Рождество и скальпель
эссе
Сам я про грыжу все понял к концу сентября, допекло. Уходил с завода, после отработанного дня, с тасканием и подъемом трехметровых листов гипрока, и вдруг понял, что как-то плохо мне идется. Вот если засунуть левую кисть в карман штанов, нащупать и вдавить с чмоканьем шишак над и слева лобка, и держать вот так, то идти можно. Но ощущаешь себя извращенцем и ждешь разоблачительных криков. А супруга особо не советовалась и взяла на мое имя талон к хирургу в поликлинику. Осень была добычливой: я настроил в одиночку перегородок из гипрока на военном заводике, а потом сразу же переметнулся в фирму конкурентов ОНТЕКС, они доделывали третью выгородку в цехе гальваники, надо было кафелем облицевать стены, и там ударно две недели я повкалывал. Понял, что старость не за горами - дня через три, а в каждом по 10-12 часов темповой работы, я ощутил, что силы тю-тю, песком сквозь пальцы, ни кофе, ни жевка сникерса не помогают. Меня болтало от устатка, как если бы провернули сквозь валики отжимные советской стиральной машины. Силы уходили и не возобновлялись после сна или просто покоя, или ста граммов выпивки. И грыжа норовила защемиться, я отлеживался в ванне, напустив до терпежа горячей воды, и мял шишку, запихивая внутрь поглубже булькающие кишки. Ни бегать, ни быстро ходить, дважды ведро с плиточным клеем туда-сюда, и вот уже в паху трещит нарывом боль. В 48 лет ощущать инвалидность малоприятно. Значит, под нож?
Нож - страх первый. А что будет после операции - второй. Ипотеку платить сколько там, лет шесть с гаком, детишек кормить в выкрикивающие угрозы клювы примерно столько же \оптимист? да, оптимист\ и если врачи чикнут неловко, или мои кишки нестандартны, легкие и сердце против вторжения, то строительные заработки накроются надолго - как выживать? Собственно, я десять лет терпел и растил грыжу именно из-за этих резонов - жизнь на бегу, денег-денег-денег, не на курорты, на еду-одежку-дудки \конкретно для музыкальной школы\. А тут осень жирная, добычливая, получились запасы рублей на три-четыре месяца. И ходить трудно. Я покивал супруге на напоминание и отправился к старухе-хирургу.
Сказала старуха: дурак, что столько выращивал, что вот-вот мочевой пузырь вылезет, а потом чпок и билет на грустный марш, что моя грыжа косая, это хуже, но у нее есть на примете бывший военный хирург в Александровской больнице, сколько попросит, там узнаю. Вот от нее писулька, а можно бесплатно и в очередь, да пожалста, но уж как повезет и когда назначат...Сухая маленькая бабулька лет семидесяти с острым лицом, армянка, судя по выцветшим, но все еще зыркающим черным глазищам и некоторым манерам. Когда вместе со мной на прием ввалился грузный недовольный старик, старшее ее, она встала со стула. Условный, никому уже не понятный рефлекс.
Год с небольшим отмотать, конец августа 14-го года, я в первый раз к ней приковылял. Щепка, которую в мае засадил в подошву - бегая со спиннингом за щуками в исчезнувшем теперь навсегда Семиозерье. Заползла в мясо она глубоко, нарывала, стопа опухла и дергалась как под током. Врачиха тогда уложила меня враз на стол, засадила шприц и давай увлеченно чиркать скальпелем. А когда я выматерился от боли \и страха, нда, не терпила я суровый\, сама меня обматерила - сухожилия загноились, мудак, молись, чтобы обошлось. Ну да, всегда ты сам кругом в ошибках - и некого пнуть или придушить. Хромал потом, на перевязку раз пришел, дальше расходился, дома давил гной и запихивал поглубже мазь Вишневского. Ее мази мне не понравились, дырка за сутки зарастала, а внутри нарывало. В общем, нога осталась ногой, спасибо, да-да, я тот самый мудак, к вашему знакомому пойду. По звонку попал на осмотр к хирургу, бывшему военному с сырыми теплыми ладонями. Он воспринял меня как новую деталь на конвейере: грыжа огромная, резать скорее, нет, не косая, а прямая, не двойная, а это мочевой пытается вылезти, ха-ха, ищем окно, записал, сколько готов заплатить?
