«В этой стране все желтое –
земля, вода, мглисты воздух,
дым, небо, на котором солнце
едва просвечивает сквозь поднятую пыль».
Император Канси отдыхал, когда ему доложили о прибытии гостя от северных варваров уруса Никэлая.
- Что опять просят эти русские? Пять лет назад уже было от них посольство с данью, но помнится, они не поняли свое место в Поднебесной, проявили гордыню и на наше требование вернуть нашего подданного Гантимура ответили отказом.
-Сиятельный Император! - ответил управляющий Чжун Ди, - незаконное укрывательство даурского князя Гантимура продолжается. На наше письмо, переданное с русским боярским сыном Игэнатянь Милованофу, ответа не последовало. Русский посол Никэлай Сыпафалия намерен на аудиенции лично передать прошение русского царя о развитии контактов и торговле. - Сопровождавшему его амбаню Ма Ла, Никэлай сообщил, что «…царь Алексей Михайлович, почитая богдыханово величество, послал холопа своего, к вам известить всякую дружбу и любовь и с надеждой, что будет вашим величеством с великою честию принят».
- Где сейчас находится посольство этого холопа Сыпафалия и какую он представил нам дань ?
- Великий Император! Посольство поселили в подворье неподалеку от городской стены, и оно тщательно охраняется. Охраняются и ценные подарки, которые прибыли с посольством в вашу честь.
-Чем же закончились предварительные переговоры с Сыпафалия в Науне и готовы ли предложения по выдворению русских с построенных ими крепостей на наших священных землях? Предупредите посла, что мы для освобождения земель предпримем все меры, - жестко обозначил Канси.
-Великий Император! В Военном совете решили, что урусы не поняли нашего предыдущего письменного обращения и трудно угадать какие сомнения в их душах. Соизволите разрешить провести дополнительные переговоры и уточнить их намерения.
После этого последовал указ императора по проведению дополнительных переговоров с участием в нем монаха-иезуита Вербиста, который состоял в услужении двора и занимался разными науками.
Ему, как представителю западного мира, предлагалось установить тесные отношения с Николаем Спафария и полнее выведать его цели и намерения.
-Господин Спафария, - начал иезуит по-латыни, - император Канси готов принять грамоты царя Алексея Михайловича, но ему строят козни его ближайшие люди, не желающие нарушать древние обычаи.
- Вы хотите сказать, не желающие переходить на цивилизованный порядок общения?
- Можете и так думать, но Канси, хоть и император, но маньчжур и вынужден иногда оглядываться на китайцев, которые готовы выбить у него скамейку из под ног. В стране не все спокойно и Канси не хочет выглядеть слабым по отношению к Российскому царю. По этой причине требования его о возвращении Гантимура, как необходимые условия широких связей между государствами, сохраняются.
Вербист знал, о чем идет речь. Даурский князь Гантимур и его люди не просто платили ясак Китаю, но прежде всего были его охранным пограничным поясом, броней, которые должны были прикрывать рыхлое и холеное тело империи. Если одна цепочка пояса или брони отпадет, может рассыпаться вся пограничная система. Вот почему была такая жестокая драка за этого князька.
А тут еще выяснилось, что грамота Канси царю Алексею, направленная, при возвращении Игнатия Милована не была переведена и прочитана. О содержании её Николай Спафария узнал только в Пекине, когда копию ее ему тайно перевел Вербист.
Переводчиков с китайского языка в Москве не было. О том также свидетельствовал факт поручения Спафарию перевести в Пекине ранее полученные две грамоты китайского императора Шэньцзуна.
После долгих уточнений и разбирательств император принял Спафария, принял подарки и еще раз дал понять, что он главный среди царей и намерения его по упорядочению активности русских в его пределах решительные.
За оставшееся до отъезда посольства время Вербист сам и с помощью ассистентов Бугли и Магалхэна разъяснял Спафарию позицию императора, утверждая:
-Император собирается при определенном развитии событий пойти на Россию войной, а также намерен захватить крепости Албазин и Нерчинск.
