В этот день Анатолий Петрович почувствовал, что в его кабинете неуютно. Может потому, что не привык еще к новому дизайну. -Дернул же меня черт сделать евроремонт сейчас, когда душа жаждет чего-то привычного, устоявшегося, подумал директор.- А все этот биоинженер (придумают же такую должность на заводе) с его вечными прибамбасами: в офисе все должно отвлекать от повседневной суеты. Благодаря этому новатору вместе «с кожей» содрали со стен веселенькие березки на фоне речки. Теперь тут красуются какие-то не то пирамиды Хеопса, не то марсианские впадины».
- А может, дизайн тут и ни причем,- усмехнулся про себя директор крупнейшего в области консервного завода.- Просто было время разбрасывать камни. Теперь настало – собирать их.
На заводе, словно мор прошел. Все затихли в ожидании: покачнется кресло под Анатолием Петровичем Кириковым или упадет вместе с ним.
- А чего тут скулить? – припугнул начальник проснувшуюся было совесть.- Знал же, что придет конец сладкой жизни. Шутка ли- столько денег выкачать из старой полувековой консервной банки. Как про себя называл предприятие по переработке овощей и фруктов.
В предбаннике - узком коридорчике, где когда-то сидела секретарша, а теперь пустовал стол со стареньким компьютером,- раздались звуки, напоминающие о конце рабочего дня. Его хозяйка, Эллина, - стройная, кокетливая. Всегда сама себе на уме. Она, как крыса, первой покинула тонущий корабль. Эта вечная девочка всегда найдет для себя тепленькое местечко. Уборщица Люба, Любовь Сергеевна , исправно мыла полы. Эта – совсем другая. Худенькая, деликатная, совестливая- чисто крестьянка из его родного села Березова. Глянешь на ее целомудренную фигуру, лицо с доброжелательной улыбкой и думаешь: нет больше на свете ни скаредности, ни злобы, ни сердечной остуды. Осталась только открытость миру и людям.
Техничка неловко потопталась у кабинета директора. Не решившись войти, тихо ушла.
- Наверное, опять хотела что-то попросить или взять отгулы, - решил глава коллектива.- Чем могу помочь ей сейчас, перед собранием акционеров? Яснее ясного: наступает время власти москвичей с их миллиардами. Люди, скорее всего, проголосуют за тех, кто богат на посулы. На проходной уже отметились гонцы, предлагавшие продать акции.
Анатолий Петрович встал, открыл дверь, раздумывая: куда пойти после работы. Взгляд упал на стол секретарши. На нем лежало что-то цветное. Взяв в руки листок, отпечатанный на глянцевой бумаге, прочел: «Приглашение…»на его имя на областной фестиваль молодежного творчества. Что это - нелепая шутка? Если друзей, тогда это жестоко. Школьные приколы не для солидных мужиков.
Анатолий Петрович медленно вернулся в свой кабинет. Включил верхний свет. Повертев приглашение, глянул на часы. Шесть – время созваниваться с батькой. Так называли третьего заместителя губернатора.
- Олег Семенович, есть разговор.
- Ну, ну. Повествуй,- ответили на том конце провода. Услышав про приглашение, чиновник оживился:
- Ах, да, я вспомнил. Наше как всегда изысканное жюри просило отыскать тебя и пригласить, но устно. Да успокойся ты. Это не прощальная гастроль. Успеем еще проститься. Словом, я там буду и тебя жду.
Последние слова были сказано так многозначительно, что Анатолий Петрович понял: с ним не шутят.
Домой почти бывший директор завода приехал поздно. Жена, как всегда, ложилась рано: берегла цвет лица. Сына в семье не присутствовал. Но тому, как Анна безмятежно спала, супруг понял: дома – относительный покой. Значит, Вадим не успел попасть в какую-нибудь передрягу. Да сколько можно. Недавно его 25-летний оболтус сбил зятька районного гаишника. Хорошо еще не на смерть. Но сколько денег и нервов стоила отцу очередная шалость выросшего отпрыска, ведомо одному ему.
