Военный брак.
Звонок у входной двери засвистел соловьиной трелью. Оторвавшись от ноутбука, я бросил взгляд на часы. Стрелки настенных ходиков, изготовленных в далёком 1900-ом году (семейная реликвия) уже миновали римскую цифру X. “Кто ж это к нам, на ночь глядя?”- подумал я. Оказалось, что подумал вслух, в связи с чем жена отложила в сторонку глянцевый журнал и направившись к входной двери, коротко буркнула на ходу:
- Настюха, кто ж ещё?
Настюха – особа возраста “кому за тридцать”, соседка, что проживает этажом выше и наведывается к нам, когда надо дотянуть до получки.
Хлопнула входная дверь, затем скрипнула кухонная, и это означало, что соседка приглашена женой к чаепитию и недолгой, минут на сорок, беседе о житье-бытье.
Пожав плечами, я вновь уткнулся в монитор ноутбука и увидел, что давно знакомый мне портал на сайте “Афиша” выдал на гора весьма заковыристое - “ Пять хорроров на выходные от онлайн кинотеатров на Afisha. BUM. BY”.
Вдруг вспомнились годы учёбы в институте иностранных языков. Теорию перевода у нас преподавала Татьяна Ивановна, очень экспрессивная и очень худая шатенка с преобладающе грустным выражением лица. Для правки наших письменных работ она использовала авторучки исключительно с красной пастой. Уровень знаний студентов преподаватель определяла тем же красным цветом, используя набор английских наречий от “Отлично” до “Очень плохо”. А иногда и просто выражала на полях работ короткие умозаключения. К примеру, “It could be better” (могло быть лучше). В таких случаях студентам было не просто определить, на сколько баллов “тянет” выполненное задание.
Нашему сокурснику, Лёни Васильцу, курс перевода не давался, и его работы постоянно “краснели”. До ушей краснел и сам Лёня, разглядывая густо усеянные пометами преподавателя листы бумаги. В одной из лёниных контрольных работ, где красный цвет безраздельно господствовал, Татьяна Ивановна выразила бушевавшие в душе эмоции коротко и ёмко: “Oh, horror!” (О, ужас!) Сам Лёня по этому поводу самокритично утверждал, что справедливая оценка данной его работы лежит в области отрицательных чисел.
По прочтении ещё раз на сайте сообщение про “5 хорроров” меня охватил один, но очень большой “хоррор”. Вспомнилось, что во времена Грибоедова и Пушкина в дворянском обществе широко использова
лся для общения французский язык, а употребление русского зачастую считалось дурным тоном.
“Напрасно придираюсь я к порталу “BUM. BY”, - подумалось мне. - Возможно, люди таким образом углубляют знания английского языка. Недаром же в нашем институте преподаватели постоянно внушали нам, студентам: “Вы даже думать должны на языке, который изучаете!” Вот, сотрудники “Bum.BY” и стараются говорить и думать на английский манер.
Из области лингвистики меня вывел хлопок входной двери.
-Похоже, соседка ушла, получив возможность безбедно дожить до получки - сказал я вслух с удовлетворением.
-Может, и нет, - критически изрекла вошедшая в комнату супруга. – Деньги-то я ей дала, да Ромка снова в запой пустился, точно всё отберёт, скотина.
Замечу - у Романа, мужика лет под сорок, проживающего на квадратных метрах соседки, прозвищ много и они разнообразные, не только из области животноводства.
Пьёт Ромка не то, чтобы беспробудно - всё-таки грузчиком в мебельном магазине работает. Но в запой уходит почти с астрономической точностью – с вечера каждой третьей пятницы месяца. Иногда с утра следующей за критической пятницей субботы. В этой связи финансовое положение Ромки постоянно крайне напряжённое. Он задолжал всем без исключения жителям нашего подъезда, и в ответ на вопросы “когда вернёшь” глухо бурчит о реструктуризации долга.
Очередное подорожание водки загнало на некоторое время в тупик и Ромку, и трёх его дружбанов-собутыльников. Цена горькой стала неподъёмной, а по выражениям компании, экономически необоснованной и т. п. Выражения эти состояли исключительно из ненормативных слов и долгое время сотрясали стены нашей пятиэтажки. Но вдруг исчезли. Оказалось, Ромка и его компания неожиданно нашла выход из создавшейся невыносимой ситуации. Помощь в решении проблемы оказали работники расположенной поблизости аптеки.
В какой-то день Ромка, взволнованный от длительного воздержания спиртного, предстал перед глазами фармацевтов и принялся жаловаться на сильнейшую головную боль. Персонал аптеки мгновенно уловил его состояние и сердобольно выложил перед страдающим покупателем седативные препараты в виде спиртосодержащих настоек. Предпочтение Ромка отдал пустырнику, как наиболее дешёвому лекарству данной линии.
Ромкина компания, пребывавшая в крайне возбуждённом состоянии, употребила пустырник и довольно быстро привела себя “в норму”. Далее четвёрка успокоившихся собутыльников устроилась на скамейке возле дома и неспешно повела беседу о положении дел в стране и за рубежом. Всё чинно и спокойно.