Перед убытием Спафария еще раз пригласили в императорский дворец на этот раз на церемонию.
«За час до рассвета, - сообщал Спафария в писменном докладе царю, - нас привезли к дворцу, провели «через три вороты и три стены» во внутренний двор, усадили там, на ковры и велели ждать. И мы, - продолжал посол, - сидели там с полчаса. И на зоре пред солнечным всходом пришли и говорили, что итить время.......
И как посланник пришел, учали роздавать хановым братьям и племянником и всем ближним чай. А подают ближние ево люди молодые, и те ево ближние носят на головах по одному перу павлиную. А чай роздавали в чашках жолтых деревянных больших. А чай был варен с маслом и с молоком,., а чай подносили татарской, а не китайской. А все, как принели чашки, поклонились до земли на левую руку, а в правой держали чашки, и опять сели на место и пили. И как выпили, опять поклонились до земли, и чашки ближние люди собрали. А музика играла умильно и человек тот кричал. А около крыльца зубцы мраморные и были великие посуды медные, и в тех посудах кладены многие духи розные; да и часы мраморные вверху солнечные были ж. И розных чинов мандарыни и иные сидели, а иные по крыльцу стояли. И после питья чая перестала музыка и человек кричать накрепко, и алихамба посланнику сказал, чтоб встал. И они все встали ж, и хан сшел с места своего, и пошол около места»
На голове у богдыхана была шапка с большой жемчужиной, на шее -- жемчужное ожерелье. На его худом лице выделялись тонкие черные усики. По обе стороны от трона стояли ближние советники государя, за ними -- телохранители с копьями, украшенными лошадиными и барсовыми хвостами. Спафарию указали его место рядом с государевыми советниками, положили перед ним подушку из красного атласа, велели опуститься на колени. Богдыхан что-то тихо сказал своему ближайшему советнику, тот передал слова богдыхана отцу Вербисту, выполнявшему на этой аудиенции обязанности толмача.
-Как здоровье русского царя? Сколько ему исполнилось годов? Давно ли начал он царствовать? - спросил Вербист Спафария.
Получив соответствующие ответы, Вербист и советник богдыхана с теми же церемониями передали их богдыхану. Затем они вернулись обратно и предложили русскому послу новые вопросы:
«Сколько уважаемому посланнику лет? Богдыхан слышал о том, что уважаемый посланник сведущ в науках и велел спросить, учился ли он науке чисел?» Спафарий отвечал, что ему сорок лет и что науке чисел, прозываемой в Европе математикой, он тоже обучался.
Богдыхан, по-видимому, сполна удовлетворил свое любопытство, и на том беседа закончилась. Начался обед. Два прислужника поставили перед богдыханом столик с золотыми блюдами. Такие же столики поставили и перед каждым сановником в зале. Все участники трапезы опустились на колени и отвесили богдыхану земной поклон. Богдыхан начал есть первым, за ним последовали остальные. Во время обеда богдыхан в знак благосклонности угощал своих советников разными кушаньями. Спафарий получил в дар четыре блюда: персидские яблоки, конфеты, арбуз и дыню. Каждый, получивший блюдо, должен был принять его обеими руками и в благодарность отвесить государю земной поклон. После обеда стали разносить вино (Спафарий узнал потом, что его готовили для императорского двора иезуиты, жившие в Пекине). Первую чарку поднесли богдыхану, и тот, соблюдая этикет, передал ее русскому послу. После вина вынесли непременный чай с молоком в деревянной посуде. Так прошла вторая и, как уже стало ясно, последняя аудиенция Спафария у богдыхана.
После обеда русским послам привезли императорские подарки: серебряные слитки, несколько кусков лучшего шелка, шкуры барса и тигра, богато украшенное седло, четыре корзинки чаю, а для Спафария – шелковый халат с изображением дракона, шапку, пояс с пряжкой, седло, отрезы материи. Церемония вручения подарков сделала очевидным нежелание цинского двора налаживать дипломатические отношения с Россией: китайцы настаивали на том, чтобы русский посол принимал подарки императора, стоя на коленях, что посол делать отказался; присланных подарков было значительно меньше, чем значилось по описи; более того, текст китайских императорских грамот был оскорбителен для русского монарха.