На ночном столике лежала записка от старшей дочери. Она просила «чуть-чуть валюты» на очередную цацку. Глава семьи в сердцах скомкал белый листочек, пахнущий духами Верочки. «Доченька не изволила повидаться лично, - ухмыльнулся он.- А зачем, если папаня - итак дойная корова. Хоть бы раз спросила, есть ли у него эти самые зеленые, и на какой грядке он их выращивает. Вот детки, из-за которых он унижался, обретая несвойственный облик, ранил душу( или что там у него есть), нарушал законы.
В этот момент тяжких размышлений Анатолий Петрович был похож на загнанного волка, который долго бегал за овечкой. Приволок ее жадным щенятам, а те. Заглотнув, настырно галдят: дай еще, еще, еще. Нет, он уже не волк, а собака, которую хозяин не соизволял пожалеть, гоняя по лесам. Выпив 100 граммов коньяка, мужчина забылся сном. И привиделось человеку синее, как материнские глаза, небо. Он, как легкая птица, парил по воздуху, разгоняя облака. Было ощущение приближающего восторга. В небе его ждала мама - молодая, улыбающаяся загадочно и многообещающе:
-Сынок, не знаю, чего тебе пожелать. У тебя сбылось то, чего ты хотел в юности. Помнишь?
Он улыбнулся во сне. Толику всегда хотелось иметь большой дом, троих детей и жену, чтоб была, как картинка.
- Я желаю тебе нечаянной радости, - прозвучало на прощание и мама растаяла. Утром Анатолий Петрович никак не мог понять, к чему был этот сон. Обычно покойники снятся к непогоде. Надо бы помянуть ее по-христиански, цветы на могиле посадить. Кстати говоря, в комнате после мамы остался стойкий запах ландышей - цветов, которых он не видел уже лет 10. Откуда этот чарующий, пронзительный аромат? Или он – от записки, про которую мужчина уже забыл?
Ба, да этот фестиваль состоится уже сегодня. Еще можно успеть. Дом был пуст. Анатолий Петрович быстро собрался, оседлал «Ниву» и двинул в Воронеж. Сколько раз бывал в областном центре – не счесть. Но не знал, что есть концертный зал, в котором правит бал его величество орган. Впрочем, разве в Воронеж он хоть раз приезжал за духовным наслаждением? Каждый раз это был марафонский пробег по нужным людям. Нет, не так - лицам. Согласовать, утвердить, преподнести. Засвидетельствовать, уговорить. Удивительно, что у очередного губернатора дошли руки до восстановления этого старинного дворянского здания, где не один век звучала органная музыка.
Зал был не очень большим. Видимо, здесь всегда понимали: эта музыка для избранных. Вот уселось жюри. Ба, да среди членов его – и наш батька. Наконец, чинно расселись молодые исполнители и их торжественно одетые родственники. Наш герой взял концертную программу. В ней была фамилия, показавшаяся знакомой. Соловьев, Андрей соловьев. Неужели это- сын Любы? Вот так новость. Привстав, мужчина попытался найти в зале свою сотрудницу, но не смог. Столкнувшись взглядом с батькой, полудиректор осознал, насколько шатко его сегодняшнее положение. Этот матерый чиновник знал толк в нюансах. Полуулыбка вежливости губернаторского зама развеяла все сомнения. Там, наверху, было уже не до него. Выборы на носу.
Когда необычный гость впервые услышал звук старинного органа, показалось, он раздался откуда-то с высоты куполообразного здания. Что-то вздрогнуло в душе Анатолия Петровича, будто кто-то неожиданно постучал в давно и наглухо заколоченный дом. Человек, живущий в нем, как отшельник, привык никому не открывать своих хором, не раздвигать шторы. И вдруг такой настойчивый требовательный стук. Не ошибся ли мечтающий попасть к жильцу, давно порвавшему все связи с внешним миром?
