Нравственность большевизма или коммунистический аморализм
Продолжение. Начало см.
http://www.proza.ru/2017/11/29/421
Все статьи данного цикла размещены в папке «Ленинское наследие»
О Ленине написано много. В том числе – воспоминаний его бывших соратников. Его трусость и дисгармонию ярко описал Н. Валентинов (Н. В. Валентинов – русский публицист, философ, экономист), и это описание заслуживает того, чтобы привести его полностью.
«Гармонии слова и дела», – писал Валентинов, – приписываемой Ленину, у него как раз и не было. Он никогда бы не пошел на улицу «драться», сражаться на баррикадах, быть под пулей. Это могли и должны были делать другие люди, попроще, отнюдь не он.
В своих произведениях, призывах, воззваниях, он «колет, рубит, режет», его перо дышит ненавистью и презрением к трусости. Можно подумать, что это храбрец, способный на деле показать, как не в «фигуральном», а в «прямом, физическом смысле» нужно вступать в рукопашный бой за свои убеждения.
Ничего подобного! Даже из эмигрантских собраний, где пахло начинающейся дракой, Ленин стремглав убегал. Его правилом было «уходить по добру, по здорову» – слова самого Ленина! – от всякой могущей грозить ему опасности.
...Призывая других идти на смертный бой, сам Ленин на этот бой, на баррикады, с ружьем в руках, никогда бы не пошел. Какие бы рационалистические, увесистые аргументы в защиту такой позиции не приводились – морально и эстетически она все же коробит» (Валентинов Н. О Ленине. Телекс. Нью-Йорк, 1991. С. 97-98).
Недаром Плеханов обвинял Ленина в бонапартизме, в том, что он – носитель принципов политики мёртвой петли, туго затягиваемой на шее партии. И этот человек был организатором массового государственного террора, организатором чудовищных репрессий против народа, своих собственных бывших соратников по борьбе. Он был начисто лишён чувства моральности, а то, что он называл коммунистической нравственностью, на самом деле является проповедью аморализма.
В бывшем Советском Союзе честных книг о Ленине не было. О нём писали как о непогрешимом, обожествляли его. Но на самом деле это был утопист и фанатик, недоступный чувствам жалости и справедливости, апостол жестокости, коварный деспот, сверхдиктатор.
Об отношении Ленина к нравственности лучше всего говорит его речь на III Всероссийском съезде Российского Коммунистического союза молодежи 2 октября 1920 г.
«Но существует ли коммунистическая мораль? – говорил Ленин. – Существует ли коммунистическая нравственность? Конечно, да. Часто представляют дело таким образом, что у нас нет своей морали, и очень часто буржуазия обвиняет нас в том, что мы, коммунисты, отрицаем всякую мораль.
...Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата» (41,309).
Но что это за нравственность, которая подчинена интересам одной социальной группы, интересам классовой борьбы? Что за нравственность, во имя которой отдаются приказы о массовых расстрелах ни в чём не повинных людей, пишутся инструкции о заложниках, директивные письма о высылке лучших из лучших из страны, о повешении не причастных к какой-либо политической деятельности людей?
Что это за нравственность, когда ради так называемой классовой борьбы отвергаются общечеловеческие устои и принципы? Это – не нравственность, а нечто прямо противоположное ей.
В одном из советских фильмов о Гражданской войне некий чекист, проверяя документы интеллигента, уезжающего из Советской России за границу, с величайшим сожаление говорит: «К сожалению, я не имею права Вас расстрелять...»
И так жалко было этого служителя Революции, что так и хотелось воскликнуть, обращаясь к режиссёру: о дайте, дайте же ему возможность расстрелять этого паршивого интеллигента, эту гниду, которая кровь из народа пьёт и младенцами закусывает!..
Далее Ленин продолжал: «В каком смысле отрицаем мы мораль, отрицаем нравственность?
В том смысле, в каком проповедовала ее буржуазия, которая выводила эту нравственность из велений бога. Мы на этот счет, конечно, говорим, что в бога не верим, и очень хорошо знаем, что от имени бога говорило духовенство, говорили помещики, говорила буржуазия, чтобы проводить свои эксплуататорские интересы.
