламп, напоминая собой овощ, который только что был снят с грядки, но перед этим, его тщательно вымыли водой, а потом обтерли со всей силой.
-А ты Фред, ведь так? – сказал я, взяв в руки еще одну сигарету, но, не решаясь ее закурить. Дикий кашель стал разрывать мои легкие, когда я стал быстро уходить от Фреда, боясь излишних вопросов и нарочито приклеенного ко мне внимания со стороны «коллег».
-По-моему, тебе нужно завязывать – сказал он громко, не докончив предложение, когда я снова вернулся на рабочее место.
-Завязывать с чем? – спросил я, сделав вид, что не понял, а он, хитро улыбнувшись, оглянулся по сторонам:
-Ну, как же? Завязывать с частыми болезнями, а иначе, если причина вдруг окажется понятна нашему хозяину, ты знаешь, что будет … - он намекнул на мои встречи с одной из здешних работниц, но я упорно сделал вид, что не понимал, о чем он говорит.
-Кажется, это не твоего ума… - начал я, когда он, подойдя ближе, мне довольно подмигнул:
-Я не выдам тебя, но учти, наш босс таких вещей не прощает. Если это вон та блондинистая Келли… - сказал он, тихо обернувшись, чтобы убедиться в том, что позади него никого нет. Лишние уши в таком деле были подобно мышеловке: стоило нажать на защелку, и произойдет цепная реакция. Увидев его переживания, я решил, что сказанное может легко сыграть мне на руку, ведь сначала я подумал, что он знает о наших встречах с Алетой или Иоландой, как она звалась здесь.
-Нет, это не Келли. Блондинки никогда мне не нравились, но вот Марсель… - чуть понизил голос я, сладко улыбнувшись, когда он переметнул свой взгляд на дверь:
-А вот Марсель ничего. Ты посмотри на ее формы, не женщина, а … целый клад – кажется, моя уловка сработала, потому что собеседник сразу же изменился в лице: оно стало довольным, чересчур расслабленным, и в эту минуту он был скорее похож на кота, которому дали слишком много молока.
-Видел ее последний костюм? А двигается, словно кошка. Взгляд ее так и манит связать ее на той же самой сцене и…
-Гхм! Сэр, вы что-то хотели? – спросил я громко, увидев нашего хозяина, вышедшего из ближайшей комнаты для отдыха.
-Черт! – тихо прошептал Фред, испуганно обернувшись, и посмотрев так, будто он был рыбой, которую ловко поймали на крючок. Ну и реакция, подумал я, когда увидел, как он прячет трясущиеся руки под пиджак формы.
-Я не вижу целый день Иоланду, где она? Ты с ней виделся сегодня? – спросил он раздраженно, когда я попытался успокоиться.
-Нет, сэр, на сцене ее сегодня не было. Я несколько раз выходил, проверяя, все ли готово, но ее там не обнаружил – солгал я, вспоминая, как еще с утра целовал ее губы, жадно прикасаясь руками к ее нежной груди…
-Если увидишь, передай ей, что она сегодня выступает для одних очень важных людей, и, кстати, я хотел бы, чтобы и ты присутствовал там, но, конечно же, не в качестве моей охраны, поэтому переоденься… - пробурчал он, оценив мой внешний вид, со скоростью ястреба, следящего за добычей. Я не любил, когда мне диктуют, как я должен быть одет, что должно быть на мне именно – рубашка или майка, потому как я любил свободу во всем, и в частности, в выборе одежды. Я снова почувствовал, как меня мутит. Вероятно, сказывалась очередная порция выпитого кофе.
-Хорошо сэр, но у меня нет… - я посмотрел на Фреда, а тот, готовый заменить меня, сразу же заулыбался:
-Я могу, сэр, и костюм у меня подходящий имеется, я его как раз забрал из химчистки – заворковал он, когда я, чувствуя еще большее напряжение, перевел на него полу-безразличный взгляд. Внутри у меня бушевал вулкан. Мне хотелось повесить его в коридоре, в его собственном костюме, прямо за отглаженный галстук, чтобы он знал, что не стоит вмешиваться, а тем более навязываться там, где это неприемлемо.
-Вот и отлично, Фред! Тогда отдашь свой костюм Фиджи, а деньги за костюм получишь вместе с вечерним авансом – сказал мужчина, откашлявшись, и продолжая искать глазами свою дочь: только не опаздывай.