Молодые люди во фраках по очереди выходили на невысокую сцену, чтобы показать свое умение - открывать что-то новое в Бетховене, Моцарте, Бахеи других гениях. Последний композитор через худенького светловолосого паренька обрушил на Анатолия Петровича такой шквал набата. Что ему на мгновение захотелось встать и уйти. Музыка уже не напоминала стук в дверь. Она проникала в поры его кожи. Несмотря на невольное сопротивление мускулов. Они, эти звуки, не спрашивая разрешения сидящего в седьмом ряду, уже срывали с его закостенелой, покрытой коростой души, кожу. Проникали туда, куда и сам хозяин в последнее время не пытался заглядывать. Зачем? Мало ли что окажется там, в потаенных уголках души!
Мелодия без слов сотрясала душу чиновника, пока не раскрыла в ней все окна и двери настежь, и бурлящим потоком не омыла ее изнутри. Анатолий Петрович, забыв о сидящих рядом, вдруг почувствовал себя один на один с младенчески обнаженной душой. Еще миг, и непонятная влага выступила на его глазах. То не были слезы жалости, обиды и отчаяния, а радости постижения ее Величества души. Гость украдкой посмотрел на сидящих в зале. Увидел просветленные лица и не узнавал их. Вдруг он услышал свою фамилию и вздрогнул.
- Золотарев,- прозвучало так, словно кто-то долго-долго собирал в свои ладони неведомые ему добрые дела. А теперь готов в самый горький для него момент подарить нечаянную радость. Так вот о чем говорила во сне мама.
На сцене стояла счастливая и взволнованная Люба. Здесь она не была такой стеснительной и немного неуклюжей, как на работе. О чем она? О каком благодеянии ведет речь женщина, которую он частенько отпускал с работы. Да, еще раза два велел выписать ей премии, так как видел ее материальное положение. Но эта женщина светилась благодарностью именно к нему:
- Дорогой Анатолий Петрович, если бы не ваша поддержка -… Слезы навернулись на глаза этой почти не знакомой начальнику женщины. Она попросила его выйти на сцену и обняла. Директор впервые в жизни понял: не надо напускать на себя серьезную мину, выдумывать слова. Надо просто открыть свое сердце широко-широко, чтобы в нем разместилась желанная гостья - родственная душа.
После концерта Анатолий Петрович хотел подойти к людям, открывшим ему себя, поговорить о чем-то, поблагодарить. Но не нашел семейство Соловьевых. Он сел в машину и поехал по городу. Знакомые улицы, освещенные заходящим солнцем, выглядели празднично. Свернул к реке. Въезд на набережную преградила невесть откуда взявшаяся церквушка. Мужчина вышел из машины и зашел в нее. Там шла служба, несколько старушек усердно молились. Пожилой батюшка читал тропарь: « Премилостивая Владычица Богородица, низпошли нам нечаянную радость, обремененным грехми и скорбями…»
В храме знакомо запахло ландышами. Вошедший увидел, что в хрустальной вазе стояли девственно чистые цветы. А над ним возвышалась икона Богоматери, перед которой на коленях стоял грешник, просивший о чем-то Пречистую Деву. Анатолий Петрович услышал шепот стоящих впереди него женщин. Старая благонравно советовала:
-Смири гордыню и проси ребеночка. Нынче все можно. Отвори душу нечаянной радости. Так называется икона, которую сегодня чествуют.
Анатолий Петрович и сам почувствовал, что душа, омытая органной музыкой, получила неслыханный подарок. Он ни о чем не просил, никого не винил, ни о чем не жалел. Он сегодня получил самое важное. Это не на неведомого странника, а на него благосклонно взирала та, в чьем сердце жила великая любовь. Даже – к таким закостенелым сердцам, как у него.