Утренняя ссора с женой выбила меня из колеи, и после работы мне совсем не хотелось идти домой. Я не готов был обсуждать, почему жена четвёртую зиму будет носить одну и ту же шубу и свернул с привычной дороги в старую парковую аллею. Как давно не был я здесь… С того самого дня, который я так безуспешно хотел забыть.
Как ни странно, та скамейка стояла на старом месте, правда почерневшая, с отломанной спинкой, поросшая мхом, но она стояла… Даже надпись осталась, которую я же и вырезал перочинным ножиком в тот день, когда боль и отчаяние привели меня сюда… "ЗОЯ"…
Мы учились с Зоей в одном классе. Я был влюблён в неё, но никогда не говорил о своих чувствах. Она сидела за первой партой, и я смотрел на неё, любуясь длинными волосами, похожими на белый дождь, узкой талией, тонкими руками. Зоя будто знала, что я смотрю на неё , иногда оборачивалась и улыбалась мне. После уроков я ждал её за школой и украдкой провожал до самого дома, прячась за деревьями, а потом долго стоял под её окнами и думал о ней. Наверное, Зоя знала и об этом, потому что иногда подходила к окну и долго смотрела вглубь двора, а я из своего укрытия любовался ею.
Зоя шла на золотую медаль. Вернее даже не шла, а просто всегда всё знала, и все привыкли к этому и считали в порядке вещей. Учителя любили её и всё ей прощали. И длинные распущенные волосы, похожие на белый дождь, и предельно короткую юбку, открывающую изумительной формы длинные ноги. Даже наша строгая классная руководительница Тамара Викторовна, которая орала на нас часто так, что стёкла в окнах звенели, обращаясь к Зое, пыталась придать голосу такую приятность и мягкость, на которую только была способна. Она прикладывала ладонь к груди и произносила: "Зоинька, прибери волосы, и юбочку, подлиннее надо юбочку". Зоя одаривала Тамару Викторовну обезоруживающей улыбкой, но и только. А я не мог себе представить, что эти прекрасные волосы, похожие на белый дождь, можно связать, лишить свободы, жизни… Я недоумевал, зачем надо закрывать ноги, которые были как бы продолжением длинных и красивых волос , и были такими же длинными и красивыми. Мои одноклассники влюблялись в неё. Я знаю по секрету о признаниях в любви. Но Зоя общалась со всеми ровно и легко, не сея раздоров, и каким-то удивительным образом избегала обид и ссор. Впрочем, однажды ссора всё же была. Не ссора, а настоящая драка. Назначивший себя неформальным лидером нашего класса Краснов устал от бесполезных попыток завоевать Зою и при всех выкрикнул со злостью: "Что ты корчишь из себя, альбиноска чокнутая!" Я кожей почувствовал, как Зоя сжалась. Не помня себя, я бросился на Краснова с кулаками. Нас еле-еле разняли ребята. Я почти не слышал, о чём спорят ребята, о чём стенает возбуждённая Тамара Викторовна. Я видел только Зою. Она смотрела на меня благодарными глазами. Когда все успокоились, Зоя подошла ко мне и тихо спросила: «Тебе больно?» Мне было не больно. Мне было спокойно и радостно. Я готов был получить от Краснова ещё и ещё, только бы она подошла вот так и коснулась руки.
В один из солнечных дней мы гуляли здесь всем классом, и я, сидя
на этой самой скамейке как обычно наблюдал за Зоей. Она весело общалась одновременно со всеми и ни с кем конкретно. Я больше никогда не встречал человека, который бы умел это делать так красиво и непринуждённо. Изредка Зоя поворачивалась ко мне и улыбалась всё понимающей улыбкой. Конечно, Зоя знала о моих чувствах. Теперь с позиции своего не юного уже возраста я понимаю, что Зоя отвечала мне взаимностью, но её какая-то недетская врождённая мудрость не позволяла ей спугнуть то светлое, что зарождалось в наших душах.
Приближался выпускной. Я знал, что именно тогда я скажу Зое… Впрочем, я даже не думал, что именно я ей скажу, я знал только, что она должна быть в моей жизни всегда.
На последний классный час я пришёл с опозданием. Ребята сидели тихо. В один момент мир рухнул для меня. На столе стояла фотография Зои с чёрной лентой на уголке. До меня доносились обрывки тихих фраз « сбила машина» , "больница» , «скончалась»… Я не знаю, что я чувствовал тогда, скорее, ничего. Я слышал звон в ушах, казалось, что я проваливаюсь в бездну…
Я долго бродил по улицам, повторяя без конца: «Почему Зоя, почему Зоя?...» Не помню, как оказался в этом парке, на этой скамейке. Я сидел и плакал, впервые плакал, не обращая внимания на редких прохожих. Глотая слёзы, я вырезал перочинным ножиком единственное имя «ЗОЯ».
Я долго не мог заставить себя встать и уйти. Мне всё казалось, что вот сейчас появится на аллее Зоя, окруженная ребятами, улыбнётся, увидев меня. И тогда я подойду к ней , нет, подбегу, возьму её за руку, чтобы никогда уже не отпускать….
Я чувствовал в своей руке её узкую ладошку, и волосы, похожие на белый дождь, мягко касались моей щеки...
Я никогда не был на могиле Зои. Не смог. Зоя продолжала жить в моём сердце, и я так и не нашёл в себе сил, чтобы проститься с нею…