«Достойно похвалы, что белый царь, ища просвещения нашего августейшего владыки, направил своего посла, велев ему доставить в дань местные произведения.
Однако посол Николай, плохо знает церемонии и отличается упрямством. Судя по его словам и манерам, он не желает покориться законам нашего великого государства. Поскольку его государь с хорошими намерениями доставил в дань плоды местных производств, и мы их приняли, невозможно отменить награды. Мы желаем, раздавши награды, объяснить на словах всем прибывшим с Николаем, что не отправляем указа вследствие его незнания церемоний и упрямства, а засим, объявить следующее: поступайте согласно законам Срединного царства, и тогда пусть по-прежнему являются послы и торговые люди. В противном случае прибытие послов напрасно».
Потом была война за Албазин на Амуре. По итогом которой был подписан Нерчинский договор – первый договор, когда – либо подписанный между Китаем и западным государством, каковым являлась Россия. Он был не в пользу России, а в пользу Китая, и в этом, как представляется, большая заслуга католических миссионеров. Потому как, цели их деятельности в Китае были все же больше иезуитские, чем христианские.
Это была и русская победа. В том смысле, что не в очень удачный исторический момент, когда России было не до Востока, с Китаем был подписанный, хоть и ущербный, но все же договор о границе. Как рассказывал глава российского посольства Федор Головин: «Сила противостояла силе. Малая – большой. Границы презирались и пересекались с великой легкостью. Никто не хотел отступать, никто не хотел уступать. Все наступали. Наконец обессилили и 29 августа 1689 г. бумаги с обеих сторон были подписаны, состоялось заключение договора».
В Москву посольство вернулось 10 января 1691 года. Окольничий Федор Головин за службу в Даурской земле и за собранный большой ясак с торговых людей получил радение и похвалу, - стал боярином, а некоторое время спустя генерал кригскомиссаром и первым из соратников Петра I. За большие заслуги перед Отечеством стал первым кавалером ордена «Андрея Первозванного».
Мир должен благодарить выдающегося ученого и путешественника Николая (Милеску) Спафария (1636-1708 гг.). Это он сочинил знаменитое «Описание (Сказку) о великой реке Амур», которое было положено в основу опубликованного известным голландским географам картографом Николаем Витсеном в 1692 г. первого печатного описания реки Амур. Именно благодаря этому слово Амур и стало известно всему миру.
Отец Спафария был грек, а отчина – Молдавское княжество. В Москве он служил в Посольском приказе и обитал в Немецкой слободе. Сочинение Спафария полностью называлось так: «Книга, а в ней писано путешествие через Царство Сибирское от города Тобольска и до самого рубежа Государства Китайского». Спафарий много писал. Из под его пера вышла и такая книга: «Родословная царей российских». С учетом грамотности Спафария на него было возложено наблюдение « за строением книг» в Славянском подворье на Никольской улице.
В Китае пограничные вопросы всегда находились под пристальным вниманием. Трудно было загадывать, чего можно ждать от «дикого поля».
Вербист, больше знал о Китае, чем завоеватели маньчжуры, а император больше ему доверял, чем китайским чиновникам. По этой причине он консультировался с ним по пограничным вопросам, а они находились в его постоянном внимании и постоянно обсуждались на заседаниях Военного совета.
-Сиятельный император! - в очередной раз докладывал Канси чиновник Военного совета предложения по укреплению границ, - первый китайский историк Сыма Цянь в своих «Исторических записках», которые содержали 130 глав и 50 тысяч иероглифов, касался и пограничных тем. В 214 году Цинь Шихуан отправил на север против хуннов полководца Мэнь Тяня со 100 тысячным войском. Он завоевал Ордос, построил по берегам Желтой реки 44 городка и оставил там гарнизоны для охраны границы. Он строил пограничные башни Великой стены, и ворота этих башен так просто не открывались. В качестве верительных знаков «для ворот» и «застав» использовались изготовленные из бамбука или металла «Дщицы». Эти знаки или бирки «фу цзе» обычно состояли из двух складывающихся половин, одна из которых хранилась у правителя, другая у назначенного на пост или посланного с поручением лица. Установить границу по-китайски звучало так, «объехать горные хребты и обставить их вехами» («син шань бяо шу»).
