Эпохальский нервно ходил по комнате. Волосы его были взъерошены.
На столе лежал чистый лист бумаги, вокруг валялись во множестве скомканные и разорванные в клочья другие. В голове было пусто, ни одной мысли, ни одной толковой фразы. Все какие-то банальности, штампы. Третий день, как отрезало, вакуум, пустота. Черт знает что.
Он пошел в туалет. Как-то Она застала его именно там. В углу под потолком на свежевытканных тенетах - старые вчера смахнула жена - сидел паук и настороженно смотрел на Эпохальского.
- Все трудишься? - спросил его Эпохальский. - А у меня, брат, не выходит.
Вернувшись в комнату, он позвал жену.
- Вера! Вера, похвали меня!
- Зачем?
- Похвали, надо.
- Ну..., ты у меня самый лучший.
- Не то, Вера, не то!
- Ты добрый и умный.
- Не так, Вера! - Эпохальский страдальчески потер лоб.
- А, как? Скажи, я не понимаю...
- А, так, Вера, чтобы нахлынуло, чтобы волна пошла, чтоб идея родилась, понимаешь?
- Ты, Василий, лучший писатель и лучший муж! Ты кран на кухне починил, он три дня протекал! - быстро и с воодушевлением произнесла Вера.
- А-а-а! - Эпохальский с перекошенным от отчаяния лицом побежал в прихожую, накинул куртку и выбежал во двор. Там он схватил лопату и стал энергично чистить тропинку к воротам от выпавшего ночью снега.
Через минуту заныла спина, потом замерзли руки, но ни одной мысли, ни единой. Исчезли даже те, что он полная бездарность и никчемность.
- Нет, это бессмысленно, - Эпохальский бросил лопату в сугроб и пошел домой.
Зайдя в кабинет, обессиленный и изможденный Эпохальский залпом выпил полную рюмку коньяка. Потом дошел до дивана, рухнул в него и укрылся пледом.
Скоро по телу пошло приятное тепло и тут неожиданно явилась Она. Откуда-то возник захватывающий сюжет и неожиданный финал его повести, над которым он безнадежно бился последнюю неделю. Пошел текст - яркий, сочный, целыми абзацами.
Все это он увидел сразу, быстро - лица, диалоги, детали. Ах, как они были хороши! Эпохальский только успел подумать, что это надо немедленно записать, как провалился в глубокий сон.
Проснувшись утром, не открывая глаз и не шевелясь, он попытался восстановить хоть что-то. Но в голове не было ни одной мысли, ни единой. Одни подлые штампы и заезженности.
Эпохальский вздохнул, поднялся и пошел завтракать.