-И как тебе удается! Кажется, ты стал его любимчиком! – возмутился Фред, а я, скрывая улыбку победителя, стал думать, где в последний раз была Алета. В зале для гостей ее быть не могло, сегодня было чересчур много людей, и столики были забиты очередными гостями, желающими увидеть шоу, и, конечно же, как и все остальные, поучаствовать в нем в самый разгар представления. Прошло уже несколько месяцев, с тех пор, как я работал в этом заведении, и за время, проведенное здесь, я достаточно набрался опыта, чтобы различать гостей по принадлежности к тому или иному классу, чтобы определять, чего захочет тот или иной клиент, и когда именно необходимо приступить к своим собственным обязанностям. После меня, наняли еще двух человек, которых поставили у самого входа, на случай, если придется отказать тем или иным гостям при прохождении фейс – контроля. Моя же работа, в основном, заключалась в том, чтобы не допускать возможности похищения девушек, не пропускать пьяных гостей в комнату своего начальника, выпутывать девушек из рук ублюдков, которым, даже за деньги, не разрешалось делать определенные вещи с девушками легкого поведения. Даже у этого разврата были определенные рамки, которые должны были соблюдать все гости, без исключения. Хозяин этого шоу никогда не допускал, чтобы девушки сбегали от своих клиентов в самый разгар шоу, он старался исполнить почти любую прихоть своих клиентов, кроме позволения уехать со шлюхой на ночь. Для этого предназначались другие доступные заведения, в которых это можно было совершить всего за несколько сотен баксов.
- А я тебя уже всюду отыскался! Где ты ходишь? Тебя ищет отец – сказал я, задержав за руку Иоланду, когда она, уже переодетая, была готова к шоу. За время, которое я работал здесь, я знал, что она ни разу не осталась, ни с одним клиентом, и я мог убедиться в этом лично – каждый раз после представлений, я мог пробраться туда, где переодевались девушки, отработавшие свою смену, и, так, мог убедиться лично, что она делает. Но я этого не сделал ни разу, потому что верил ей, верил всем своим сердцем. Она никогда не давала мне повода подумать, что она вообще способна мне изменить – если бы она это сделала, она знала, что я бы никогда ей этого не простил.… Между нами получалась странная вещь: я никогда не был ревнивым, точно так же, как и она – но мужчины, по природе являясь хищниками, могут позволить себе завоевать еще одну крепость, завалить еще одну антилопу, но вот женщины! Стоит хоть раз уличить женщину в измене, и она не отмоется от этого позора никогда.
-У нас сегодня важные люди, я виделась с отцом… - сказала она тихо, а я снова понял, что что-то не так.
-Что произошло? – спросил я ее, делая вид, что это незначительно, но все же, что-то внутри меня коробило, будто я пытался разглядеть, где именно треснуло стекло.
-Ты опять начинаешь? Ничего не произошло, я в порядке… - сказала она, тронув свое лицо. Я обернулся, чтобы убедиться: в зале никого не было, лишь только пару человек у входа, охрана, которая никогда не заглядывала вовнутрь. Тяга к сигаретам может приносить пользу в исключительных случаях.
-Иди сюда – я потянул ее к себе, целуя в макушку, чтобы она немного успокоилась.
-Я волнуюсь, Фиджи, а что, если пойдет что-то не так, отец предупредил меня, если я вдруг облажаюсь… Сегодня я должна буду увести одного…. Это часть очень важной для него сделки… - сказала она чуть тише, а я моментально вспыхнул, будто кто-то облил меня керосином, бросив в меня горящую спичку.
-Не понял, увести куда? – спросил я, смотря на нее, а она едко улыбнулась. Иногда улыбка может причинять адскую боль, и я в этом убедился.
-Будто ты сам не догадываешься - она собралась идти, но я резко схватил девушку за запястье:
-То есть сегодня ты…. Эта комната… Сделка говоришь? – я закричал на нее, забывая о том, что нас могут услышать. Может, я и не забыл. Мне было все-равно, так как сейчас я был подобно раненному медведю, который отгрызает кончик попавшей в него стрелы.