Сиятельный император! Такое время вновь настало. Крайне необходимо проверить границы Великой империи и обозначить их. Также следует подготовить и рассмотреть план строительства новых военных городков на границе.
Каньси, делая вид, что дремлет, кивал головой, а евнухи-писари, отвечающие за разные службы и канцелярии, все тщательно записывали. С разрешения Канси, чиновник продолжал:
- В своих исторических записках «Ши Цзи» китайский историк рассказал и о первом императоре Цинь Шихуанди. Его вспомнить есть за что. Он назвал китайцев черноголовыми («цзяошоу»), утвердил единое начертание иероглифов и обустраивал границы. Он лично объезжал северные пограничные земли с проверкой как его полководец Мэн Тянь строит китайскую стену и заставы в защиту от хуннов.
Может и у вас, Великий император, найдется время лично посмотреть на ближайшие заставы и заслушать ответственных лиц?
- Мне известно, что Цинь Шихуан, не дорожа силами народа, строил стену и укреплял границу, - прервал чиновника Канси, - но только кончилось укрепление границы, - Канси строго оглядел присутствующих, - так дом Цинь потерял престол. Стена не остановила хуннских набегов, и династия Хань вернулась к системе маневренной войны. И раньше невольники, преступники и семьи политических эмигрантов только и мечтали бежать за границу, говоря, что «у хуннов весело жить». Для охраны стены использовали преступников, заменяя наказание военной службой на границе; но это были ненадежные войска, склонные к дезертирству.
-Совершенно верно Великий император, - полистав записи, отметил евнух, - учитель Лао считал, что слабые государства должны держаться среди сильных. Стремясь к миру, служить сильным и помогать малым. Сильные же государства не всегда должны опираться лишь на военную силу, а чаще использовать дипломатию и приобретать союзников.
Учитель Лао, Сиятельный император, в вопросах управления государством отдавал предпочтение мягким, а не жестким формам. Однажды, как рассказывает легенда, Лао Цзы не сиделось. Библиотечные дела, архивы накопили в нем энергию мысли и потребность к движению, и он решил пойти к Кунь-цзы.
Когда они встретились, Конфуций сказал:
- Я постиг шесть канонических книг: «Книгу песен», «Книгу исторических преданий», «Церемоний», «Музыку», «Книгу перемен», «Летопись Весна и Осень». Я познал их и отправился с визитом к 72 царям, но никто не воспользовался моими знаниями».
- Что же он услышал в ответ?- спросил Канси.
- Природу не переделать, судьбу не изменить, время не остановить. Когда его спросил ученик. Что важнее, твердое или мягкое? Он ответил:
Посмотри, есть у меня зубы, и разинул рот.
Нет, - ответил ученик.
А язык на месте?
На месте.
Понятно.
Учения Лао-цзы и Конфуция, Сиятельный император, были разные.
-Мы словно одна пара туфель, - говорил Лао, - моя туфля идет в страну песков, а его стремится к царскому двору.
Царских дворов было много, и все они соперничали друг с другом. Где уж тут применить мудрость. Главное было сила и хитрость.
- А что такое мудрость? – спросил Лао Конфуций.
- Мудрость это все, что происходит естественно, по внутренним законам и их нельзя возвысить, нельзя унизить, нельзя приблизить, нельзя убить. С мудростью нельзя породниться. Ею нельзя гордиться.
- Я слышал, что великий Лао жил на границе. Так это или не так? - спросил Канси приближенных.
