Нарцисс

               
     Далеко за пределы Беотии простиралась слава слепого провидца Тиресия. Сам Зевс когда-то позволил ему видеть будущее, и Тиресий предсказывал людям правду.
    Как-то пришла к нему синеглазая нимфа Лириопея узнать о судьбе своего сына Нарцисса, на удивление красивого юноши. Нимфа знала, что сын ее смертный, и ее тревожила мысль, как долго он  проживет на свете.
   - Твой сын будет жить до тех пор, пока сам себя не увидит, - изрек провидец.
    Удивилась нимфа: как же он сможет увидеть сам себя? Долго думала она над этими словами, но в конце концов успокоилась и забыла о них.
    А сын рос и становился все краше. Красотой юного Нарцисса восторгались все, особенно молоденькие нимфы. У них часто была возможность – случайно или умышленно – встречать юношу в лесных чащобах, так как он больше всего любил охотиться и целыми днями бродил по лесу.
    Но ни веселые, изобретательные нимфы, ни смертные девушки никогда не удостаивались его гордого взгляда. Красивый, стройный юноша, привыкший вызывать девичий восторг, никого не любил и пренебрегал великим даром золотой Артемиды – любовью. Но прекрасная богиня, никогда не прощавшая пренебрежительного отношения к себе, жестоко покарала наглеца.
    Как-то Нарцисс охотился с другими юношами на оленей и забрел глубоко в лес. Там и увидела его впервые нимфа Эхо. Пораженная необычайной красотой юноши, она прокралась за ним вслед, скрываясь за деревьями и кустами.
    Долго любовалась она Нарциссом, и великая любовь вспыхнула у нее в сердце. Но бедная Эхо не могла первой заговорить с ним, ибо была жестоко наказана – у нее не было собственной речи.
    Когда-то Эхо была говорливой, бойкой, она могла лучше других заговорить суровую Геру тогда, когда Зевс веселился с ее сестрами – нимфами в лесу.
    Но в результате могущественная богиня догадалась обо всем и отомстила: затейница Эхо навсегда потеряла дар речи и лишь повторяла слова, услышанные от других.
    Долго гнался за оленем Нарцисс, забрел далеко в чащу и лишь тогда спохватился, когда не услышал голосов других охотников.
    - Здесь кто-нибудь есть? – крикнул он.
- Есть!- радостно отозвалась Эхо.
   Остановился Нарцисс, огляделся, но никого не увидел.
-  Тогда иди сюда! – крикнул он вновь.
  И послышалось ему:
- Иди сюда!
  Удивленный Нарцисс потребовал:
- Иди скорее ко мне!
- Скорее ко мне! – совсем близко отозвался странный голос.
В тот же миг Эхо, радостная, счастливая, выбежала из-за кустов и протянула юноше белые, нежные руки. Но он пренебрежительно взглянул на нее и гордо бросил:
- Оставь меня в покое. Я никогда не полюблю тебя.
    Не оглядываясь, Нарцисс быстро пошагал прочь, а вслед ему летело:
- Люблю тебя!
    Несчастная, пристыженная Эхо спряталась среди зеленых кустов. Не хотела она больше видеть ни своих веселых сестер, лесных нимф, ни самого Нарцисса, хотя любила его все больше.
    Но жестокий Нарцисс обидел своим пренебрежением не только Эхо – многие нимфы и смертные девушки его пылко, но безнадежно любили. Оскорбленные, они возносили руки к небу и просили:
- О могущественная Афродита, сделай так, чтобы Нарцисс тоже познал несчастную любовь!
  Услыхала эти молитвы Афродита. Вот тогда она и наказала наглеца.
    Посреди пралеса протекал тихий ручей – чистый, прозрачный – он словно сиял и переливался серебром. Никогда не ступали в него ни домашние животные, ни лесные звери; ни ветка не падала в него с дерева, ни ветер не заносил листья или лепестки ярких цветов – ничто не мутило его чистого плеса.
   Над ручьем зеленела трава, а густые деревья склонились над ним, укрывая от жгучего солнца.
   Однажды на охоте Нарцисс  добрался до ручья и, утомленный, наклонился утолить жажду. Вдруг из серебрянного зеркала глянуло на него лицо, настолько прекрасное, что у Нарцисса даже сердце замерло. Увидел он и руки, которые словно тянулись к нему, но когда он хотел их коснуться, вода сморщилась, и все видение исчезло.
    Пораженный Нарцисс уже не мог отойти от ручья. Раз за разом юноша наклонялся к воде, любовался той удивительной красотой, не понимая, что это он сам смотрит на себя,и страдал от неизведанной доныне любви.
    Ни голод, ни усталость не могли оторвать юношу от ручья. Словно прикованный к нему, Нарцисс не сводил глаз с милого лица в воде, с юных уст, с лучезарных глаз, которые тоже как бы любовались им.
- Кто ты? – спрашивал Нарцисс. – Говори громче, я не слышу ни слова, только вижу, что ты что-то говоришь. Выйди из воды, пусть она не разъединяет нас. Не выйдешь? Что ж тогда ты плачешь, как я? И снова протягиваешь руки ко мне?
   Слезы затуманили взор Нарцисса, лицо исхудало, стало бледным и страдальческим. Никто не узнал бы теперь в нем того гордого, самоуверенного юношу, который жестоко отверг девичью любовь. Никто не узнал бы, но его узнала бедная Эхо. Обессиленная от горя, еле живая, добрела она сюда, услыхав голос любимого, и притаилась за деревьями.
    Долго-долго смотрел Нарцисс в воду на печальное красивое лицо, напрасно пытался коснуться его рукою, устами. И вдруг, словно молния, мелькнула в голове его ошеломляющая мысль:
- Я понял: ты – это я! Горе мне, я полюбил самого себя и теперь от любви умираю.
- От любви умираю! – тихо откликнулась Эхо.
   Как тает утренняя роса под лучами солннца, так таяли силы Нарцисса. Ноги и руки у него затекли, он тяжело вздохнул и положил утомленную голову на мягкую траву. Подтвердились вещие слова слепого Тересия – насмотревшись на себя, Нарцисс тихо помер. Заплакали тогда жалостливые нимфы в лесу, и горько вторила им Эхо.
   Нимфы решили похоронить юношу и насобирали много хворосту для погребального костра. Но пока они носили хворост, тело Нарцисса куда-то пропало. А там, где он в последний раз склонил свою прекрасную голову, вырос цветок со снежно-белыми лепестками, и этот гордый, холодный цветок назвали нарциссом.
   А несчастная Эхо ушла в хмурые, глубокие ущелья. Она так тяжко страдала, что худела и худела,  до тех пор, пока остались от нее одни кости и голос. Со временем кости превратились в камень, а голос жив и поныне. Он чутко откликается на чужую речь, и теперь люди зовут этот дивный голос эхом.