Или вместо того, чтобы выводить эту мораль из велений нравственности, из велений бога, они выводили ее из идеалистических или полуидеалистических фраз, которые всегда сводились тоже к тому, что очень похоже на веления бога.
Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов рабочих и крестьян в интересах помещиков и капиталистов» (41, 309).
По сути дела в этом обличении старой нравственности нет ничего об этой нравственности. Всё, что говорилось Лениным о старой нравственности, – это лишь фразы, рассчитанные на эпатаж молодых людей.
Касаясь вновь нравственности в понимании большевизма, Ленин далее продолжал: «...Мы говорим: для нас нравственность, взятая вне человеческого общества, не существует (словно она, такая нравственность вне человеческого общества существовала для буржуазии, меньшевиков, кадетов и т.д.); это обман. Для нее нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата...
...Классовая борьба продолжается, и наша задача подчинить все интересы этой борьбе. И мы свою нравственность коммунистическую этой задаче подчиняем. Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов.
Коммунистическая нравственность это та, которая служит этой борьбе, которая объединяет трудящихся против всякой эксплуатации, против всякой мелкой собственности, ибо мелкая собственность дает в руки одного лица то, что создано трудом всего общества» (41, 310, 311).
Интересно выразился Ленин: «против всякой эксплуатации». Как будто Октябрьский переворот устранил эксплуатацию! Да она при большевиках стала намного сильнее!
Кроме ошибочного положения о мелкой собственности, в приведенных фразах Ленина нет ни малейшего содержания. Ясно одно, по Ленину «коммунистическая нравственность» оправдывает всё, что угодно большевикам, выдающим свои личные интересы за классовые интересы «пролетариата».
По Ленину, коммунистическая нравственность – не система общечеловеческих норм, а всё то, что служит сплоченной солидарной дисциплине и массовой сознательной борьбе против угнетения. «Мы, – говорил Ленин, – в вечную нравственность не верим, и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем...
В основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма...» (41,313).
За «укрепление и завершение коммунизма», словно коммунизм где-либо существовал. Так и хочется сказать: к чему эта возмутительная демагогия, когда на самом деле Ленин ориентировал молодежь на оправдание любого поступка, который с её точки зрения служит борьбе за коммунизм?
Потому любое поведение законопослушных строителей «коммунизма» заранее объявлялось нравственным, и им выдавалась индульгенция на всё то, что в цивилизированном обществе называется аморальным или преступным.
Ленин убеждал партию и её детище – комсомол в том, что аморальность, если только она осуществляется в интересах классовой борьбы пролетариата, является «моральной». Это было быстро усвоено последователями вождя большевизма.
Член ЦКК С.И. Гусев заявил на XIV съезде партии: «Ленин нас когда учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, т.е. смотреть и доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства... Можно быть прекрасными друзьями, но раз мы начинаем расходиться в политике, мы вынуждены не только рвать нашу дружбу, но идти дальше – идти на доносительство».
«Учитель» Ленин фактически предлагал большевистской партии заменить слово «аморальный» или «антиморальный», «безнравственный» на слова «коммунистическая нравственность».
Ленин учил, и это было воспринято его последователями, что во имя будущего, во имя коммунизма морально абсолютно всё: гражданские войны, массовый государственный террор, экспорт революции, безбрежное насилие, расстрелы и повешение непокорных, чудовищные социальные эксперименты.
Делегаты X съезда партии считали делом чести принять участие в подавление Кронштадского восстания, хотя организовали его те же самые матросы, революционностью которого большевики восторгались в царское время и которую использовали для незаконного захвата власти в октябре 1917 года.
Налицо двойная мораль: если матросы выступают против царского правительства, это хорошо, это революционно! Но если те же самые матросы протестуют по поводу антинародной политики большевиков, то это плохо и антиреволюционно.
Конечно, нельзя сбросить со счетов известную привлекательность догм ленинизма – фантастические идеи о совершенном и справедливом коммунистическом рае. Но всё же главным было насилие, насилие и террор установленного Лениным тоталитарного режима, подавлявшего всё живое, честное и кровью гасившего искры недовольства.