- Да, так и было Великий император. Рассказывают, - продолжил евнух, - что один раз Лао-Цзы захотел объехать на воле заставу Ханьгугуань, но шпик заметил его и доложил на заставу. Лао-цзы задержали чиновник и полицейские с надсмотрщиками. Когда его спросили, что он делал у стены. Он ответил:
- Я хотел уехать, подышать свежим воздухом.
Лао-цзы опознали и попросили рассказать о своем учении. Когда он читал, все заснули. Затем, ссылаясь на его плохую по возрасту речь и шэньсийский диалект, попросили его самому записать лекцию. Он работал полтора дня и написал пять тысяч иероглифов об учении Дао. На веревку нанизал дощечки, образовалось две связки. Вот именно эти дощечки, которые остались на заставе, а потом много лет спустя прочитанные и стали основой учения Лао-цзы. Сам же ученый библиотекарь покинул заставу и больше его никто не видел. В дорогу ему дали 15 лепешек, сверток соли, узелок конопляных семян.
-Великое всегда просто,- оглядев присутствующих, и как бы про себя, проговорил император. Великий Лао оставил след на тысячи лет, но для государства не был обременительным. Ушел неизвестным в неизвестность. Кто сможет из вас сделать то же самое?
Настроение у Канси от долгих бесед и накопившихся мыслей ухудшилось. Чувствовалось, что его что-то сильно раздражает.
- Все вы хотите прославиться, разбогатеть, - уже со злобой и ненавистью к неведомым врагам, крикнул громко Канси, - и думаете только о том, как набить живот, а на плотный живот, как известно, плохо думается. Лепешка, сверток соли и узелок конопляных семян - вот что требуется для академиков Ханьлинь. Или всех вас отправить, как Лао, на границу?
- Как там у поэта Се Линянь о границе? – понизив голос, спросил Канси, и повернул голову в сторону придворного литератора и поэта.
Спокойно и с важностью, пролистав толстый том стихов, тот гортанным голосом зачитал:
Пограничный район по-осеннему дик и суров,
Собираются в путь журавли накануне снегов.
Холода наступают – в полях замерзает трава,
На застывших озерах блестит подо льдом синева.
В этот радостный час государю я предан душой,
Расписные знамена осенней окутаны мглой.
- Мне, как и Лао-Цзы, хочется побывать на дальних рубежах, на озерах и послушать журавлей. Только до снега, - заметил Канси. Евнухи кланялись и делали пометки.
- Великий император! В Китае издавна внедрялась идея подвластности императору всего земного – до границы и за границей, молвил с разрешения Вербист. Эта идея нашла отражение в древнейшем письменном памятнике Китая «Шицзине», когда один из военнослужащих на далекой заставе восклицал:
Широко кругом простирается небо вдали
Но нет под небом не пяди нецарской земли
На всем берегу, что кругом омывают моря
Повсюду, на этой земле только слуги царя.
- Это хорошие стихи, и их должны знать все мои воины, где бы они ни служили. Подготовьте указ и проверьте исполнение, - распорядился Канси. Доложите мне, о чем сейчас пишут на дальних рубежах. Мне нужна правда. Как написал Цюй Юань в «Скорби отлученного «.. о всех скоплениях чувств и грустных дум, что им не удалось свой путь продвинуть пред людьми».
-Есть ли у нас мужи? – задал всем вопрос Канси, - понимающие важность изменений в Поднебесной и готовые выполнить свой долг верности до конца и выступить против ошибок? В Поднебесной пока только готовы слушать приказания императора, неподвижно стоять и, закрыв плотно рот, гневно молчать (fengnude chenmo). Своекорыстные чиновники не сообщают истинного положения дел на границе. Русские варвары уже давно строят крепости на священной земле и грабят наш народ. Разве это не прискорбно!
Канси закончил говорить, внимательно посмотрел на несколько напуганных евнухов и махнул рукой, давая разрешения продолжать разговор.
