Ужасно главная глава из книги

Галина Томилова
Наших бьют, не проходите мимо! Ужасно главная глава.

Последняя капля.

Лина проснулась с мыслью: «Писать или не писать». Собственно, мысль такая для Лины была, пусть и не мучительна, но не нова.

В её сегодняшнем бытии, собственно, выбора и не было, как такового, или был, но между «быть или не быть». А потому выбора не было: «Писать».
К тому же, Лине приснился странный сон, сон был неожиданным, - ни к селу, ни к городу, особенно на фоне прострации, в которую Лина впала после олимпийской победы наших хоккеистов.

Лина не была страстным болельщиком, точнее сказать, - она вообще болельщиком не была. Если только случайно, случайно включив телевизор, попадал на «тему». Вчера было именно так. Включив телевизор, Лина в мгновение ока поняла – наших бьют. Счёт был 2:1.
Если кого-то били, Лина вообще не могла пройти мимо. Это был инстинкт. Сначала, не размышляя, она ввязывалась в драку, как правило, на сторону того, кого били, кто защищался, а не нападал, после уже понимала за кого она ввязывалась. Лина не любила, когда бьют лежачих, и когда используют запрещённые приёмы.

Но здесь-то было всё очевидным – били наших. Оторваться было невозможно. Лина взвизгивала, поскуливала, закрывала лицо руками, вскакивала, размахивала руками, убегала в кухню, возвращалась…
Пропускала моменты. Данила болел, не отрываясь: «Всё, немцы победили», - услышала Лина из кухни, - всё, удаление, две минуты осталось, - малодушничал Данила, - всё.

Лина прибежала, и лихорадочно повторяя: «И избави нас от лукавого, и избави нас от лукавого, и избави нас от лукавого», - не отрываясь от экрана, сжала кулаки.
«Да нормально всё, всё нормально», - удовлетворённо констатировал Данила, - это же игра, - когда, за немногим меньше, чем 2 минуты, счёт сравнялся до 3:3.
- Это заруба, Лина, - продолжил, Данила, и стал объяснять Лине что такое «заруба». Данила в молодости серьёзно занимался баскетболом. И знал толк в «зарубе». ))

С виду Данила был спокоен. Всячески демонстрировал Лине спортивный дух: «Можешь быть спокойна, десять минут они будут отдыхать, успокойся», - рекомендовал он Лине, тупо глядя в экран компьютера, сдвинув брови одна к другой, приобрёв вид орла, делал вид, что вроде бы раскладывает пасьянс.

Начался овертайм. Лина вжалась в диван, сжимая пультик в правой руке, левой сжимая кулак, лихорадочно повторяя: «И попереши льва и змия, на аспида и василиска наступиши», - путаясь в последовательности смыслов, притопывая ногами, переключала каналы. Лина боялась, малодушничала, Лина боялась, что увидит победу немчиков. Из-за страха, Лина пропустила золотую шайбу, пропустила момент победы.
- Надо верить до последнего. Ты что? – нервничал и пенял Данила. Лина, обомлевшая, ещё не понявшая, ещё не убедившаяся в победе, тупо смотрела, как на экране, будто тоже в прострации, как-то не очень громко, сдержано, в отличие от Тарасовой, радовались комментаторы и обнимались хоккеисты, великодушно не стала припоминать Даниле, как он только что поверил было в победу немчиков… ))
- Что? Выиграли? – в квартиру вошли дети. Дети пришли из бассейна.
- Не знаю, - растеряно сказала Лина, - пропустила.
- Она пропустила, пропустила, - опять нервничал и пенял Данила, вставая из-за компьютера.))
- Выиграли, - сказали дети. - В бассейне все болели.
- Лина, ты болела? - позвонила Лидия Васильевна, - болела, - выдохнула Лина, осознав, наконец, что наши победили – я тоже болела, - ослабевшим, надтреснувшим голосом сказала Лидия Васильевна…
…Болели на остановках, болели в маршрутках, болели в самолётах, в поездах, в кафе, на диванах, и под диванами, скорее всего, тоже. Если бы у Лины был подходящий диван, Лина бы под него залезла… Болели и те, кто был против «белого» флага, и те, кто был «за». Болели белые и красные, болели и некоторые ведьмочки…) Болели за "красную машину", ведали-не ведали - болели за душу, за землю, за справедливость.

Разве такая страна могла проиграть в том матче?...

…Лине приснился странный сон.
Снилось, будто в её квартире хозяйничает некая особа неопределённых лет, видом похожая на женщину с пониженной социальной ответственностью. Роста - выше среднего, полноватая, с крупными губами, накрашенными яркой красной помадой, губы, сложенные бантиком, светились, как красный фонарь, глаз было не разобрать, они скрывались под толстым слоем чего-то косметического – чёрного. Ошмётки белых, обесцвеченных волос, болтались слипшимися прядям, по плечам. Одетая – соответственно, - на высоко поднятой груди красовался до пояса вырез, вырез принадлежал чему-то пёстрому, болтавшемуся чуть ниже.
Особа расхаживала по Лининой квартире с видом хозяйки и что-то переставляла, перевешивала, сетовала, что у Лины как-то всё не так, и надо переделать. Здесь же находился Линин сосед, которого соседка пыталась соблазнить, сосед вроде бы был не против…
Особа сопровождала свои действия комментариями, по поводу, что у неё на Лину и Линино бытие есть своя точка зрения и что её точку зрения следует уважать. Лина наблюдала за ней, как во сне…) Не могла пошевелиться, пока...
...Пока особа, продолжая хозяйничать на Лининой территории, не залезла в «святые святых» - к Лининым рукописям, взяла одну, листая, стала показывать пальчиком, что и где не так, опять требуя уважать её точку зрения.
Лина, очнувшись в мгновение ока, без капли стеснения, отобрала у неё рукопись.
И, взяв особу за ошмётки волос, -накрутить на кулак не удалось, - были коротковаты, но Лина очень удачно и крепко ухватила их у самого затылка, так, что особа не могла пошевельнуться, выволокла её за дверь, и поддала - подтолкнула сзади, что было сил.
Соблазняемый особой сосед, здоровенный детина, молча стоял поодаль и не выказывал никакого осуждения.
Особа вскрикнула и испарилась…
Лина проснулась.
- Странный сон какой-то, что за тётка такая несуразная. Кто такая, откуда взялась. - По виду особа была незнакомой Лине. - Собирательный образ какой-то, - подумала Лина и вспомнила о вчерашней победе наших хоккеистов: "О..о, - неужто это Запад, под видом женщины, подпнула Лина во сне. Ничего себе"…

Лина позвонила Лидии Васильевне, делясь увиденным: «Всё может быть, Лина, вот я за девочек наших – хоккеисток, не болела, а они, может быть, выиграли бы…», - не могла себе простить Лидия Васильевна, сетовала, - помогать своим надо, может быть им, меня, - последней капельки - не хватило.

Лина верила Лидии Васильевне. До последней капли…

Продолжение следует…