Ведь на самом деле Ленин и его партия утвердили со времени завоевания власти едва завуалированную жестокую государственную эксплуатацию. На смену прежнему социальному неравенству пришло ещё большее и горшее социальное неравенство, дополненное неравенством сословно-бюрократическим; на смену национальному неравенству пришло более тяжкое подавление малых народов, выселение многих из них с занимаемых с незапамятных времен территорий.
Место классовой несвободы заняла тотальная несвобода. И обещание народу всяческих экономических и социально-политических благ, обещание догнать и перегнать в ближайшем будущем передовые капиталистические страны обернулось отставанием во всех жизненных сферах: в политике, экономике, морали, культуре и т.п. И всё это было замешано на терроре; провозглашённом и организованном, как мы это видели из приведённых документов, Лениным.
Нравственность и право были неприятным барьером для Ленина и потому в его устах редкие суждения о праве и нравственности всегда носили неискренний характер. Если, с точки зрения Ленина, право и нравственность представляют собой лишь идеологическую «надстройку, то тем самым уничтожалось их нормативное значение.
Решающую роль имел классовый интерес и потому не может быть иной оценки, кроме оценки с точки зрения классового интереса, а любой интерес «пролетариата» считался законным и нравственным. И всякое средство для защиты этого интереса объявлялось Лениным и большевиками дозволенным.
То, что признавал Ленин и перед чем он преклонялся, были сила, насилие, террор, поскольку, используя их, можно заставить признать всё, что угодно партии, вплоть до того, что ты шпион африканский, английский, китайский, инопланетянский и т.п., как это было на процессах в бывшем Союзе.
Опыт октябрьского переворота, осуществление диктатуры «пролетариата», использование «революционного правосознания» в судах подтверждают самым наглядным образом, что единственным богом для Ленина были сила, насилие и террор.
По существу, Ленин и не пытался скрыть жестокостей установленного им тоталитарного режима, государственного терроризма, гражданской войны. Ведь он в многочисленных выступлениях перед красноармейцами и другими понимал, что имеет дело с участниками различных жестокостей.
Именно для простых участников террора и было разработано оправдание всего происходящего: «нравственно все, что служит построению коммунизма, делу революции». И этот тезис Ленина, который не был секретом, пропагандировался последователями и исследователями ленинизма.
Прежние жестокости, в том числе и первой мировой войны, должны были оправдать ленинское понимание нравственности. Смысл был таков. Надо пожертвовать жизнями меньшего количества людей – «эксплуататоров» во имя спасения большего количества людей, близких большевикам по классу. Что подобным образом ничего нельзя спасти, они и не думали; многие искренне верили в справедливость ленинского учения.
Ленин писал, что «большевизм годится как образец тактики для всех». Можно лишь уточнить: «Как образец тактики для всех, желающих кончить крахом».
Моральный облик Ленина хорошо известен по имеющему открытый доступ «полному» пятидесятипятитомному собранию его сочинений. Именно здесь обоснованы взгляды Ленина, которые он зачастую не скрывал: «...И террор и ЧК – вещь абсолютно необходимая».
Рассекреченные документы, которые находятся в Российском Центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), углубляют наше знание Ленина как основателя тоталитарного государства и организатора государственного терроризма.
Открытые в начале 90-х годов архивные документы Ленина, конечно, весьма интересны. Но лишь как дополнение к пятидесяти пяти томам «полного» собрания сочинений Ленина. Именно в этих томах, пусть и с купюрами, содержатся основные ленинские мысли о государственном терроризме, проповедуемом и организованном большевиками и их вождем.
Надо лишь удивляться тому, что в сочинениях Ленина исследователи в течение десятилетий не видели истинного содержания работ вождя большевизма, заполненных суждениями о бессудных расстрелах, массовом государственном терроре, зачинателем и организатором которого был Владимир Ленин.
И всё же рассекреченные документы Ленина проливают новый яркий свет на аморализм и цинизм основателя большевизма и советского государства. Они развенчивают, какими бы рационалистическими доводами не оправдывали Ленина его новоявленные и старые последователи, божественный ореол истинного основателя тоталитаризма.
Продолжение см.
http://www.proza.ru/2018/02/26/530
Ссылка:
Розин Э. Ленинская мифология государства. М.: Юристъ, 1996.