-Да, Фиджи, ты должен был быть готовым к этому, ведь ты знал, кем я работаю, и… - она не успела договорить, а я уже взревел, будто меня кто-то сильно ударил в грудь:
-Ты хоть понимаешь, что ты несешь? Какая к черту работа? А о нас, ты подумала? Что будет с нами? – вскрикнул я, а она моментально прикрыла мне рот рукой:
-Тише! Именно о нас я и подумала. Фиджи, ты кричишь, ты привлечешь внимание и… - сказала она тихо, когда я почти зарычал:
-Да плевать мне на них! Мне ты нужна! А каково мне знать, что ты…. что ты там… - спросил я ее, хватаясь за голову:
-Прошу тебя, давай уедим, сегодня, прям сейчас, не ходи туда, ты не должна… - мысли влетали и вылетали из головы, а я чувствовал себя сосиской, поджаренной на сковородке…
-Это ты думаешь только о себе! О своей гордыне! А я думаю о нас, если я сегодня не пойду, если отец не подпишет этот контракт… - она говорила так быстро, что я едва успевал понимать смысл всего ею сказанного.
-Замолчи! Какая работа? Ты будешь с другим, с другим, а я даже ничего и сделать не смогу, черт возьми! Попробуй только пойти с ним, я больше…я никогда больше не…. Я ни за что… - мои слова кончались, остались одни чувства, которые я не мог просто так взять и уничтожить. Во мне клокотала злость, обида, досада за такое положение. Хуже всего было понимать собственное бессилие перед сложившимися обстоятельствами. В дверях показались гости, и мы были вынуждены сменить место. Быстро пройдя в раздевалку, мы стали друг напротив друга. Она долго молчала, пока я снова не заговорил:
-Если ты пойдешь, я… - на этот раз я не решился продолжить, когда девушка продолжила вместо меня:
-Эгоист ты, вот ты кто… - услышав эту фразу, я сорвался, прижав ее с силой к стене:
-Черт! Какая же ты дура бываешь иногда! Неужели ты не понимаешь, что я о тебе забочусь! При чем тут моя гордость? Или ты думаешь, что нормально спать с другими в одной постели, а потом приходить ко мне и признаваться в своих чувствах?
-Но я должна, как ты не поймешь! – вскричала она, дернувшись от моего прикосновения к ней. В ее глазах появились слезы отчаяния. Она силилась не заплакать, сжимая зубы, и это видел.
-Ничего никому ты не должна и… - закричал я, когда я услышал, как Иоланду ищет отец.
-Мне пора, прости, Фиджи… Я делаю это ради наших чувств… - добавила она, взяв меня за руку и сжав ее в своей. Так она хотела показать, что в ней остались какие-то чувства ко мне. Я сильно выдернул свою и бросился вон из комнаты.
Быстро переодевшись, я едва смог привести себя в порядок: разлохмаченные волосы, дорогой, отглаженный костюм, и едва скрытое чувство ненависти на лице. Я уже был готов к тому, чтобы разорвать кого угодно, кто только пальцем тронет мою девушку. Ее слова проносились в моей голове, а я, смотря в зеркало расширенными от ярости глазами, пытался прийти в себя, умывшись несколько раз ледяной водой. Я знал, ничто не могло привести меня в состояние спокойствия за исключением двух вещей: крепкого алкоголя в безразмерном количестве или дорогой шлюхи, с которой проведу ночь. Но я не хотел ни того, ни другого, ни третьего! Мне нужна была она, она, ее ласковая, как взгляд ангела, улыбка, ее пухлые, как кремовое пирожное, губы, и вкусный, как конфета, язык… Я знал, я ревновал ее, первый раз в жизни ревнуя кого-то к кому-то неизвестному. Одна только мысль о том, что она могла быть с кем-то другим, приводила меня в ярость, заставляя вены надуваться темной, как закат, почти багровой кровью, а кости ныть, будто их кто-то прокручивал на мясорубке, без наркоза, пока я еще был жив и чувствовал, как меня ломают, превращая мое тело и мой позвоночник в фарш для котлет.
-Познакомьтесь, это Фицджеральд, мой хороший товарищ! Сегодня он будет нашим гостем – сказал отец Иоланды, улыбнувшись всем и усаживая своих гостей за стол. Трое мужчин и одна женщина, китаянка, в темно-сиреневом блестящем платье, достающем почти до щиколоток, на высоких каблуках, и с ярко красными губами.
-Рады встрече с вами! – сказала девушка вежливым голосом, обратив на меня свое внимание. Невероятно, как приличный костюм может сделать из загнанного бродяги невероятно почитаемого человека.
-Взаимно, Миледи – сказал я, пожимая руки гостям, а девушки - целуя, будто сейчас я не был тем, кто допивает пиво на диване и кричит всякие глупости перед своей девушкой, будто я находился на приеме у самой королевы.