Хорошо действует пустырник. Но минус в этом деле всё же имеется. Настолько это лекарство сильно успокаивает, что “ выздоравливающие больные” не в состоянии ни пузырьки, ни коробочки от них донести до мусорного ящика. Так и бросают всё под скамейку. За день, бывает, десятка два мусорных единиц набирается. И вот уже дворник ранним утром даёт громкую оценку данному безобразию и тоже непарламентскими выражениями.
Я вам говорил, что у Ромки много прозвищ. Но все они такие, что порядочному человеку их лучше не знать. Из них всех только одно, на мой взгляд, из нормативной лексики – гражданский муж. Моя жена, когда пребывает в добром настроении, называет Ромку гражданским мужем Насти - соседки.
Лично у меня данный термин вызывает, однако, некоторые сомнения. Вот нас с женой, когда мы решили пожениться, где зарегистрировали? Правильно, в ЗАГСе. Там и сделали в наших паспортах записи о гражданском состоянии. То есть, я и есть настоящий гражданский муж своей настоящей гражданской жены. А Ромка - он вовсе не муж, а самый обычный любовник (когда трезвый, конечно).
Кстати, о любви, (интересная тема, прошу заметить). Когда год тому Ромка стал проживать у Насти, я по прошествии некоторого времени осведомился у жены, когда, мол, свадьба намечается.
-Какая тебе ещё свадьба? – отмахнулась тогда супруга. – Просто у них любовь. Понимаешь?
- Понимаю, как не понять, - сказал я втихаря, чтобы жену не раздражать. А на самом деле ничего не понял. Ведь свадьба – это здорово. Музыка, танцы, песни, смех, веселье – и всё рекой. Невеста в белом платье, жених в красивом костюме, гости, родственники, цветы в букетах. А одно торжественное венчание в церкви чего стоит?!
Гражданский муж Ромка, пообвыкнув малость, собутыльницу на стороне завёл, и по пьяни Настюху поколачивать принялся, в связи с чем она от него убегать стала, у нас скрываться. В такие дни мы с женой её успокаивали всеми силами. Бывало, до самого утра. Однажды в процессе успокоения я высказался, что неплохо бы Насте с Ромкой расписаться, дитя завести. Настоящую семью создать, одним словом. Но моё предложение было воспринято как архаичное, не соответствующее новым реалиям и ценностям.
-Штамп в паспорте ничего не решает, - решительно высказала, припудривая высохшие от слёз щёки, Настя свою точку зрения на данную проблему. – Или любовь есть, или она испаряется. Ромку приворожить надо. Мне дали тут один адрес, завтра к ворожейке поеду.
Я было попытался продолжить дискуссию в том плане, что, если ( не дай Бог, конечно) Ромка, применив свой гражданский статус, ускользнёт в дальние дали, то может возникнуть много проблем, в том числе и с алиментами. Однако, представительницы лучшей половины человечества высказались в отношении моих мыслей в том ключе, что, мол, старую собаку не научишь новым фокусам, а также пояснили, что двадцать первый век берёт разбег.
Получив по мозгам за несовременное мышление, я вышел из дискуссии, дав себе слово проблемы гражданских, военных и любых иных браков никогда не обсуждать.
Однако, через неделю данный вопрос в лице Насти-соседки возвратился в нашу квартиру на новом, более высоком уровне.
После двух глотков тёплой воды с корвалолом соседка принялась давать оценку действиям принявшей её на днях ворожейки. Оказалось, что в результате проведенной ворожбы Ромка и впрямь воспылал святым чувством любви, но не к Насте, а к другой, пока ещё неведомой женщине.
- Записку накатал, сукин сын, - расплакалась Настя и шлёпнула на стол измятый листок бумаги.
Жена осторожно взяла в руки записку. Далёким от стандартов каллиграфии почерком Ромка нацарапал на бумаге следующее: “ Прощай, зануда. Уезжаю на восток, к нормальной бабе”.
- Так, может, он опять к Маринке, собутыльнице своей толстозадой, попёрся? – попытался я прояснить ситуацию.
- Нет его там, проклятого, - сквозь рыданья выдавила Настя, - и на работе нет, уволился, сказали.
Неожиданно прекратив плач, она обратилась ко мне с, очевидно, терзавшим её вопросом:
- На какой это восток Ромка мог намылиться?
- Восток – дело длинное, - почесал я в затылке.- Это может быть и Могилёв, и Хабаровск.
Жена тем временем принялась накрывать на стол, а я – успокаивать убитую происшедшим соседку.
-Давай-ка, пока суд да дело, пообедай с нами. Я тебе коньячку налью…
-Нельзя мне, - не без смущения отказалась Настя, - уже нельзя.
Жена застыла с вилками в руках, а я закрыл бар, так и не достав бутылку “Ахтамара”.
Неловкое молчание нарушила Настя:
-Беременная я, на третьем месяце.
Жена медленно опустилась на стул; качая головой, воскликнула с презрением в голосе :
-Удрал-таки муженёк, бросил и тебя, и…
- Да не муж он мне! – вдруг решительно отрезала соседка. – Так, ветер в поле. Пусть и катится на свой восток до самой Японии.
В голосе Насти звучала искренность, горечь слов выплеснула наружу давно наболевшее в душе.
Тяжелы вы, дела гражданские.