- Великий император! – волнуясь, продолжил доклад евнух, - в историческом труде «Измененный и заново утвержденный Кодекс девиза царствования Небесное процветание» говорится, что в спорных районах китайской границы стороны иногда соглашались на создание нейтральных, ничейных зон. В этих зонах люди с той или иной стороны могли найти скот и заготовлять топливо, но нигде нельзя было возводить каких либо построек и пахать землю. Однако были и такие, где строгого разграничения не было. Может с русскими выбрать такой вариант?
- Русские не кочевники и планы у них весьма агрессивные – у них оружия, пушки и ведут они себя как захватчики. Меры должны быть военные и жесткие, чтобы понятно было кто на границе владыка.
-При династиях Сун и Цзинь, Великий император, - монотонно долдонил докладчик,- пограничные службы делились на воинскую службу («служба кровью») и трудовую повинность («служба трудом»). Караулы подчинялись комендантам крепостей. Над ними стояли погранкомиссары, чиновники местной администрации, командующие войсками региона. Погранкомиссарами назначались «способные люди из числа военных инспекторов и чиновников в должности «выносящий решение». По «Мэн-да Бэй-лу», источнику истории древних монголов, упоминаются «Чжао-тао» («вербовочно-карательные комиссары»), которые в царстве Цзинь являлись специальными пограничными чиновниками и вели дела с соседними государствами. Они должны были «вербовать согласившихся сотрудничать, и печься о сдавшихся и присоединившихся, карать и наказывать замышляющих отход».
Слушая докладчика, Вербист задумался. Какая все же в Китае существовала сложная и четкая военно-административная пограничная система! Военный отдел, канцелярии по ведению личным составом и составлению карт, округа, различные иррегулярные войска в лице «вэев» и более мелких структур. При этом, границу чаще охраняли инородцы, китайцы свои войска в глуши не держали.
-Кто в настоящее время входит в состав «выносящих решения» и ведет дела с соседними государствами? – прервал размышления Вербиста Канси. Предписываю по каждому лицу сделать заключение и подготовить соответствующий указ. Проверить состояние службы и наказать нарушителей. Как и ранее, не явившийся на службу караульный должен получать год каторжных работ. Караулы посредством личных наблюдений или через перебежчиков должны устанавливать районы, в которых враг мог атаковать пограничные города и крепости. Второй задачей является – задержание перебежчиков. За хорошую службу выдавать награды шелком, серебром, чаем, …. и повышением в ранге.
Канси устал от долгих речей, притомились евнухи вести протоколы, не прочь отдохнуть был и Вербист.
Следующие слушания прошли спустя двенадцать дней, говорили о том, что границы охраняются не только путем формирования укрепрайонов и поселений, но и посредством торговли, как это сделал император Сюань-цзун в 1431 году.
На Востоке он организовал конные торги, а на Западе – чайные. Все это делалось для упрочения границ и ради сокращения расходов на оборону. «Если прекратить торговлю, то варвары озлобятся».
Лошадей действительно не хватало. Так, в одном из докладов в записи за 1510 г. сообщалось, что пограничные земли подвергались многократным грабежам из-за того, что у размещенных там китайских войск не хватало лошадей, и они не могли дать отпора. В определенных пунктах разрешалось менять чай на лошадей. Такие пункты назывались «чамасы»: ча-чай, ма-лошадь, сы-место - место обмена чая на лошадей.
Именно с этого момента Канси начал думать над тем, где организовать с русскими торговлю на границе и ограничить их приезд в столицу. Слишком уж буйно они иногда себя здесь вели.
- Великий император, - обратился Вербист, - учитель Конфуций говорил, что людей, живущих далеко и не подчинившихся, можно было бы завоевать с помощью образованности и морали. На них следует распространять свои институты и нормы и таким образом приобщать их к цивилизации всеми средствами вплоть до ассимиляции.
-Учитель, как всегда, прав. Нам остается только это осуществить. Если мы будем держать русское посольство под караулом и относится к ним повышенно сурово, результат будет обратным. Северные варвары должны быть допущены к благам империи, чтобы всем донести о её преимуществах, особенно это касается пленных. Управлению церемоний отдать немедленный приказ о благотворном влиянии на варваоров.