- А через какое время смогу работать?
- Да хоть сразу! Ну, за неделю зарастет там все, и работай. Только не сразу мешки таскай.
И спустя десять дней я был с сумкой в подвале, где приемное отделение, с женой, чтобы не сбежал, и с пониманием, что через сутки под нож.
А в палате лежат прооперированные мужики. Спал мелкий таджик, как потом узнал, после аппендицита. Назавтра его поперли, как только приятель заплатил за операцию. По-русски он не разумел, боль переносил стоически. Еще мужик, самый культурный на вид, весь в трубках и бинтах, отходил после наркоза. Старик-геолог стал моим соседом - одинокий и разговорчивый, любил диспуты, за это другие говоруны \тут таких еще двое было\ его недолюбливали. У меня оказалась слишком густая кровь - из-за повышенной сворачиваемости грозила тромбами, и сперва мы с супругой сбегали в аптеку на первом за уколом, потом еще раз сбегала медсестра - это когда жена уехала,и я стал ассимилироваться. Первое - негде курить. Второе - нужно брить причандалы и пережить клизму. Даже хуже, две клизмы, вечерняя и утренняя. Я стал морально готовиться. Их еду, водянистые кашицы, похлебочки и пр. мне не грозили: за сутки и опосля сутки после процедуры сухая диета, ни есть, ни пить. Полежал, послушал других. Сосед Юрка, самый общительный \бывший работник порта, банка, а нынче экспедитор, с камнями в почках, и с двумя огромными шрамами после язв\, провел в заброшенную ванную комнату, где ревел ветер в сгнившей рамке окна, и я всласть напоследок засмолил две сигаретки. На ночь попросил снотворное, потому что нервяк присутствовал. Кстати, со мной одновременно вписался с обострением боцман, и ему сделали все то самое сразу же, в день вписки - в три часа дня вернули голого, бритого, слегка в крови и мокротах, еще через пару часов он очнулся и блаженно лыбился. Вечером с кряхтеньем встал помочиться. Оставался голым, то ли с дури, то ли почему не стесняясь ни нас, ни медсестер.
Мне подфартило не очутиться в соседней палате, там был контингент помоложе, включая трех джигитов. И на койку больше, то есть тесновато. Джигиты горланили, ругались, хохотали, шумно и базарно. А в спокойствии отходить от мук и стресса куда лучше. Нда, с комфортом мучиться приятнее. И в шесть утра , с побудки, мне засандалили два шприца в вену, повели в клизменную, литр холодной водички, и я прыгаю с кушетки на унитаз с криком "Разойдись!". Потом стою в ледяной душевой и чиркаю бритвой по сокровенному. Курю. Потом две тетки с каталкой: быстро все с себя стянуть и улечься. Укол наркоза. Едем в лифт за углом коридора.