-А теперь, хочу представить вам звезду нашего шоу, Иоланда! – отец Иоланды показал гостям на сцену, а ней в то время появились несколько девушек, в полупрозрачных платьях, с оголенной грудью, а посредине стояла Иоланда, голая, маленькая, моя. Во мне поднялся ураган. Я сжал зубы.
-Правда, что это ваша дочь? – спросил один из гостей, когда мы принялись за ужин. Хозяин открыл виски, разлив его по рюмкам, в то время как я напряженно поглядывал на сцену, следя за откровенным танцем моей девушки.
-Правда! А еще, правда в том, что скоро мы запустим еще один тур, по Европе. Будем разъезжать с огромным количеством красавиц по миру, показывая, насколько танец может быть красивым, откровенным, и… дорогим, конечно, Господа! Именно дорогим, ведь именно вы нам в этом поможете! Правда? – спросил ее отец, применяя свою охотничью хватку в бизнесе, а я, сжав зубы, уловил взгляд одного из них, который смотрел на меня с подозрением. Я вспомнил, что это был именно тот, кто столкнулся с нами, когда мы катались на коньках. Меня будто ужалила пчела, когда он заговорил:
-Да, непременно, вложения будут. А вас, я, кажется, где-то видел. Кажется, это вы были на коньках, с той девушкой, на сцене… - начал припоминать он, а я будто нечаянно прыгнул под лед.
-Кто, он? Не может быть. Моя дочь слепа, и она не умеет кататься на коньках, разве что во сне – голос ее отца был полон уверенности, но что-то в его взгляде передавало такую же настороженность. Он пытался перевести все в шутку, хотя понимал, что с такими клиентами шутить очень дорого… и невыгодно, хотя бы для его бизнеса.
-Да, скорее всего, вы меня спутали! Как русские говорят? Мы англичане все на одно лицо: педантичные и слишком сдержанные – я пытался пошутить, хотя понимал, что это вовсе и не шутка. Над ней смеялась только китаянка, видно только она понимала, в какой сжатой атмосфере мы находимся. Либо у нее было ужасное чувство юмора, одно из двух.
-Господа, я бы хотел сказать вам, что это вполне удачное вложение, особенно, если учитывать тот фактор, что вы вкладываете деньги в самую надежную вещь – в человека, даже не в недвижимость! – сказал Смиян, так звали того, кто наткнулся на нас, катаясь. Теперь я отчетливо мог разглядеть черты его лица: борода, скрывающая его подбородок, совершенно не сочеталась с формой его лба: большой, как великая Китайская стена, он делал черты его лица грубыми, словно, смотря на него, вы обращались к большому стеклянному экрану, проецирующему только морщины и опыт прожитых лет. Его костюм был дорог, роскошен, отчего сразу можно было сделать вывод о высокомерии его характера и самоуверенности, прожигающей взглядом все, что попадалось ему на пути. Словно, оценивая стоимость каждой вещи, он проходил по ним, включая «оценочный лазер», не давая возможности своей меркантильности перейти в чувственность. Он отвел взгляд к сцене. Только не на нее, пронеслось у меня в голове, когда я понял, что глазами он ищет Иоланду. Подняв ногу высоко верх, она крутилась, выполняя очередное движение, а я, понимая, что меня жжет изнутри огнем, отвернулся. Чувство собственности протыкало меня колом, как будто кто-то проверял готовность испеченного в духовке пирога.
-Что скажете, Господа? Смиян знает, что говорит… Он уже не первый год в этом бизнесе, и его поставки, скажем так, всегда помогали нам расширяться во всевозможных направлениях. На лице одного из мужчин появилась мгновенная любопытность, сменившаяся мечтами о прибыли, а другой уже мысленно находился в комнате с одной из танцующих. Отчаянность моего положения заставляла меня быть терпимым, но досада и ревность, разгоравшиеся во мне, подходили к горлу большим неприятным комом истерики.
-Давайте понаблюдаем за ними? А потом, когда мы сможем испытать девушек на деле, вот тогда, подписанный контракт… - мужчина в дорогом костюме не успел договорить, потому что его вниманием завладела одна, стоявшая по левую сторону от Иоланды, которая сейчас выгнулась в талии чуть больше положенного. Обходя кругами шест, она зазывала его глазами, а он, как самый послушный пес, сразу же повелся на прелести женской натуры.
-Вижу, господин Фролини уже готов к сближению с искусством – сказал отец Иоланды, радуясь тому, что его план действует. Сидевшая рядом китаянка осторожно засмеялась.