Политика «Против Запада», которую начал император Канси дала свои результаты. Если ранее старая Северная граница проходила по линии ивовых тычин «лютяобянь», где имелось 20 пограничных ворот «бянь мэнь». То, в результате принятых в защиту северных рубежей мер были внесены серьезные коррективы. При Канси разработали «Пиндин лоча фанлюэ» («Стратегический план усмирения русских»). При нем появилось сочинение Хэ Цютао «Шо фан бэйчэн» («Готовьте боевые колесницы на страну Полуношную»).
Новые гарнизоны на севере, не в деревушках, а в наиболее крупных населенных пунктах Маньчжурии, появились: в Айгуне – 1684 г, в Мэргэне – в 1686 г, в Цицикаре – в 1691 г, в Бодунэ – в 1693 г, в Саньсине – в 1715 г. Чита у маньчжуров называлась Цилотай, Гирин – Ула, Саньсин – Илань-халы. Солдаты и офицеры, которые оставлялись для охраны именовались «бин цзян лю шоу». Еще многое менялось и перестраивалось. Россия шла на Восток, Китай – на Север, образовались естественные рубежи по рекам Уссури, Амур, Аргунь, хребтам Саянских гор, Алтаю, Тянь-Шань и Памир.
Спафарий составил первое систематическое описание Китая, появившееся в России, в которое включено не только то, что ему бросилось в глаза или было поручено узнать путешественнику, но и вся доступная информация о политическом, социальном устройстве этой страны, ее культуре, науке, хозяйстве и привычках населения.
Описание состояло из 58 глав. Естественно, что сам Николай Спафарий не побывал и в малой части описываемых мест, он использовал многочисленные источники, прежде всего труды иезуитов. Он ставил Китай выше всех государств и даже выше Рима и писал «….и можешь ведать отечества, так изрядные поля и реки везде изрядные и деланы, и художества устроены, обилиями бо превосходят и красотою паче иных, и, одним словом рещи, что во иных землях разве особо сыщется, в Китае же все вдруг найдешь…».
Так думал не только Спафария. Учитель Людовика XIV философ Ламотт-ле –Вайе утверждал, что Китай государство ученых, построенное на принципах высокой нравственности и всеобщего благоденствия, а Вольтер называл Китай «несравненно более цивилизованным государством, чем европейские варварские страны». Позднее, правда, мода на Китай прошла, и его стали называть деспотическим, принципом которого стал страх. Но к тому времени Китай изменился «от ига невежественного и грубого монгола».
Согласно Спафарию, жители Китая, в отличие от европейцев, трусливее, но хитрее, они работящи, но не могут терпеть голода: «Китайцы пред нами европейцами, суть в храбрости, аки жены перед мужьями, а в разуме гораздо превосходят, потому что зело превосходят остроумием, ибо хитрые вымышленники, лукавые обманщики, и до всякому делу догадательны, и всегда тому рады, как бы обмануть иноземцев, чтобы тем показали, как превосходят разумом своим все народы. И потому всегда претворяются, будто препростые и правдивые, дабы тем иных обмануть, к тому же непостоянны, всегда смотрят чтобы корысть получить, но правда, что труждаются и работают непрестанно…». И еще « воинских же дел не любят и не привыкают, позор великий у них есть, если человек учится военному делу, и едва не вместо разбойника того имеют».
Спафарий описал «Саньцзяо» (Три учения), т.е. конфуцианство, даосизм и буддизм, которые он называет верами «философской, идопоклонской и эпикурской, или безбожной». Он сообщал о культе Неба и что дороги лучше, чем в Европе, подробно описал столицу империи, где «всякая власть начинается» и «всего китайского государства богатство собирается» Поднебесная была больше чем государством. Это был мир в себе, при том – мир закрытый. Китайская культура была стара и с презрением относилась ко всему, что не принадлежало к прошлому. В этом виделась тень стагнации и маломыслия. Это, надо сказать, просматривалось в тот период и в России с её ортодоксальной верой, не терпящей никаких новаций.