Перед операционной заминка. Ночью привезли по скорой очень крупную тетку, килограммов под сто пятьдесят, ее резали до меня и должны были перекинуть со стола на каталку, чтобы отправить по этапу. А две сестры не могли осилить тушу. А хирурги в стерильном и - спасибо от меня - не стали пачкаться. Звали помощь. Я лежал голый на сквозняке и дрожал. Потом завезли мою телегу под лампы, военспец пообещал удачи, и я вырубился. Спустя время \полтора часа\ стал слышать голоса. Меня трясли. В горле комом висела слизь, а голос требовал - Дыши, давай дыши! Они выдернули дыхательную трубку, а слизь закупорила горло, и я не без ужаса понимал, что никак не вдохнуть, синею и прощаюсь навеки, и вот без маленького усилия, глоточка, сипа, мне щас не выжить - беспомощен и убог, и как-то стыдно, глупо... А меня перевернули на живот, стали бить по спине, и я закашлялся и что-то выхаркал - и ожил! Но покошмарил на полную. Скрип, лязг, толчки , и и вот уже кидают как мешок'картошки на койку у окна. Счастливо, по чутку глотаю воздух. Очень нужно прокашляться, да никак. Соседи подходят, любопытствуют. Я говорю, что в порядке. Еще через полчаса точно перестал грезить, ощутил повязку и резь от свежих дырок и швов. Кашлял, пуская слезу и тоненько тявкая, народ обедал. А вечером надо было идти курить, хотя не особо хотелось. Хирург перед тем забежал, послушал мои жалобы про плохое дыхание, говорит: никотин твоим легким нужен, чтобы полностью расправились и заработали. Ну, раз так надо, я не без матюгов натянул трусы, штаны, свитер и куртку, и по стеночкам, в компании того культурного в трубках \он уже тоже стал вставать\, боцмана, который наконец-то приоделся, и говорливого старожила с камнями, добрался к грузовому лифту, вниз в компании мертвяка на телеге, и сквозь фойе на улицу. Там морозец. С двух затяжек мне поплохело. Опытный старожил меня поддержал, подтащил к стенке и прислонил. Тошнота помалу ушла, слабость осталась, обратно полз, отпустив всех вперед. О чем-то там думалось бессонной ночью, и мужики шумели вразброд храпом, стоном, боцман кого-то негромко выматерил, дедок-академик сел, почавкал из тарелки с припасами, снова засипел. Любезная супруга вечером после операции принесла мне йогурты и ряженку, и наутро, ощутив сушняк в горле, я проковылял к холодильнику возле вахты в коридоре, открыл и озадачился - йогуртов было много, а где мои? Взял наугад, попил, жизнь засверкала.
К соседу-балагуру пришла одна тетка, а потом другая. В промежутке он запихал гостинцы от первой в мою тумбочку, и я понял, что у парня-непромах как минимум две подруги. Боцман без наркоза оказался мрачноватым типом и резал матерно правду-матку про политиков и прочих хапуг. Рассказал, что уже несколько лет в море не ходок, а пристроился механиком на каком-то спорткомплексе и доволен. Жена давно ушла, сын выпивает и не женится. Его сильно мучил голод, я согласился отдать ему свои суповые порции, он вовсю разбегался и пешком с восьмого этажа спускался на первый, чтобы затариться в буфете бананами, кефиром и творогом. Врачам на обходе говорил, что все отлично ,и он страшно благодарен. Резал его мелкий татарин, и рубцы у мужика-боцмана явно воспалились, он их чесал и мечтал прижечь спиртом. А на третий день мы оба ждали выписку. Но с утра пришел бывший пациент, наш коллега по грыжам, пожаловался, что спустя неделю после операции у него вздулось одно яичко. Вот тут-то меня стремануло! Резал его не мой военспец, а татарин, тут занервничал боцман. Я пошел в ванную со сквозняком, с зеркальцем исследовал себя, вздутий не было, я покурил и вернулся, шепча какую-то разухабистую песенку. Со мной благожелательно разговорилась молодуха из платных покоев \две койки, телевизор, крошечный холодильник и свежая пышная постель\. Я сказал, что наркоз не по мне, а через три-четыре часа ухожу домой. Она пошла знакомиться с кавказцем после аппендицита. Я еще успел сыграть две партии в шахматы с вежливым и спокойным суперязвенником \обширное прободение\, у которого повытаскивали из тела кучу трубок, и он тоже начал вставать и беседовать. Первую лихо проиграл, вторую со скрипом выиграл. Один- один, мой привычный справедливый счет по жизни - так подумал и стал собирать вещи в сумку. Через часок и другой уже ехал в маршрутке домой, швы ныли, в паху колола сетка, а животик стал плоский, никаких тебе шишек. Я был немного горд собой.
п.з. Забыл под койкой хорошие тапки !
апрель 2016г. А резали меня 25 декабря 2015 года