-Нет, ерунда, она не настолько привлекательна, чтобы я… – сказал он, стараясь не посматривать на девушку. Любопытство брало над ним верх всякий раз, когда он поворачивался, соприкасаясь с ней взглядами. Как там Иоланда? – проносилось у меня каждый раз, когда они любопытно поглядывали на свою сделку, и на каждую ее отдельную часть. Девушки выглядели не просто аппетитно, каждая из них была соблазнительным куском для мужчин в роскошных костюмах.
-Удивительно... Как легко мы можем отказаться от всего, что нам дорого – начал Смиян. Отец Иоланды запротестовал:
- Друг мой, в этом нет ничего зазорного. Я бы даже сказал, что это ценное качество для человека - это цинизм - подвел он итог, как делал всегда, в разговоре с теми, в ком чувствовал для себя выгоду. За время, которое я с ним проработал, я научился понимать каждую его интонацию, каждое слово, словно был собакой, которую выдрессировали на реакции разговора.
- Нет, друг мой, цинизм это когда мы держим рядом то, что ненавидим, понимая этому ценность. А когда отказываемся - это самое настоящее добродушие. Потому что мы предоставляем возможность кому-то обрести то, в чем для себя не видим пользы – сказал Смиян голосом опытного дельца, который не знал конкурентов в своем деле и споры находил просто бессмысленными.
-Ну, так, вы нашли пользу для себя здесь? – спросил я его, всем сердцем желая узнать сегодняшний выбор моего явного врага. Только не Иолу! Если ты выберешь ее, думал я, смотря в его сверкающие глаза, я тебя убью ночью, зарежу, тем же самым ножом, которым ты сейчас разрезаешь свой свежо-прожаренный стейк. Чувство азарта, вспыхнувшее в его глазах, заставляло съеденную мною еду подниматься и опускаться, а сердце, словно одичалое, билось так сильно, что я готов был выпить все, что было на столе, лишь бы не задохнуться при виде того, с каким желанием он на нее смотрит.
-Да, мой выбор вон та девушка, в серебряном платье – он показал пальцем на Иоланду, а я чуть не выпрыгнул со своего места. Мне хотелось задушить этого мерзавца, разрезать ему глотку, перекусить сонную артерию, чтобы он не мог больше двигаться и улыбаться, ни одну секунду…
-Но, позволь, она моя дочь…. И я не… - начал ее отец, а я почувствовал себя тонущим в ледяном океане, которому кинули спасательный круг. Правильно! Ведь отец не может допустить, чтобы его дочь грубо использовали во имя сделки, ведь он не мог… допустить, чтобы она потеряла свою честь ради… одного жалкого клиента, который мог дать очень много денег…. Не мог…
-И вы не можете мне отказать! Понимаю! Это слишком щедрое предложение, а я, в свою очередь, не буду скупым… - он написал стоимость на салфетке, а я чуть было не вскочил, чтобы не ударить его по лицу, как меня удержал ее отец. Сердце билось ошалелым зверем, а руки так и чесались ударить его по идеально выбритой голове.
-Что это с вами? – спросил он, заметив, как я подскочил, сам не свой, понимая, что если я сейчас его не ударю, я взорвусь подобно Этне, которая спала слишком долго.
-Ему алкоголь ударил в голову, такое бывает, правда? Иди, проветрись, живо – проскрипел он мне в ухо, взяв меня за пиджак, а я, посмотрев в сторону сцены, метнулся к Иоланде, но ее отец меня снова схватил и сам вывел из помещения. Когда я приблизился к ней, я видел ее, видел выражение ее лица, измученное чувство долга перед отцом…
-Сегодня ты отдыхаешь, и не думай возвращаться, если сорвешь мне эту сделку… - начал он и вывел меня насильно из помещения.
-Этот театр нуждается в реинкарнации! Проспись, тебе это необходимо… - добавил он, посмотрев на меня, и мгновенно зашел вовнутрь, захлопнув за собой дверь.
-Черт вас возьми! - закричал я, ударив кулаком в железную дверь. Я подошел к мусорным бакам, которые стояли у черного входа и с силой ударял их ногой:
-Чертов лицемер! Чертов садист! – кричал я, долбя по ним ногами и плача от бессилия. Секундой позже, на мой крик пришла Мария:
-Тише, эй, успокойся…. Сядь – она подошла ко мне, быстро накинув на себя что-то, ведь она тоже должна была выступать, но позже.
