Я не спал целый век, и металл тяжких век
Опустился, как занавес. Вроде, финал.
Уф. Отлично. Хоть высплюсь.
Но дура душа завопила:
– Нет, это антракт.
Раз, два, три. Красный, жёлтый, зелёный. Вставай.
Много дел у нас. Время не ждёт.
– Так вперёд, – я зевнул, –
Отправляйся. А мне дай поспать.
Что моё – от меня не уйдёт.
И душа улетела. А я захрапел,
Провалившись в младенческий сон.
Я был солнцем, луной, старым дубом, орлом,
Человеком и рыбой немой.
Я уснул в девятнадцать, проснулся в пятьсот.
С бородою до пят, весь седой.
Глянул в зеркало: мудр, хорош, только всё ж
Не хватает чего-то ещё.
– Эй, душа. Где ты там? Подь сюды. Подскажи.
А в ответ – тишина. Нет души.
Почесал я в затылке, взял стрелы и лук,
Флейту, хлеб, чемодан – и пошёл.
Долго ль, коротко ль, тут, как положено, я
Заблудился в дремучем лесу.
Утомился. Присел на пенёк, съел весь хлеб,
А на флейте играть – уже лень.
Пригорюнился малость: куда же теперь?
Поднял голову – ахнул. Ба-бах!
Висит моя душа на ели – живая, дышит еле-еле.
Изодрана в клочки, тоща.
Я из лука скорее стрелу запустил.
Срезал вервие. Пнул пяткой ель.
И в пустой чемодан, как дитя в колыбель,
Свою душу поймал – ей-же-ей.
Всё бы здорово. Только обратный маршрут я
Не знал. И хлеб завершился. М-да…
– Откормлю тебя дома, – кивнул я душе.
Подскажи-ка теперь, где вокзал?