-Я знаю, что ты чувствуешь, но, успокойся. Это хорошая сделка для нас всех, нас купят, понимаешь? Наконец-то вложив деньги! Этот театр, старая рухлядь, мы без них просто не проживем, шоу закроют… – она насильно взяла меня за руку, когда я стал безудержно рыдать, садясь на ступени. Обида, ярость, гнев, все смешалось во мне тяжким дымом сигарет и не давало мне сделать вдох. Я задыхался, как выброшенная на берег рыба, и чувствовал, будто от нехватки воздуха умираю. Легкие жгло, заставляя все внутри сжиматься и разжиматься с невероятной скоростью, мне казалось, будто я попал на американскую горку, поднимающуюся вверх, и стоящую на огромной высоте, без вылета обратно.
-Пойдем, я знаю, что делать – сказала она, потянув меня за собой, когда я, спрятав лицо, чувствовал, как меня раздирает на части неведомый мне зверь. Я чувствовал всеядную боль, она, заставляла меня скручиваться, пополам, ломая все, что во мне было. Я встал, не видя выхода, чувствуя отчаяние, и пошел за ней. Не помня как, я оказался раздетым у нее в постели.
-Давай же, покажи мне, как ты зол, покажи свою боль, расскажи о ней, только телом – кричала она, восседая на моей кровати подобно жрице из глупых американских фильмов. Я знал, что поступаю неправильно, изменяя Иоланде, но чувство горечи было сильнее чувства совести.
-Черт возьми, чертова шлюха! Ты шлюха! – я закричал на нее и бросился раздевать, срывая с нее белье, не помня себя от злобы, от крика, словно я был медведем, у которого отобрали медвежат.
-Давай, да! Да! Вот так! Сильнее! Я бросила тебя! Покажи мне, как ты зол! – кричала она, а я, давя на нее так сильно, как мог, стал чувствовать, как боль проходит…. Проснулся я на кровати, чувствуя легкое сопение девушки.
-Как мы здесь…? – спросил я ее, видя, что она уже проснулась. Я мгновенно вскочил с кровати, понимая, какую ошибку я только что совершил…
-Не беспокойся ты так, она никогда не узнает…Я не из болтливых… - прохрипела она в темноту комнаты, которая стала постепенно заполняться табачным дымом. Я закурил сигарету, нервно крутя дверную ручку в руке, думая о прошлом вечере.
-Она не любит тебя, Фиджи, любила бы, она бы не поступила так…! Она бы не собралась уехать учиться… - сказала темноволосая, раскинувшись на моей кровати подобно ленивой кошке. Слова проходили через меня, словно дым. В ушах стоял звон, и я почти ничего не слышал.
-Убирайся, я не хочу никого видеть – сказал я, стараясь не смотреть на то, как она одевается. С каждой секундой, которой она находилась там, я все больше чувствовал себя мальчиком, случайно подсмотревшим в дверную щелку женской раздевалки. Мне было стыдно, жгучее чувство вины мучило мои легкие, сердце, отчего боль прошлой ночи становилась только сильнее…
-Я хотела помочь – ласково сказала она, пытаясь взять меня за руку. Я оттолкнул ее, отойдя от двери.
-Между нами ничего не было, и если ты проболтаешься…. – сказал я, гневно смотря на одетую женщину, накручивающую волосок на указательный палец.
-Я ведь уже сказала… - сказала грубо она, забрав свою сумку с кровати.
-Мне пора домой – проговорила она, выйдя из комнаты и хлопнув дверью. Я, отойдя от нее, схватился за голову, крича от отчаяния. Я не хотел спать с ней, не хотел изменять моей любимой, не хотел использовать Марию ради того, чтобы выплеснуть эмоции, как я мог оказаться здесь, с ней?
Телефонный звонок разрушил тишину комнаты.
-Да? – закричал я в трубку, когда, схватив ее кое-как, я еле удержался на ногах.
-Это Алета, я сегодня не приду к тебе…. Отец не выпускает меня из дому. Он кричит, потому что я сбежала… Фиджи. Я не… пошла с ним, я сказала отцу, что это мерзко, и… - она начала плакать в трубку, когда я крепко сжал ее в руке, чувствуя горечь и боль, пульсирующие в моем виске.
-Ты хочешь уехать со мной? Этой ночью… Мы никому не скажем. Всего на несколько дней…. -говорил я, задыхаясь, а она прошептала тихое «да». Положив трубку, я понял, нет ничего глупее ревности и святее чувства преданности, из-за смеси которых творятся безумные вещи. Решив вырезать этот день из своей жизни, я запил его алкоголем, и вскоре… потерял сознание.